– А теперь, Дональд, я хотел бы познакомить тебя с моей семьей…
Дон взял себя в руки, откашлялся и облизнул губы, готовясь к беседе на языке свиста. Водер был только у Сэра Исаака; вполне возможно, остальные драконы не понимали даже на бейсик инглиш.
– Пусть их смерть будет прекрасной!
– Мы благодарим тебя.
Дочь, сын, внучка, внук, правнучка, правнук – целых четыре поколения драконов, если считать и Сэра Исаака, пришли встретить Дона. В соответствии с обычаями драконов присутствие представителей еще одного поколения означало наивысшую степень уважения, какая только возможна, и Дон был просто ошеломлен. Он знал, что Сэр Исаак относится к нему как к другу, но все равно отнес такой знак уважения на счет своих родителей.
– Мои мать и отец благодарят вас за доброту, которую вы проявили к их яйцу.
– Каково первое яйцо, таково и последнее. Мы рады видеть тебя, Дональд.
Дракон, нанесший визит и удостоенный такого эскорта, неторопливо двигался бы к семейному гнезду в окружении членов встречающей семьи. Но даже неторопливая поступь дракона вдвое быстрее торопливой ходьбы у людей. Сэр Исаак опустился на грунт и предложил:
– Воспользуйся моими ногами, мой дорогой мальчик; идти нам предстоит далеко.
– Нет, я пойду сам.
– Пожалуйста – я настаиваю.
– Ну что ж…
– Оп-ля! Надеюсь, я правильно помню ваше выражение.
Дон вскарабкался на спину дракону и устроился у задней пары глаз. Глаза повернулись к нему и внимательно присмотрелись. Дон заметил, что Сэр Исаак предусмотрительно вставил в шейные роговые пластины пару колец, чтобы ему было удобно держаться.
– Ну как?
– Все в порядке. Я готов.
Дракон встал на ноги, и процессия отправилась в путь. Дон чувствовал себя сейчас Маленьким Тумаи[50].
Дорога, по которой они шли, была такой древней, что невозможно было понять, была ли она достижением инженерной мысли или естественным образованием. С милю она тянулась вдоль берега; то и дело по пути им попадались другие драконы: одни двигались по дороге, другие работали на своих заболоченных полях, а потом дорога свернула вглубь материка. Вскоре, выбравшись на сухую возвышенность, они сошли с оживленной дороги и углубились в туннель. Туннель был искусственного происхождения – тут уж сомневаться не приходилось: дорожное полотно двигалось, набирая скорость, в ту сторону, куда направлялся идущий (если этот идущий – дракон или такого же, как дракон, веса); их и без того резвая рысь таким образом ускорялась во много раз. Дон затруднился бы определить, с какой скоростью они двигались и какое расстояние преодолели.
Наконец они оказались в огромном зале – огромном даже по драконьим меркам. Движущееся полотно дороги как бы влилось в пол зала и остановилось. Тут собралось все остальное племя, которое символизировали семеро встречавших. Ему не пришлось напрягать мозги, отыскивая приличествующие случаю выражения: в соответствии с этикетом гостя тут же препроводили в отведенные для него покои, чтобы он мог отдохнуть и восстановить силы.
По венерианским стандартам помещение было довольно скромных размеров, но Дону оно показалось громадным. В главной комнате точно по центру находился бассейн глубиной около шести футов, и он был достаточно длинным: чтобы переплыть его, нужно было сделать несколько гребков. Именно этим Дон с превеликой радостью и занялся. Вода в бассейне была настолько же чистой, насколько грязной она была в том море, которое Дон только что пересек, и, насколько он мог судить, температура ее составляла 36,6 °C, как у человеческого тела.
Дон лег на спину и поплыл, вглядываясь в искусственный туман, скрывавший высокий потолок. «Вот это жизнь!» – думал он. Это была лучшая ванна, какая у него была с той поры, как он побывал в нью-чикагском «Караван-сарае». Как давно это было! Дон подумал, что его одноклассники уже давно окончили школу, и ощутил внезапный укол ностальгии.
Но даже самая что ни на есть роскошь когда-нибудь надоедает. Дон выбрался из бассейна, взял свою одежду и, как сумел, смыл с нее застарелую грязь. Сюда бы, подумал он, стирального порошка или, на худой конец, серого мыла, того, что варили фермеры. Он босиком обошел помещение, подыскивая, куда бы повесить сушиться одежду. В «маленькой» комнате-спальне он внезапно остановился.
Там его уже ждал ужин. Кто-то загодя накрыл стол, даже не позабыли расстелить белоснежную скатерть – стол был карточный, его форма и каждая линия прямо в глаза кричали: «Гранд-Рапидс». На придвинутых к нему стульях, снизу, и вправду обнаружилось фабричное клеймо «Гранд-Рапидс»[51] – Дон специально перевернул один из них и проверил.
Стол был сервирован в соответствии с человеческими обычаями. Правда, суп был налит в кофейную чашку, а кофе – в тарелку, но все это были мелочи, к которым и придираться не стоит. В конце концов, главное – и суп, и кофе были горячими. Еще подали тосты из кислого хлеба[52] и яичницу, приготовленную, насколько мог судить Дон, из натуральных яиц.
Он положил свою мокрую одежду на теплые плитки пола, хорошенько ее разгладил и, пододвинув к столу стул, взялся за дело.
– Как говорил наш капитан, никогда нам не было так хорошо, – пробормотал он с набитым ртом.
В углу напротив лежал мягкий матрац, набитый пенистой массой. Дону хватило одного взгляда, чтобы сообразить, что это – армейский (офицерский) матрас «зеленых». Койка и одеяла отсутствовали, да в них и не было особой нужды. Пообедав, Дон раскинулся на постели; он знал, что его не вызовут и не потревожат до тех пор, пока он сам этого не захочет. Только сейчас Дон понял, как он устал, и еще – что ему много над чем надо теперь подумать.
Сэр Исаак… Одно воспоминание рождало другое. Дон вновь подумал о своей школе. Сосед по комнате – что с ним теперь? Он теперь на другой стороне? Дон надеялся – нет… хотя душой понимал, что Джек наверняка пошел добровольцем. Каждый делает то, что должен, и обо всем судит по-своему. Джек не враг ему – какие они враги?! Старина Джек! Дон надеялся, что невероятные повороты войны никогда не сведут их лицом к лицу.
А Лодырь? – подумал он: помнит он еще своего хозяина или забыл?
Потом в памяти всплыло лицо Старины Чарли – как оно вдруг обуглилось, потеряло человеческие черты… Сердце у Дона сжалось от проснувшейся боли. Что ж, он отомстил за Старину Чарли, сполна отомстил. Но снова пришла печаль, когда он вспомнил про Изабел.
Уже почти засыпая, он принялся размышлять, зачем командованию потребовалось посылать его к Сэру Исааку. Правда ли ему предстояло работать здесь на войну, или дракон просто узнал, где он находится, и попросил прислать его сюда погостить? Последнее казалось более вероятным: в военных операциях драконам отводилась настолько важная роль, что штаб воспринял бы просьбу принца Яйца как приказ.
Дон почесал шрам на левой руке и заснул.
Завтрак был нисколько не хуже ужина. Правда, на этот раз в его появлении не было ничего загадочного. Столик на колесиках прикатила молодая дракониха – Дон догадался о ее возрасте по тому, что ее задние глазные стебельки еще не развились. Должно быть, драконихе не исполнилось и сотни венерианских лет. Дон просвистел ей «спасибо», она вежливо свистнула в ответ и удалилась.
Дон подумал, что Сэр Исаак, должно быть, нанял слуг из людей: иначе было трудно объяснить, почему кушанья подавали приготовленными, ведь драконы и понятия не имеют о кухне. Они предпочитают свежую пищу с остатками на ней донного ила – для придания аромата. Разумеется, дракон мог бы вскипятить воду и варить в ней яйцо сколько нужно, но было совершенно невозможно представить, как бы он справился с более сложной кухней. Приготовление пищи – искусство эзотерическое и ведомое одним лишь людям.
Впрочем, все эти мысли не убавили ему аппетита.
После еды, дополнительно подкрепив силу духа чистой и относительно аккуратной одеждой, он приготовился к тяжкому испытанию – знакомству с многочисленными членами семьи Сэра Исаака. При всем опыте переводчика с «истинной речи», перспектива столь высокой церемонии, в которой он должен сыграть главную и живую роль, заставляла его нервничать. Но все же он надеялся справиться, не запятнав честь своих родителей и не унизив гостеприимства хозяина.
