– Что это?

– Читай.

Она быстро пробежала глазами строки стихов и с трудом сдержала смех. Стихи были ужасны. Ее взгляд перешел на его лицо. Благодарение Богу, оно не было серьезным.

– Тебе не следовало этого делать.

– Господи, неужели так плохо?..

– Нет, я, конечно, польщена, что ты ради меня сделал эту попытку. – Выхватив бумагу из его рук, она громко прочла: – «Розы цветут, медведи любят мед. Хоть и хромая, доктор Любовь Венди за собой ведет». Или: «Венди, Венди, Венди, карие глаза. Как тебя я вспомню, катится слеза».

Она взвизгнула, когда он схватил ее за руку. Затащив в угол, он прижал ее так, что она не могла двинуться.

– Ты не годишься в критики. Ты должна знать, что у человека от любви начинают путаться в голове мысли.

– Про любовь там ничего нет, – ответила она. – Только мысли, которые путаются.

С быстротой опытного борца Джек подхватил ее на руки, перенес на диван и сам упал сверху. Она попыталась вырваться, но он быстро оказался на ней верхом. Его руки высвободили ее блузу из-под джинсов и двинулись по гладкой коже вверх.

– У нас соревнование по борьбе? – Венди лежала под ним, изгибаясь от прикосновений его рук, подбиравшихся к ее груди.

– Я знаю, как его выиграть, – ответил он, расстегивая ее блузу.

– Это действительно обезоруживает, – произнесла она, когда его губы накрыли ее сосок.

– Сдаешься?

– У меня есть выбор?

– Прекращай сопротивление – или я его подавлю.

– Выбираю первое. – Внезапно она почувствовала страх.

Что за сила высвободилась в нем, после того как она помогла ему лишиться невинности, думала Венди, расстегивая пуговицы его рубашки. Можно ли было их отношения назвать любовью? Руки остановились сами собой, поскольку ее вдруг охватили сомнения. А если это не любовь, то что тогда?

Голос Джека прервал ее размышления:

– Венди, ты куда-то пропала.

– Прости. Я задумалась.

– Неужели у меня так плохо получается? – Он говорил ровным голосом, но в его глазах было видно удивление.

Она почувствовала себя виноватой из-за того, что не говорит вслух о своих сомнениях. Желая искупить вину, она взяла его лицо в ладони и поцеловала.

– Я просто утром была занята работой. Выставка совсем скоро. – Она оставила на краешке его рта поцелуй. – Ты просто замечательный. Так ты собираешься принудить меня к сдаче?

Выражение удивления исчезло из его глаз.

– Собираюсь.

– Так я сдаюсь.

У нее будет бездна времени подумать о своих сомнениях позднее.

Его рука двинулась по ее бедру. Наступило время, когда слова уступают дорогу чувствам.

Когда они оторвались друг от друга, Джек проследил глазами, как Венди с непередаваемой грацией прошла к шкафу и достала мужскую рубашку. Не отрывая глаз от ее гибкого тела, Джек оделся. Он не мог себе и представить, что связь с женщиной может произвести такое невероятное изменение в его обычно логическом, рациональном рассудке.

Уходя, он на прощание привлек ее к себе. Сначала взглянул в ее раскрасневшееся лицо, затем на ее рубашку, под которой ясно вырисовывались округлости груди. Им вдруг овладело чувство собственника, ревностно оберегающего свои владения.

– Это рубашка твоего старого приятеля?

– Нет, моя. У меня их несколько.

– А почему мужская?

– Когда я была маленькой, мой папа много путешествовал. Несколько лет он работал в дипломатическом корпусе в Испании.

Он прервал ее:

– Ты никогда мне об этом не говорила. – Неудивительно, что она так рассудительна. – Наверное, это было очень интересно?

– Вовсе нет.

Было заметно, что она не хочет касаться этой темы, но Джек хотел знать о ней все.

– Почему?

– Он часто надолго уезжал из дома. А когда возвращался, был очень занят. Слишком занят, чтобы иметь время для собственного ребенка…

– А мужские рубашки? – подсказал Джек.

– Однажды, когда он собрался уезжать надолго, я его не хотела отпускать и потянула за рукав так, что рукав порвался. – Она смотрела перед собой, вспоминая эту сцену. – Но отец не рассердился. Он снял рубашку и сказал, что оставляет ее вместо себя. Я могла носить рубашку и чувствовать его присутствие.

Грустно разглаживая складки, она на несколько мгновений превратилась в одинокого, забытого ребенка той поры.

– Он не очень меня баловал. Насколько я помню, это почти единственный его подарок. В тот вечер я надела рубашку, когда отправлялась спать. Со временем это стало моей привычкой. Теперь я покупаю мужские рубашки – в них я всегда чувствую себя в тепле и безопасности.

Хотя Венди и пыталась сделать свой рассказ бесстрастным, в ее голосе все же проскальзывала горечь, и Джек почувствовал, что его страх разочаровать ее каким-либо образом или нанести обиду получил новый импульс.

– Теперь тебя согревать буду я, – заявил он.

– Это обещание или угроза?

Он еще не был готов давать каких-либо серьезных обещаний. Он об этом не думал. А если бы подумал, то не знал бы, что решить.

– Это не угроза. – Его глаза как-то странно блеснули – не слеза ли мелькнула в них? – С тобой все в порядке?

– Да. Со мной все прекрасно.

– Я рад, что ты рассказала это мне.

Она встала на цыпочки, чтобы приложиться к его щеке губами.

– Увидимся завтра после моего урока. Но больше не пиши мне стихов, хорошо?

Он почувствовал, что камень свалился с его души. Может, он волнуется о том, что и не составляет никакой проблемы? Ему надо проще смотреть на жизнь.

– Но я как раз собирался…

– Обещаешь?

– Скажи, что завтра пообедаешь со мной, и я брошу поэзию.

– Идет, доктор Любовь.

Помахав рукой на прощание, Джек двинулся к лифту. Некоторое время его мучили сомнения, но в конце концов он решил, что, раз она сама не поднимала вопрос о будущем их отношений, все его раздумья можно отложить на потом.

И Джек начал громко насвистывать мелодию «Свисти, пока работаешь».

Венди закрыла за Джеком дверь и обессилено прислонилась к ней спиной. После этой встречи она чувствовала себя на удивление взвинченной. Ее брови нахмурились – комната показалась ей неубранной и неряшливой. Она обязательно ее переделает – купит новый диван, шторы, покрасит пол. Может, ей вообще стоит уехать отсюда куда-нибудь на Таити или в Паго-Паго. Бежать, пока еще не поздно.

Позади нее щелкнула замком дверь. Повернувшись, Венди увидела Нэйта.

– Привет, красавица. Что такая сердитая?

– Я не сердитая. Просто трудности.

– Расскажи мне все. – Нэйт сел в кресло и жестом попросил ее убрать ноги с кофейного столика. – Ты была с Джеком, верно?

– Я смотрю, ты все знаешь.

– Я считал, у вас был отличный уик-энд. Разве не так?

– Думаю, он в меня влюбился.

Он приложил руку к сердцу, изображая ужас.

– Ой! Какое несчастье! Этот человек сошел с ума!

– Прекрати. – Она запустила в него диванной подушкой. – Боюсь, я тоже влюбилась.

Сунув под спину подушку, Нэйт уселся поудобнее.

– Ты сказала ему о своих чувствах?

– Нет. Он даже не намекнул, что хочет продолжения наших отношений. Зачем мне что-то говорить, когда все это скорее всего сгорит в огне?

Нэйт издал смешок.

– Люблю твои образные выражения. В них есть что-то такое… военное.

Размышляя вслух, она продолжила:

– Сложность заключается еще и в том, что у него никогда не было женщины. У меня была прямо навязчивая мысль – не допустить, чтобы первый опыт его разочаровал.

– Я не хотел тебя обидеть, детка, но я ничего не понимаю. Можешь ты мне ясно сказать, что тебя волнует больше всего?

– Думаю, я еще не готова…

– Для чего? Для счастья?

– Нет.

– Для того, чтобы привязаться к хорошему человеку? – фыркнул он. – Перед тобой же еще не стоит вопрос о том, чтобы взять на себя какие-нибудь обязательства. Он только ухаживает за тобой, да и то, я бы сказал, слишком по-юношески.

– Ну, для начинающего он движется слишком быстро.

– Знаешь что? Не торопи события. Наслаждайся вашими отношениями, какие они есть. Романтическое ухаживание проходит очень быстро. Не успеешь оглянуться, как вы станете почтенной старой парой, обсуждающей, где лучше купить дом и в какой детский сад определить внуков.