Он решил заказать бобы с рисом, пиво и кофе.

– Как себя чувствует новая учительница? – спросил священник.

– Прекрасно.

– А как ты чувствуешь себя сам? – спросил священник.

– Тоже отлично. – Джек приложил ладони к бумажному стаканчику с кофе, стараясь их согреть. Может, его отношения с Венди все же не вконец испорчены?

– Вы видите эти машины за окном?

– Да.

Я смотрю и пытаюсь представить, сколько времени потратили их владельцы, чтобы заработать на них. Интересно, они задавали себе вопрос, зачем они это делают?

Отец Куинн повернул голову к машинам.

– Приобретая такие машины, их владельцы получают чувство самоуважения, гордости, полноценности жизни. Может, для кого-то из них это символ власти, богатства.

Джек задумчиво пригубил кофе.

– Когда мне было двенадцать и я решил стать священником, я перестал общаться с детьми моего возраста, потому что у них были другие интересы. Тогда я много занимался, много читал. Именно тогда я и приобрел привычку жить одинокой жизнью и надеяться только на себя. Мне и в голову не приходило, что можно жить как-то иначе. Сейчас я оглядываюсь назад и понимаю, как был глуп.

– Никогда не проклинай свое прошлое, – прервал его отец Куинн, завертывая в салфетку пустую бумажную тарелку и пластмассовую ложку. – Те, кто потратил годы на то, чтобы купить «кадиллак», могут сказать тебе то же самое. Но это не значит, что они выбросят свою машину на слом. Просто поймут, что, кроме той цели, которой они добивались – и добились, – для них важно что-то еще. Тот, кто это понял, богаче того, кто до этого так и не дошел. А за эту науку надо платить временем.

– Понятно, – протянул Джек, наливая сливки в кофе. Когда он поступал в семинарию, самым трудным в жизни священника ему представлялся обряд безбрачия. А может, он был не прав? Что сложнее – безбрачие или жизнь с кем-то? Он посмотрел на влюбленную пару у стойки. Смог бы он быть таким же нежным, открытым, как тот смуглый мексиканский парень? – Может, вы правы. Просто раньше я никак не мог представить, что люди способны резко изменить свои взгляды.

– Поверь мне, люди часто сильно меняются. – Глаза отца Куинна встретились с глазами Джека. – При этом им порой кажется, что они отходят от Бога. На самом деле они подходят к Богу ближе, они начинают понимать божественное в человеке, который очень непрост.

– Мне хотелось бы верить в Бога так, как в него верите вы. Когда не нужно задавать вопросов, анализировать, мучиться, правильны ли твои поступки.

– Задавать вопросы надо. Но в духовной сфере человека есть принципы, подвергать сомнению которые – грех. Да и не все подчиняется анализу. Человек слаб, он не может понять все и управлять всем.

Потирая пальцами виски, Джек несколько секунд размышлял над словами священника. Именно это было его главным недостатком – он хотел управлять всем и хотел быть лучшим во всем. В семинарии он пытался стать лучшим учеником; когда ему представилась возможность заведовать приютом, он выбрал самый большой в городе и стал управлять им с той же твердостью и требовательностью, с которой относился к себе самому. Однако если у него возникнут с кем-то какие-то отношения, его стиль общения с людьми придется менять. И он не знает как.

– Я заплачу, – произнес Джек, принимая счет из рук официанта. Священник взглянул на почти нетронутую тарелку своего собеседника, но не возразил.

– Ты сильно изменился, – сказал отец Куинн, мягко опуская руку на плечо Джека. – Но я тебя прошу об одном – сохраняй веру.

Открыв следующим утром дверь класса, Венди замерла в изумлении. Она предполагала увидеть здесь беспорядок, но такой старательной злобной разрушительной работы она никак не ожидала. Краской были измазаны все парты и все стены, по полу были раскиданы сломанные кисти и разорванная бумага.

В коридоре раздались гулкие шаги. Венди повернула голову и увидела Джека. Он был одет в рваную фланелевую рубашку и старые синие джинсы. Венди подумала, что в этом наряде, подчеркивающем его фигуру, он выглядит сексуальнее, чем другие мужчины – в смокингах. Одного взгляда на его лицо ей было достаточно, чтобы понять: о вчерашнем вечере Джек вспоминать не хочет. Меж бровей лежала резкая складка, делающая его лицо жестким и строгим. Вместо приветствия он только отрывисто бросил:

– Принимаемся за работу.

Что ж, если он хочет показать, что сохраняет дистанцию, то и она сможет изобразить это с неменьшим успехом.

– Конечно. С чего начнем?

Они распределили между собой работу и в полном молчании принялись убирать комнату. Тем не менее Венди постоянно остро ощущала его присутствие. Один раз они нагнулись за обломком кисти почти одновременно, и их руки соприкоснулись. Джек резко выпрямился; в его глазах были видны растерянность и жадное, едва сдерживаемое желание коснуться ее руки еще раз, отчего у Венди перехватило дыхание, а сердце стукнуло, сбившись с ритма.

– Приношу извинения, – произнес, отступая на шаг, Джек.

– Не стоит.

Когда еще пять минут прошли в полном молчании, Венди не выдержала.

– Что-нибудь не так? – спросила она.

– Что ты имеешь в виду? – Вопрос прозвучал с таким недоумением, как будто она говорила на суахили. Он никак не желал снимать свою непроницаемую маску.

– Я считала, что прошлым вечером мы хорошо провели время, а теперь ты почти не разговариваешь. Почему?

Он вытер пот со лба тыльной стороной руки. Суровость на его лице сменилась выражением вины.

– Наверное, я веду себя как идиот?

– Нет, я бы так не сказала, – смягчилась она.

– Я просто устал за неделю. Было много работы – и вот теперь этот вандализм. – Он поднял на нее глаза – поверила ли она в это объяснение? Внезапно его лицо расплылось в улыбке: – А может, дело в том, что я сегодня не занимался зарядкой?

– Тебя расстроило то, что Нэйт… помешал нам?

– Это застало меня врасплох, но не расстроило. Я превосходно провел время прошлым вечером. – Он протянул ей руку. – Друзья?

Она взяла его теплую, твердую ладонь.

– Друзья.

Дружескими ее чувства к этому загадочному человеку назвать было трудно, но скорее всего разумным было бы сохранить их отношения платоническими. Венди не хотела вступать в связь с человеком, у которого стремления к сближению было еще меньше, чем у нее.

В эту секунду в комнату почти ворвался Ламар. Венди поспешно отпустила руку Джека.

– Привет, училка, – начал Ламар, но замер, не докончив фразы. На его лице ясно читалось изумление.

– Что это? Здесь был Фредди Крюгер?

Венди не сдержала смеха.

– Ламар! – громко выкрикнул Джек. – Обращайся к своей учительнице «мисс Вэлдез». Ты знаешь, какие у нас правила.

Тон Джека удивил парня еще больше. Секунду он смотрел на заведующего приютом открыв рот, потом негромко произнес:

– Да, сэр.

Только тут Венди пришла мысль, что Джек, по-видимому, чувствует неловкость из-за вчерашнего вечера и недовольство собой выплескивает сейчас на Ламара.

– Но это не значит, что у нас не будет урока? Да, мисс Вэлдез? – спросил паренек с надеждой.

Венди оглядела комнату, и тут ей в голову пришла интересная идея. В этом помещении урок провести нельзя; к тому же стоит оставить Джека одного, чтобы он разобрался наконец с собственными мыслями.

– Сегодня мы отправимся на экскурсию, Ламар. В мою студию. Мы поедем в моем фургоне. – Она повернулась к Джеку. – Если мистер О’Коннор справится здесь один.

Он хмуро посмотрел ей в глаза.

– Что вы собираетесь делать?

«Поесть пиццы и потанцевать», – хотела она язвительно ему ответить, но сдержалась.

– Покажу им мою художественную студию. Они смогут посмотреть мои работы и работы Нэйта, а также краски, кисти и инструменты, которые я использую.

Джек вытер руки о штаны.

– Хорошо. Но они не должны опоздать на следующий урок.

– Они не опоздают.

– А я пока возьму ребят, и мы быстро приведем в порядок эту комнату. – Джек говорил уже своим обычным голосом – голосом человека, обремененного множеством обязанностей.