Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Многие и вправду подались в дезертиры. А тем временем Нью-Лондон прямо-таки кишел солдатами. В «Обеденном павильоне Двух миров» было не протолкнуться с утра до ночи. Старина Чарли метался от плиты к кассе, а руки Дона не просыхали от горячей воды и моющих средств. Как только освобождалась минутка, он бежал в пристройку набить топку котла маслянистыми поленьями дерева чика, которые приносил дракон по имени Маргаритка (несмотря на имя, дракон был самец). Греть воду электричеством вышло бы, конечно, дешевле: электроэнергия была побочным продуктом атомного реактора, расположенного от города к западу, и доставалась практически задарма. Но электрооборудование стоило бешеных денег, да и достать его было практически невозможно.

Такие обычные для фронтира контрасты встречались в Нью-Лондоне на каждом шагу. Грязные неасфальтированные городские улицы освещались электроэнергией от атомных станций. Челноки на воздушно-реактивной тяге связывали город с другими поселениями, но в городской черте жители большей частью передвигались на своих двоих, а транспорт – такси и метро – заменяли гондолы. Некоторые из них были механизированы, но в основном приводились в движение с помощью человеческих мускулов.

Нью-Лондон был уродливым, неудобным, недостроенным городом, но жизнь в нем бурлила. Шумный, буйный стиль этого места нравился Дону гораздо больше, чем оранжерейная роскошь Нью-Чикаго. Он был столь же оживленным, как корзина, полная щенков, и столь же энергичным, как удар в челюсть. В самом воздухе витали новые веяния, новые надежды и новые проблемы…

Проработав в ресторане неделю, Дон ощущал себя так, будто работает здесь всю жизнь. Несчастным он себя не чувствовал, нет. Конечно, работа была нелегкой, и он по-прежнему был настроен добраться до Марса – не сейчас, но со временем, – а пока он хорошо спал, хорошо ел, не болтался без дела… К тому же вокруг было полно собеседников, с кем можно было поговорить, поспорить, – космонавты, гвардейцы, политики, те, что помельче, – словом, самый обычный люд, которому были не по карману заведения другого ранга. Заведение Чарли вскорости превратилось в клуб, где кипели политические дебаты, оно стало агентством городских новостей, фабрикой слухов. Сплетня, родившаяся за тарелкой приготовленного Чарли кушанья, частенько уже назавтра появлялась на первых полосах нью-лондонской «Таймс».

Дон пользовался вытребованным у Чарли правом на послеобеденный отдых, даже если у него не намечалось никаких особенных дел. Когда Изабел была не слишком занята, он водил ее в кафе напротив выпить по стаканчику кока-колы; девушка до сих пор оставалась его единственным другом вне ресторанных стен. Как-то раз Изабел сказала:

– Давай-ка зайдем ко мне. Я хочу познакомить тебя с управляющим.

– Зачем?

– Это насчет твоей радиограммы.

– Да, конечно, я и сам собирался, но сейчас это не имеет смысла. Денег у меня все равно нет. Придется недельку подождать, а там я, может быть, попрошу в долг у Старины Чарли. Думаю, Чарли даст, чтобы я не бросил работу, – другого-то на мое место он еще набегается искать.

– Ничего у тебя не получится – лучше найди другую работу. Пойдем.

Девушка пропустила Дона за стойку, провела в заднюю комнату и представила пожилому человеку с озабоченным лицом.

– Это Дон Харви, тот самый молодой человек, о котором я говорила.

Мужчина протянул руку:

– Да-да, что-то насчет радиограммы на Марс. Кажется, дочь мне об этом говорила.

Дон обернулся к Изабел:

– Дочь? Ты мне не сказала, что управляющий – твой отец.

– Ты меня не спрашивал.

– Но… впрочем, неважно. Рад с вами познакомиться, сэр.

– Взаимно. Так вот насчет этой радиограммы…

– Я и сам не понимаю, зачем Изабел привела меня сюда. Я не могу заплатить. У меня только деньги Федерации.

Мистер Костелло озабоченно рассматривал свои ногти.

– Мистер Харви, в соответствии с правилами мы осуществляем межпланетную связь только за наличный расчет. Я был бы не прочь взять купюры Федерации, но не имею права: это нарушение закона. – Он уставился в потолок. – Разумеется, на черном рынке деньги Федерации имеют хождение…

Дон печально усмехнулся:

– Знаю. Но пятнадцать – двадцать процентов – слишком низкий для меня курс. Мне не хватит, чтобы расплатиться за радиограмму.

– Двадцать процентов? Текущий курс – шестьдесят!

– Правда? Должно быть, меня посчитали круглым дураком.

– Это неважно. Я вовсе не собирался советовать вам отправиться на черный рынок, мистер Харви. Во-первых, потому, что сам нахожусь в непростом положении, представляя компанию, принадлежащую Федерации и до сих пор не экспроприированную. И вместе с тем я вполне лояльный гражданин Республики. Если вы сейчас уйдете и вернетесь с деньгами Республики, я должен буду сообщить в полицию.

– Папа! Ты не сделаешь этого!

– Помолчи, Изабел. Во-вторых, молодому человеку негоже впутываться в такие дела. – Он помолчал. – Но мы, возможно, найдем способ выйти из создавшегося положения. Ведь ваш отец не отказался бы оплатить такую радиограмму?

– Еще бы!

– Но я не могу отправить ее наложенным платежом. Что ж, пишите переводной вексель на имя вашего отца, и я приму его в качестве оплаты.

Дон ответил не сразу, а сначала обдумал предложение. Казалось, это то же самое, что отправить сообщение наложенным платежом, – против этого он ничего не имел, – но делать долги от имени отца без его согласия Дону не хотелось.

– Послушайте, мистер Костелло, ведь вы еще очень долго не сможете предъявить вексель к оплате – так почему бы мне не оставить долговую расписку, по которой я расплачусь как можно быстрее? Может быть, так будет лучше?

– И да и нет. Принять вашу расписку попросту означает отправить ваше межпланетное сообщение в кредит, а это запрещено правилами. С другой стороны, переводной вексель на имя вашего отца представляет собой финансовый документ, который равноценен наличной сумме, даже если я не могу получить деньги немедленно. Согласен, все это тонкости космического права, но ими и определяется разница между тем, что я могу и что не могу сделать, следуя правилам корпорации.

– Спасибо, – медленно произнес Дон, – но, думаю, я подожду, пока смогу занять деньги в другом месте.

Мистер Костелло перевел взгляд с Дона на Изабел и беспомощно пожал плечами.

– Ладно, пишите расписку, – отрывисто сказал он. – Пишите на мое имя, а не на компанию. Запла́тите, как только сможете. – Он еще раз глянул на дочь, которая в ответ одобрительно улыбнулась.

Дон составил расписку. Как только они с Изабел отошли достаточно далеко, чтобы отец девушки их не услышал, Дон сказал:

– Это очень щедро с его стороны.

– Подумаешь! – ответила девушка. – Это всего лишь показывает, как далеко может зайти заботливый папочка, чтобы его дочка не упустила своего шанса.

– Что? Что ты хочешь сказать?

Изабел улыбнулась:

– Ничего. Бабушка Изабел просто тебя разыгрывает. Не бери в голову.

Он улыбнулся:

– Куда же мне тебя повести? Пойдем к «Голландцу», выпьем по кока-коле?

– Уговорил.

Когда Дон вернулся в ресторан, он обнаружил груду немытых тарелок и вдобавок жаркую дискуссию по поводу обсуждаемого Штатами законопроекта о воинской повинности. Дон навострил уши: если будет всеобщая мобилизация, его загребут точно, и надо бы их опередить, записавшись в Космическую гвардию добровольцем. Совет Макмастерса относительно «единственного способа попасть на Марс» крепко засел у него в голове.

Большинство спорщиков одобряли проект, и Дон тоже не возражал; проект казался ему дельным, несмотря на то что он сам подпадал под его действие. Один спокойный невысокий человек, до сих пор молча слушавший окружающих, откашлялся и сказал:

– Повинности не будет.

Последний оратор, второй пилот, до сих пор носивший на воротничке три глобуса, удивился:

– С чего бы это? Откуда тебе-то знать, коротышка?

– Я побольше вашего знаю. Позвольте представиться: сенатор Оллендорф от провинции Куи-Куи. Во-первых, воинская повинность нам не нужна; сам характер нашего конфликта с Федерацией не требует большой армии. Во-вторых, у нашего народа не тот темперамент, чтобы мириться с повинностью. В ходе процесса выборочной иммиграции здесь у нас, на Венере, сложилась нация упрямых индивидуалистов, почти анархистов. Они не примут принудительного призыва. В-третьих, налогоплательщики не одобрят большую армию; у нас и так больше добровольцев, чем мы можем содержать. И наконец, я и мои коллеги собираемся похоронить проект соотношением голосов три к одному.

73
{"b":"121112","o":1}