В тот самый лагерь, где новое правительство собиралось держать интернированных. Большая часть людей была слишком потрясена, чтобы воспринимать происходящее. Где-то рядом с Доном кричала женщина; ее голос то поднимался, то падал, словно звук сирены.

Народу пригнали в десять раз больше, чем вмещал лагерь. Бараки были забиты до предела, и даже на улице люди стояли вплотную. Охрана лишь заталкивала колонистов внутрь и сразу же о них забывала. Люди сгрудились на маленьком пятачке, а с обложенного тучами неба им на головы опускался пепел их сожженных домов.

Дон сумел взять себя в руки еще по дороге в лагерь. Оказавшись внутри, первым делом он попытался разыскать Изабел. Дон протискивался сквозь толпу, искал, расспрашивал, заглядывал в лица. Несколько раз ему показалось, что он ее наконец нашел, но каждый раз это была не она. Отца ее он тоже нигде не встретил. Несколько раз ему попадались люди, которые вроде бы видели девушку, но след всегда обрывался. В его голове витали кошмарные видения, в которых его импульсивная подруга убита, сгорела заживо или лежит в переулке с простреленной головой.

Его поиски оборвал металлический голос. Громкоговорители ожили, и по всем концам лагеря разнеслось:

– Внимание! Спокойствие! Слушайте приказ. Говорит полковник Ванистарт, миротворческие силы Федерации. Я говорю от имени военного коменданта Венеры. Всем колонистам объявлена амнистия – за исключением членов мятежного правительства и офицеров армии мятежников. Вас отпустят сразу после установления личности. Восстанавливается свод законов, действовавших до мятежа, с учетом новых законов, которые вводятся по усмотрению военного коменданта. Слушайте закон чрезвычайного положения номер один! Города Нью-Лондон, Бьюкенен, Куи-Куи-таун будут ликвидированы. В дальнейшем запрещается организация поселений численностью более тысячи человек. Собрания более десяти человек без разрешения местного отделения военной полиции запрещены. Запрещено формирование военизированных организаций. Колонистам под страхом смерти запрещено иметь энергетическое оружие.

Голос умолк. Дон услышал, как за его спиной кто-то сказал:

– И что же нам теперь делать? Нам некуда идти и негде жить…

На этот риторический вопрос тут же последовал ответ. Динамик загрохотал:

– Федерация не будет оказывать помощь разгромленным мятежникам. Помощь беженцам обязаны предоставить колонисты, которые не лишились жилья. После освобождения вам рекомендуется разойтись по окрестностям. Ищите себе временное пристанище у фермеров и в небольших деревнях.

– Вот тебе и ответ, Клара, – сказал кто-то убитым голосом. – Им наплевать, выживем мы или сдохнем.

– Но как же мы уйдем? – ответила женщина. – У нас нет гондолы.

– Вплавь… или пешком по воде.

На территорию лагеря вступили солдаты и принялись выводить к воротам группы по пятьдесят человек. С толпой они обращались, как гуртовщики – со скотом. Дон рванулся к выходу, надеясь увидеть Изабел, и, сам того не желая попал во вторую группу. Дон предъявил свое удостоверение, и сразу же возникла заминка: его имени в списках жителей не оказалось. Он объяснил, что прибыл сюда последним рейсом на «Наутилусе».

– Так какого черта ты молчал? – хмуро спросил солдат, производивший проверку. Он повернулся и достал другой список: – «Ханнеган… Хардекер…» Ага! «Харви. Дональд Джей…» Черт! Погоди-ка, тут стоит галочка. Сержант, у этой птички против фамилии пометка – «политический».

– Давай его в караулку, – устало сказал сержант.

Дона вместе с дюжиной встревоженных обывателей загнали в домик у ворот лагеря. Почти тут же его провели в небольшой закуток позади караульного помещения. Человек, который вполне мог сойти за высокого, не будь он такой толщины, поднялся с места и спросил:

– Дональд Джеймс Харви?

– Да, я.

Человек подошел поближе, осмотрел Дона со всех сторон, и лицо его расплылось в счастливой улыбке:

– Ну добро пожаловать, сынок, добро пожаловать! Как я рад тебя видеть!

Дон не понял, лицо его вытянулось. Мужчина между тем продолжал:

– Полагаю, мне нужно представиться. Стэнли Бэнкфилд, к твоим услугам. Офицер первого класса, политическая полиция, Международное бюро расследований. В данный момент – специальный советник его превосходительства губернатора.

При упоминании МБР Дон весь напрягся. Толстяк это заметил – его маленькие глазки, спрятанные за складками жира, замечали все. Он сказал:

– Не волнуйся, сынок. Я не хочу тебе ничего плохого; я просто рад тебя видеть. Должен признаться, мне пришлось за тобой побегать по всей системе. Был момент, я даже решил, что ты погиб на «Дороге славы» – мир праху ее, – и горькими слезами оплакал твою кончину. Да-да, сэр, настоящими горькими слезами. Но теперь все позади, и все хорошо, что хорошо кончается. Так что давай его.

– Что давать?

– Ну-ну, я же все о тебе знаю – чуть не каждое слово, которое ты говорил начиная с детских пеленок. Я даже кормил сахаром Лодыря, твоего пони. Ну, давай его сюда.

– Что давать-то?

– Кольцо, кольцо! – Бэнкфилд протянул к Дону свою мясистую ладонь.

– Я не понимаю, о чем вы говорите.

Бэнкфилд энергично повел плечами:

– Я говорю о кольце из пластика, с буквой «эйч», которое тебе передал покойный доктор Джефферсон. Видишь, я прекрасно знаю, о чем говорю. Я знаю, что оно у тебя, и намерен его забрать. Офицер нашей службы оказался настолько глуп, что отпустил тебя вместе с кольцом, и он за это наказан. Я уверен, ты не хочешь, чтобы это же случилось со мной. Так что давай его сюда.

– Теперь я знаю, о чем вы говорите, – сказал Дон, – но у меня его нет.

– Как? Что ты несешь? Тогда где оно?

Мозг Дона лихорадочно работал. Если он им скажет про Изабел, МБР сразу же бросится по ее следу. Нет, он этого не допустит, даже если ему придется откусить собственный язык.

– Думаю, что оно сгорело, – сказал он.

Бэнкфилд склонил голову набок:

– Дональд, мальчик мой! Похоже, ты меня хочешь обмануть – ведь хочешь, я в этом уверен! Прежде чем ответить, ты колебался – я же заметил. Такие занудные стариканы вроде меня все замечают.

– Но это правда, – уверял Дон. – Во всяком случае, мне так кажется. Одна из ваших горилл сожгла дом, как только я из него вышел. Думаю, вместе с домом сгорело и кольцо. А может, и не сгорело.

На лице Бэнкфилда появилось сомнение.

– Что за дом?

– «Обеденный павильон Двух миров». Райский переулок, в начале улицы Бьюкенена.

Бэнкфилд быстро шагнул к двери и отдал приказ.

– Возьмите столько людей, сколько потребуется, – добавил он, – и просейте пепел до последней пылинки. Выполняйте!

Он вернулся обратно и вздохнул.

– Нельзя пренебрегать никакими возможностями, – сказал он. – Ну а теперь вернемся к изучению вероятности, что ты солгал. Скажи, зачем ты снимал кольцо в ресторане?

– Я мыл тарелки.

– Как это?

– Я там работал за еду и жилье. Мне не хотелось портить кольцо горячей водой, поэтому я хранил его в комнате.

Бэнкфилд поджал губы:

– Ты меня почти убедил. Звучит правдоподобно. И все же давай помолимся за то, что ты сейчас не пытаешься меня обмануть. Если бы ты смог привести меня к кольцу, я был бы очень тебе благодарен. Ты мог бы вернуться на Землю, причем со всеми удобствами, и я могу даже обещать скромную ежегодную выплату – у нас для этого есть специальные фонды.

– Похоже, не видать мне награды, разве что ваши люди найдут кольцо.

– Господи упаси! Боюсь, в этом случае ни ты, ни я не вернемся на Землю. Нет, сэр! В таком случае мне придется остаться здесь и посвятить остаток жизни тому, чтобы сделать твое существование как можно более неприятным. – Он усмехнулся. – Я шучу. Уверен, что с твоей помощью мы его найдем. А теперь, Дон, расскажи мне, что ты с ним сделал. – Бэнкфилд по-отечески положил руку на плечо Дону.

Дон попытался сбросить его ладонь и обнаружил, что не может этого сделать. Бэнкфилд продолжал:

– Будь у меня кой-какое оборудование, мы могли бы решить этот вопрос быстро. Впрочем, можно сделать и так… – Рука, обнимавшая плечо Дона, внезапно метнулась вниз; Бэнкфилд схватил левый мизинец Дона и вывернул. Дон вскрикнул от боли.