– На этот раз – да, – заметил Джек и, поднявшись, подошел к окну. На баскетбольной площадке занимались девушки. Они бросали мяч по очереди, одна за одной, по порядку. Именно порядку должен научить «Валенсия-хаус», подумал Джек. Главной дисциплиной, которой эти дети должны овладеть, прежде чем вернутся к нормальной жизни, является самодисциплина. – Но в приюте не должно быть места вольностям, даже если они привлекательны и интересны. Подобный прием может сработать один раз, но строить на эксцентрике весь учебный процесс нельзя.

– Ой, да ладно. Краска легко смывается.

– Дело не в этом. Вы подаете плохой пример обращения со школьным имуществом.

– Ну, я так не думаю, – негромко рассмеялась она. – Я оставила Ламара после урока, чтобы он все стер. Никакого ущерба школьному имуществу нанесено не было.

Секунду он колебался, не зная, соглашаться ли с ее доводами. К этому склоняли его и ее уверенность в своей правоте, и ее оживленный вид. Но если он сейчас уступит, то может сделать хуже всем, в том числе и Венди, и ее ученикам.

– Я довольно долго работаю с детьми. Поверьте, их энтузиазм проходит. Надеяться только на него нельзя. Как на погоду – то солнечно, то пасмурно. Допустим, серьезного ущерба нанесено не было. А вашему авторитету учителя?

– Разве учителя не могут быть веселыми, дружелюбными людьми?

– Поверьте мне, в первую очередь дети должны знать, что такое дисциплина и что за отступление от нее, к примеру, за рисунки на стенах, они будут наказаны.

– Бог мой, вы говорите так сурово, как священник, предающий кого-то анафеме. Вы никогда не думали о церковной карьере?

Джек не сразу нашелся что ответить. Он испытующе посмотрел ей в лицо. Нет, по-видимому, она не знает о нем ничего.

– Простите, если вы сочли, что я придираюсь. Когда я начинаю говорить о тех вещах, в которые глубоко верю, то часто говорю слишком резко.

– Не извиняйтесь. Просто помните, что каждый человек имеет право на собственное мнение.

– Хорошо, я с вами согласен.

– Я признаю, что мой метод небезупречен. Но согласитесь, привлечь к своему предмету интерес детей очень важно. Вы видели мой урок, видели, сколько радости доставил он им. Это тоже чего-то стоит.

– Конечно, но они должны помнить, что обязаны держать себя в определенных рамках. Сегодня они пишут на стенах, завтра захотят писать на потолке, послезавтра – на столе в моем кабинете.

– Вам нужно поверить в мой метод, – мягко произнесла Венди. – И в меня, и в них. Я считаю, что вполне способна держать своих учеников под контролем. Я уверена в этом. – Видя, что ее слова его не убеждают, она понизила голос: – Давайте заключим сделку. Вы даете мне месяц на проверку моего метода. Если он не будет работать, я начну вести уроки так, как этого хотите вы.

Она протянула ему руку:

– Идет?

– Ладно, – вдруг решительно сказал он и легонько пожал ее нежные пальцы. – Я даю вам месяц. Но если школе будет нанесен какой-либо материальный ущерб, вы понесете за это ответственность.

– Никакого ущерба не будет.

– А если я обнаружу, что в результате ваших действий кому-либо будет нанесена травма – даже вам, – я прекращу ваш эксперимент немедленно.

– Я смогу о себе позаботиться. И присмотреть за детьми. – Она улыбнулась, и Джек подумал, что у него от этой улыбки остановилось сердце. – Вам остается только наблюдать. Это будет интересно. Я вас не разочарую.

Когда в среду вечером занятия окончились и во всех коридорах погас свет, у двери класса Венди появилась одинокая детская фигура. Подросток боязливо огляделся по сторонам и поспешно скользнул в незапертую комнату. Постояв у двери, чтобы привыкнуть к темноте, он двинулся к столу и начал методично рвать листы из лежащей на столе стопки бумаги, переворачивать банки с краской и ломать кисти. Завершив свою разрушительную работу, он так же тихо выскользнул из комнаты и на цыпочках двинулся по коридору прочь.

В тот же вечер, перед тем как уйти домой, Джек сделал обычный обход здания. Открыв дверь в комнату Венди, он с первого же взгляда обнаружил, что в классе произведена диверсия.

Джек сжал кулаки, с трудом сдерживая желание с силой ударить по стене. Его потрясло это бессмысленное разрушение. На стенах приюта часто можно было видеть надписи и даже неприличные рисунки, но ни с чем подобным ему сталкиваться еще не приходилось. Самой удручающей была мысль, что это мог совершить только кто-то из его подопечных.

Выходку можно было воспринимать и как предупреждение – кто-то из воспитанников находится в таком состоянии, что способен на самые дикие поступки. Подобные предупреждения он получал регулярно и, как правило, в те моменты, когда думал, что наконец все идет на лад.

Вдруг за его спиной раздался какой-то шум. Резко обернувшись, Джек увидел Джиллиан.

Она вошла в открытую дверь и воскликнула:

– Бог мой! Какой ужас! Кто это сделал?

– Хороший вопрос. Ты не слышала или не видела чего-нибудь необычного?

– Нет. – Она со страхом оглядела комнату, как будто погромщик прятался в одном из углов, и повернула испуганное лицо к Джеку. – Я никого не видела.

Он успокаивающе положил руку на ее худенькое плечико:

– Завтра нам придется заняться расследованием, верно? – Сейчас Джек хотел, чтобы девочка успокоилась. Первое время после того, как она попала в приют, выражение страха почти не сходило с ее лица. По-видимому, жизнь на улице показала ей свои наихудшие стороны.

Когда Джиллиан поняла, что ее не обвиняют в происшедшем, она расслабленно опустила плечи.

– Да. Придется.

– А сейчас тебе нужны хорошая книжка и фирменное какао от Джека О’Коннора.

– Фу, книжка. – Она недовольно сморщила нос, однако охотно последовала за Джеком на кухню.

После того как Джек приготовил какао и дал Джиллиан изрядно потрепанную книгу «Над пропастью во ржи», она охотно согласилась стать доктором Ватсоном и проследить за порядком в спальном помещении девочек.

Вернувшись в кабинет, Джек попытался позвонить Венди. Однако ее телефон был занят. Сделав еще несколько безуспешных попыток, Джек с грохотом бросил трубку. Его пробужденная актом вандализма энергия нуждалась в выходе. Он знал, что не заснет, пока не расскажет обо все новой учительнице.

– Нет, парень, ты звонишь ей вовсе не потому, что тебе это нужно по работе, – произнес он вслух, – а потому, что просто хочешь поговорить с ней. – Он бросил взгляд на часы. Пятнадцать минут десятого. Насколько он помнил, она называла себя «совой». Не давая себе времени передумать, он поднялся с кресла и вышел из дома в вечернюю тьму.

Когда дверной звонок издал мелодичную трель, Венди поспешила схватить бейсбольную биту, прежде чем направиться к двери. Бита осталась от кого-то из друзей Нэйта. Обычно при звонках непрошенных гостей Венди сопровождала Элси, но сегодня ее доберман после небольшой хирургической операции остался на ночь у ветеринара. Махнув пару раз битой, чтобы почувствовать уверенность в руках, Венди заглянула в глазок. И чуть не уронила свое орудие обороны – за дверь стоял Джек О’Коннор.

Вот уж кого она совершенно не ожидала увидеть! Что он может делать здесь в такой поздний час?

– Это Джек, Венди, – донесся из-за двери его низкий голос. – Могу я войти?

С трудом справившись с последним, самым тяжелым, засовом, она распахнула дверь.

– Входите, пожалуйста.

Казалось, своей массивной фигурой он заполнил всю прихожую. И Венди вновь отметила про себя, что его голубые глаза просто завораживают ее.

Секунду Джек с изумлением изучал части мебели, которые Венди расписывала красками до его прихода, ее одежду и биту в руках.

– Скажите, – сухо произнес он, – скажите мне: вы делаете мебель или ломаете?

Рассмеявшись, она спрятала биту за спину.

– Нет, нет. Этим я защищаюсь, когда Элси, моего добермана, нет дома. Она сегодня в ветеринарной лечебнице.

– Надеюсь, ничего серьезного?

– Нет, ей была нужна лишь маленькая операция, и завтра она снова будет дома.