– Объяснись, пожалуйста. У нас с тобой долгов немерено, а ты такую вещь собираешься в пивной тратить. На кого, интересно?

– На тебя, брат.

– Погоди. Эти кристаллы потом как свидетельские показания идут, так?

– Именно. Я хочу зафиксировать одну картинку из твоего прошлого. Прокрутить эпизод, так сказать.

Тарас хмыкнул.

– Там было достаточно бурных развлечений.

– Да не трепись ты, балабол. Я серьёзно. Сосредоточься лучше, сейчас вспоминать будешь. Я хочу знать, во что мы встряли.

– Куда ты едешь, дурень!.. Куда ты... А, твою мать. – Глухой удар слился с последней фразой, экипаж тряхнуло, да так, что Тарас приложился головой к стене. Благо всё внутри тканью обито, было бы больнее.

Ускорился, блин. Только деньги потратил. Чувствовал, что не надо извозчика брать.

Экипажи стояли, сцепившись осями, одно колесо чуть не насквозь пробило другое, причем очевидно было, что виноват в этом не Тарасов кучер, а мордастый парень, разодетый в шелк. И беретка у него с павлиньим пером, красавчик. Извозчик уже слез, вытащил монтировку и пытался отцепить свою карету от встречной, на которой одни резные диски стоили столько же, сколько весь его потрепанный экипаж.

Парень спрыгнул на мостовую, потянувшись, и было в его кошачьих движениях столько наглости, что извозчик поубавил тон, а потом и вовсе перестал браниться, хотя полоса была его и что здесь делала чужая карета, было непонятно. Но, видно, не первый год мужик на облучке сидел, понимал, что компенсации тут не дождешься. Ноги бы нормально унести.

Не получилось.

– Ты, быдло, куда прешь?

– Я же по своей...

– Куда ты прешь, я тебя спрашиваю? – Парень медленно подходил к извозчику, поигрывая желваками, и ясно было, что добром это не кончится.

– Я по своей, а куда ты...

– Я тебя, баран, спрашиваю, куда ты прешь? У тебя что, денег много?

– Я по своей...

– Или здоровья? Или ногти за день отрастают? – Парень уже нависал над извозчиком, который был в полтора раза меньше, так что в исходе стычки, в общем, сомневаться не приходилось. Из узорчатых, инкрустированных серебром окон лениво поглядывали двое. Их кучер, чувствуя молчаливую поддержку господ, поднял руку, ещё не на удар, просто пугая, но в этот момент маленький извозчик извернулся, выдергивая из колеса монтировку, и с традиционной русской фразой: «Да пошел ты», – врезал детине стальной осью в пах и тут же сцепленными в замок руками добавил по загривку.

Уже через секунду берет лежал в грязи, а кучер валялся рядом, ещё не понимая, как ему будет больно приходить в сознание. Извозчик пнул мордастого в бок и снова ковырнул колесо монтировкой. Кареты наконец расцепились. Из богатого экипажа вышел один из пассажиров.

– Ты зачем ударил моего кучера, хорек? – Властный голос человека, одетого в чёрный бархат, заставил извозчика вздрогнуть и как-то странно присесть. И без того невысокий, теперь он казался совсем маленьким, каким-то крохотным и унизительно покорным. Не как раньше, когда он просто связываться не хотел, но ещё прятал зубы, а реально покорным, так что казалось, вели ему чёрный подползти на брюхе, и подползет. Не в силах более оставаться нейтральным, Тарас тоже выбрался наружу.

– Вы же всё видели. – Внутри у школяра позванивало напряжение, смешанное со страхом, но и лихость какая-то несла, он знал, что бояться этих расписных богатеев себе не позволит, хотя чувствовал не просто спесь – дыхание магической силы, которое шло от пассажиров дорогой кареты. – Извозчик не виноват, виноват именно ваш кучер.

– Я что, спросил тебя, кто здесь виноват? – Чёрный повернулся лицом, и Тарас против воли попятился. Одернув себя, он принял максимально независимую позу и сообщил:

– Магическое воздействие на простолюдинов безопасно. Это признак слабости, а не силы.

– Школяр, что ли? – Чёрный подошел вплотную к извозчику и поднял его за шкирку, как поднимают нашкодившего кота. – Когда я буду нуждаться в оценке своих действий, радужный болван, я тебе сообщу. – С этими словами он несколько раз хлестнул извозчика по лицу, так что голова бедняги, дергаясь при каждом ударе, моталась из стороны в сторону. Из безвольно разжавшихся пальцев выпала монтировка, руки повисли, как если бы полностью лишились костей.

– Патруль!!! Зовите патруль!!! – закричал сбоку истошный женский голос, но Тарас не обернулся.

– Лови, урод, – сообщил он чёрному и махнул рукой, кидая мощную бытовую плюху – можно было и поумнее заклятие сложить, но сработал рефлекс уличной драки. Чёрный не глядя отвел удар, самого его даже не качнуло, и Тарас, растратив попусту запас своей очень небольшой силы, с тоской подумал, что зря он связался с этими парнями, и больше он ни о чем подумать не успел.

Его противник сделал неуловимое движение запястьем – и Тараса скрутило так, будто здоровый жлоб сзади вывернул руку.

– Тебя где воспитывали, хорек? Ты почему нарушаешь чужую беседу?

– Да пошел ты... – сказал теперь школяр, пытаясь вырваться из невидимого захвата, но магическая формула простонародья не помогла, и тугая боль хлестнула через руку куда-то под глаза.

– Я не расслышал тебя, недоносок.

– Сам недоносок.

– Рыцари, рыцари, сюда, сюда, здесь человека убивают!!! – Женский голос слышался сверху и сбоку, может быть, с балкона, Тарас почти увидел, как машет руками тетя, и подумал, что никогда раньше не ждал рыцарского патруля.

– Ты, кажется, собирался что-то сказать?

Тарас хотел схамить, но боль полыхнула ещё сильнее, даже слёзы навернулись, чёрная тварь. Невидимые тиски сзади качнулись, и неожиданно для себя школяр упал на колени, стервенея и от унижения, и от боли.

– Пусти, гад. Я уже понял, ты сильнее.

– А раньше ты об этом думал, когда ручонками махал?

– С вашей высоты как-то даже гребостно... Вы же маг...

– Ну, если ты извинишься и поцелуешь мне руку...

Встречное предложение Тараса было значительно более грубым.

Очнулся он от того, что его поливали водой.

Никита вытащил из-за уха синхронизирующий кристалл.

Некоторое время он молчал, медленно прихлебывая пиво. Тарас, под впечатлением вновь пережитого, разминал правую кисть. Боль как будто появилась снова. Может быть, так оно и было. Превозмогая себя, Тарас скрутил голову сушёной рыбке. Добраться бы... Но не добраться. Это он ощущал каждой клеточкой обожженного магией тела.

Наконец его цветный резюмировал:

– Завсегда ты в чужую историю встрянешь.

Тарас задумчиво кивнул.

– Теперь чего уже. Теперь прорвались. – Он сноровисто вскрыл рыбке брюхо, разделил ребра и в несколько движений снял кожу вместе с чешуей. Никита молча следил за препарацией.

– Ты считаешь, я не прав?

– Прав, конечно. За тебя мне стыдно не было, и показать запись можно кому угодно. Но, думаю, мы с тобой хорошо попали.

Тарас впился крепкими зубами в ребра, затем отхлебнул пивка. Он переживал меньше своего цветного.

– Ничего. Все ж таки обошлось.

– Сварог не выдаст – свинья не съест, – хмуро сказал Никита. – Но это пока.

Тарас с видимым удовольствием сделал ещё несколько глотков. Последние дни он порозовел, к нему возвращался вкус к жизни.

– Вот и ладушки. Думаю, этим вся бодяга и закончится.

Никита с сомнением покачал головой.

– Я видел того, в карете. Ты, наверное, и внимания на него не обратил.

– И что? – Тарас действительно плохо запомнил парня в карете.

– Они были парой. Цветной парой. И мне кажется, это были валчи.

Тарас поморщился. Про валчей он слышал много всякой всячины, но особо эти легенды не сортировал. В Твери можно было жизнь прожить и ни разу с этими уродами не встретиться.

– И что же? – Рыба начала споро разбираться на плавники и мясные волокна.

– А то, – Никита допил пиво, но, похоже, только протрезвел от последней порции, – что в покое они тебя не оставят.

Молчаливый вопрос Варьки Тарас проигнорировал. Его подруга всё ещё сердилась.