Когда «фаршбойцы» слишком разбредались, их подталкивали длинными острыми прутьями. Из группы выживали двое, редко трое – и каждый отдавал дань потехой и живительной кровью. Если среди приговоренных были душегубы, первые ряды занимали родственники невинно убиенных. Эти на сбитень не отвлекались, впитывая зрелище с первых минут.

Иногда «рубленое мясо» «готовили» через «гуляш» или «потешки». Здесь правила были мягче, и пройти такой бой живым было проще.

Случалось, погибали и гладиаторы. Сталь могла убить любого. Но попавший на арену душегуб, не обученный бою, имел меньше шансов, а в определенных приговором случаях его ещё и не «вытаскивали» знахари. Это было существенно, поскольку лечить раненых начинали быстро.

Трибуны постепенно заполнялись. Лучшие места были уже заняты, некоторые специально так подрабатывали, занимая хорошие скамейки, а потом уступая их опоздавшим за несколько ногтей. Лишнего золота у школяров не водилось, поэтому они, работая локтями, протиснулись к самому краю стоячей, восточной трибуны и, притулившись к резному балкончику, приготовились смотреть. В проходах, лавируя меж нависавшими людьми, сновали продавцы, не успевая донести товар даже до середины. Ярко раскрашенные гулены, понимая, что сейчас на них никто не позарится, тоже протискивались вперед, уже не обращая внимания, как лежит помада. На специально отведенных углах игроки делали ставки. Серебряные таблички главного табло показывали букмекерскую вероятность.

Все же столица – это хорошо, подумал Тарас.

Конечно, в любом городе можно посмотреть проекцию боя, и даже яблоко, брошенное там с трибун, упадёт на тверской арене. Но что-то всё равно теряется. Одно дело, когда зрелище транслирует магия, и совсем другое – слушать дыхание, чувствовать поле возбужденной толпы, глаза бойцов, запах крови, отзываясь на каждый удар собственной кожей.

В листках новостей бывали вялые кампании насчет сделать зрелища помягче, но... Покрытые шрамами профессионалы погибали не чаще гонщиков на ипподроме, охранных и воскрешающих заклятий здесь работала тьма. Да и разрядку оно давало такую, что чернь, пьяная и ленивая часть толпы, вечно ждущая удовольствий и не умеющая их зарабатывать, питалась играми почти как хлебом. Пробовали запрещать. Воспротивились все – и воины, потерявшие возможность блеснуть талантом, и холопы, среди которых начались волнения, и лишившаяся привычных развлечений знать, и даже сами душегубы. На арене оставался хоть какой-то шанс выжить. А так, милосердия ради, их начали просто вешать.

Конечно, изъяны были. Например, один громила попадал на арену трижды. Каждый раз за убийство. И каждый раз, пробившись сквозь положенное количество боев, выходил на свободу и снова убивал. Укатали его только в четвертый раз, после целой вереницы трупов. Но большинство попавших на арену воров, бродяг и даже матерых душегубов, пройдя через этот кровавый пир, старались оставить прошлое.

Место для поединка было стандартным – тренировочный зал на первом этаже Башни. Андрей и Ладья не афишировали ссоры, но слухи, разумеется, расползлись. Почти все в Башне считали назревающую дуэль абсурдом, да и сами рыцари, чувствуя вакуум, что начал образовываться вокруг каждого из них, несколько поостыли, но отступать было уже поздно. Чтобы уменьшить количество зрителей, назначили время, совпадающее с боями на арене, но это не помогло.

Оглянувшись перед боевой площадкой, Андрей увидел почти всё население Башни. Молчание было вязким, и его охватило нехорошее предчувствие. Ладья действительно считался очень сильным бойцом. Мощная фигура звеньевого виднелась в противоположном углу. «Хорошо, хоть женщин нет», – подумал Андрей и потянул из ножен клинок. Ладья, двигаясь удивительно легко для своего веса, сместился к нему почти вплотную, заранее выигрывая часть пространства. Не запрещено, но очень полезно.

– Вы готовы, Андрей?

– Разумеется, – сказал рыжий рыцарь, и клинки соприкоснулись. В это мгновение дверь тренировочного зала хлопнула, но оба дуэлянта уже смотрели друг другу в глаза. Андрей сумел парировать несколько хищных движений звеньевого и провёл неплохой встречный, но Ладья отвёл его гардой.

– Рапиры в ножны, господа. – Сталь в голосе Анны не оставляла ни малейшего варианта. За её спиной стояла Светлана.

Ладья нехотя остановился. Андрей также опустил клинок.

– Я не позволю вам друг друга искалечить.

Ладья отрицательно покачал головой.

– Анна, мы только начали, – сказал рыжий рыцарь, но молодая женщина, сверкнув глазами, как отрезала:

– И достаточно. Клинки скрещены – миритесь. Иначе, обещаю, я дам победителю по морде. И буду драться с ним. А потом ему придётся драться со Светланой. На тех же условиях.

На этот раз задумались оба. Андрей на всякий случай убрал в ножны клинок.

– Госпожа, вы злоупотребляете правами прекрасной...

– Да заткнитесь вы, Ладья. Вам вообще должно быть стыдно. Настоящий звеньевой.

– Но он...

– И он тоже хорош. Андрей, к чему было поднимать планку? Школяры – и те ведут себя разумней. Миритесь, пока не наговорили ерунды.

Андрей пожал плечами. Ладья убрал в ножны клинок. Переглянувшись, они подали друг другу руки. Оба были смущены. Зрители, стоявшие неподалёку, вздохнули с облегчением. Один из молоденьких стремянных спросил у стоявшего рядом Димитрия:

– А что, с ней так опасно драться?

– Фехтовать с Анной? Всё равно что душить ягуара. Даже если задушишь, кишки останутся на земле.

– Да не в этом дело, господа, – сказал рыцарь с серебряным значком.

– Не в этом. Но и в этом тоже.

– Я предлагаю всем пойти к арене и сделать ставки. – Олег благоразумно зафиксировал разрядившийся конфликт.

– Я буду ставить против рыжего, – буркнул Ладья.

– А я... – начал было Андрей, но Анна закрыла ему рот ладонью.

А мы будем ставить против вас, Ладья. Но только ставить.

Пруссы наступали сомкнутым строем – они ухитрились выстроить этот самый строй, хотя на арену их вышло всего двенадцать человек. Пруссы славились групповым боем, поэтому основной задачей карел было расцепить стальной прямоугольник. Командовал пруссами высокий светловолосый парень со шрамом на левой щеке. Отдавая приказ, он показывал мечом направление, и вся дюжина, как единый организм, тут же разворачивалась.

Смотрелось это жутковато. Можно было себе представить, каково это для карел, которые рассыпались по арене, пытаясь убежать от стальной «черепахи», ощетинившейся мечами. Каждый из пруссов был укрыт тяжелой броней, в шлеме и с кожаным с металлическими пластинками щитом. Карелы, напротив, вооружения почти не имели – легкие луки с охотничьими стрелами, предназначенными для волка, не для человека, длинные дубинки, многие даже не обточены – настоящие, чуть искривленные древесные стволы, да пригоршня голышей – метательных камней, которыми кидаются и дети на улицах. У некоторых были топоры и ножи, но не у каждого.

Сценарий назывался «Нападение отряда на деревню».

Самой деревни, разумеется, не было – так, обозначили домики на заднем плане, а карел, предполагалось, застали врасплох. Но было их зато почти в три раза больше.

Ширококостные, кряжистые, не слишком поворотливые, карелы казались плохо приспособленными для игры в догонялки. Пруссы действовали решительно и быстро – отсекая участок арены, устремлялись туда, стараясь хотя бы краем захватить, зацепить разбегавшихся мужиков, и иногда это получалось. Карелами командовал круглолицый здоровяк, быстро махавший руками, но слушались его плохо. Несколько раз подряд «черепаха» зацепила край сдвигавшихся «охотников», четверо из которых остались лежать на арене, а пятый смог вырваться из страшного кольца, зажимая разрубленную кисть, но только потому, что товарищи прикрыли его длинными дубинами. Стрелы скользили по броне, почти не нанося латникам урона, а на легкие уколы и удары голышей пруссы не обращали внимания. Вот одного из немцев зацепили дубинами сразу трое карел, но «черепаха» тут же развернулась, меняя край, карелы брызнули в стороны, а слегка помятый латник вернулся в строй. И тут же ещё один из «охотников» попал в смертную западню – отступать на арене было неудобно, атакующий отряд лучше видел пространство. Парень со шрамом, прусс, показал движение назад, строй быстро попятился, и лучник, проскочивший за спины латников, оказался притерт к трибунам, бросил лук, попытался прокатиться в песке у самых ног крайнего мечника, но наткнулся на сталь, дернулся и замер. Кровь смешалась с золотым песком. Ещё несколько минут такого боя, и численное превосходство «охотников» окончательно сойдет на нет, подумал Тарас, и тогда пруссы просто вырубят оставшихся. Видимо, поняв это, круглолицый начальник мужиков заорал дурным голосом, привлекая внимание своей разношёрстной команды, и обеими руками показал на левый фланг пруссов, после чего и сам во главе общей свалки ринулся на этот край. Мечники сместились, уводя из-под удара крыло – очень трудно атаковать укрытый щитами строй, – и результатом истерической атаки стало ещё три трупа нападавших.