Предположим, что, как бы дико это ни выглядело, дело именно в нем – в кольце. Но даже если и так, то с какой стати кольцо могло кому-то понадобиться на Венере? Мало того что он сам только что прибыл – он даже не предполагал, что попадет в эти края.

Дон без труда придумал бы сотню способов, как сведения о его прибытии могли просочиться сюда, но подобные мысли просто не пришли ему в голову. Более того, он даже представить себе не мог, что кто-то станет интересоваться его особой.

Но чего ему явно было не занимать, так это упрямства. И, обращаясь к мойке, он дал страшную клятву, что, несмотря ни на что, попадет на Марс и, как его просил Джефферсон, передаст это кольцо отцу.

К середине дня поток клиентов наконец схлынул, и Дон расправился с последней тарелкой. Вытерев руки, он заявил Чарли:

– Мне нужно сбегать в город на какое-то время.

– Что такое? Уже отлыниваешь?

– Мы сегодня вечером работаем?

– Еще бы. У меня здесь не чайный домик.

– Так вот: я работаю утром и вечером, и в середине дня мне нужен небольшой перерыв. Тех тарелок, что я намыл, вам на несколько часов хватит.

Чарли пожал плечами и отвернулся. Дон вышел.

По грязным, запруженным людьми улицам он пробрался к зданию МТТ. Клиентов в зале было немного – в основном они разговаривали по телефону или дожидались своей очереди у кабин. Изабел Костелло сидела у себя за конторкой и, похоже, была не особенно занята работой, хотя у окошка и торчал какой-то солдат. Дон отошел к дальнему концу стойки и стал ждать, когда она освободится.

Вскоре Изабел отделалась от солдата и подошла к Дону:

– Да не мой ли это трудный ребеночек? Как дела, малыш? Поменял свои деньги?

– Нет, в банке их не приняли. Придется забрать у вас мою радиограмму.

– Не спеши: с Марсом все равно пока связи нет. Может, еще разбогатеешь.

Дон невесело рассмеялся:

– Вряд ли! – и рассказал девушке, где и кем он работает.

Изабел кивнула:

– Могло быть хуже. Старина Чарли – неплохой человек, но в той части города небезопасно. Будь осторожен, Дон, особенно по ночам.

– Постараюсь. Изабел, ты не поможешь мне в одном деле?

– Если ты не попросишь чего-нибудь невозможного, незаконного или скандального – что ж, пожалуйста.

Дон выудил из кармана кольцо:

– Ты не могла бы подержать у себя вот это? Спрятать куда-нибудь, пока я за ним не приду?

Она взяла кольцо, подняла к глазам и стала его рассматривать.

– Осторожно! – предупредил Дон. – Его нельзя никому показывать.

– Почему?

– Я не хочу, чтобы кто-нибудь знал, что оно у тебя. Спрячь.

– Ну ладно.

Девушка вышла. Вернулась она уже без кольца.

– К чему такая таинственность, Дон?

– Я бы и сам хотел это знать.

– Вот как?

– Ни о чем больше меня не спрашивай. Я только хочу, чтобы ты его сохранила. Кто-то пытается его у меня отнять.

– Но… слушай-ка, это на самом деле твое кольцо?

– Да. Это все, что я могу сказать.

Изабел всмотрелась в его лицо:

– Ладно, Дон. Я о нем позабочусь.

– Спасибо.

– Надеюсь, все будет хорошо. Кстати: загляни как-нибудь еще раз. Я хочу познакомить тебя с управляющим.

– Хорошо.

Изабел отошла и занялась клиентом. Дон подождал, пока освободится кабинка, позвонил в отдел безопасности космопорта и сообщил адрес. Покончив с делами, он вернулся к своим тарелкам.

Была почти полночь, и через руки Дона прошла уже не одна сотня тарелок, когда Чарли выпроводил последнего посетителя и запер двери. Они вместе уселись за поздний ужин. Один ел палочками, второй – вилкой. Дон так устал, что еда застревала в горле.

– Чарли, – спросил он, – как ты управлялся здесь в одиночку?

– Было двое работников, но оба завербовались. Мальчики теперь не хотят работать, у них одно на уме – поиграть в солдатики.

– Выходит, я работаю за двоих? Слушай, а не нанять ли тебе еще одного помощника, а то, глядишь, и я захочу в армию.

– Работать лучше.

– Может, и лучше. Это ты по себе судишь: я еще ни разу не встречал человека, который бы так много работал.

Чарли откинулся на стуле и скрутил сигарету из местной «балдежной травы».

– Я работаю и думаю о том дне, когда вернусь обратно домой. У меня будет маленький садик, ограда. Маленькая птичка, которая будет для меня петь. – Он разогнал рукой клубы дыма и показал на обшарпанные стены. – Когда я готовлю, я всего этого не вижу. Я вижу свой маленький садик.

– А…

– Я коплю деньги, чтобы вернуться домой. – Он глубоко затянулся. – Я вернусь домой – живой или в гробу.

Дон понял, о чем идет речь; еще в детстве он слышал о «гробовых деньгах». Все иммигранты-китайцы надеялись вернуться домой, но чаще всего туда отправляли контейнер с гробом. Молодые китайцы, родившиеся на Венере, смеялись над этим обычаем: их домом была Венера, а Китай они воспринимали как набившую оскомину сказку.

Он решил рассказать Чарли о своих злоключениях и сделал это, тщательно избегая упоминаний о кольце и всем, что было с ним связано.

– Как видишь, я так же сильно хочу на Марс, как ты – в Китай.

– До Марса далеко.

– Далеко. И все равно я должен туда добраться.

Чарли докурил сигарету и встал:

– Держись Чарли. Трудись как трудишься, и я возьму тебя в долю. Когда-нибудь вся эта чушь с войной кончится, и мы оба отправимся куда хотим. – Он повернулся и собрался уходить. – Доброй ночи.

– Доброй ночи.

На этот раз Дон лично проверил, не забрались ли к ним опять толкуны, и только потом отправился к себе спать. Уснул он быстро. Всю ночь он карабкался по горам, которые были сложены из тарелок, и не было им ни конца ни края. А где-то далеко-далеко светил Марс.

Дону еще повезло, что в ресторанчике нашелся закуток, в котором он мог ночевать: город трещал по швам от наплыва людей. Даже до политического кризиса, превратившего Нью-Лондон в столицу нового государства, город был весьма оживленным местом – торговым центром для раскиданных на миллионы квадратных миль селений и главным космопортом планеты. С началом войны было de facto введено эмбарго на межпланетную торговлю, что со временем могло заставить город затянуть пояс потуже, но недавние события коснулись пока только застрявших в городе космонавтов, которые слонялись по улицам в поисках развлечений.

Но космонавты были почти незаметны, куда более многочисленны были политики. На Губернаторском острове, отделенном лиманом от Большого, проходила сессия Генеральных штатов новой Республики. Рядом, в бывшей губернаторской резиденции, расположились глава государства, глава правительства и его министры.

Последние немедленно устроили шумную склоку из-за помещений и секретарей. Волна бюрократии хлынула оттуда и на Большой и Южный острова, Восточную косу и остров Могильного камня. Началась грызня за дома и участки, и цены на землю подскочили до головокружительной высоты. Вслед за государственными мужами и чиновниками, занявшими выборные посты, ринулась куда более многочисленная мелюзга и всевозможные прихлебатели – клерки, которые что-то делали, и специальные помощники, которые не делали ничего, разнообразные спасители мира, люди, несущие в мир послания, лоббисты «за» и лоббисты «против», люди, заявлявшие, что представляют интересы местных драконов, но не удосужившиеся выучить язык свиста, и драконы, которые вполне могли представлять свои интересы сами, что они и делали.

Как ни странно, Губернаторский остров не утонул под такой тяжестью.

К северу от столицы, на острове Бьюкенена, вырастал новый город – учебные лагеря Воздушных сил и Сухопутных войск Республики. Генеральные штаты выражали озабоченность этим фактом: мол, устройство военной базы под самым боком столицы есть не что иное, как приглашение к национальному самоубийству, поскольку одна водородная бомба может стереть в пыль и правительство, и большую часть Вооруженных сил Венеры – и тем не менее все оставалось по-прежнему. Военные выдвигали тот довод, что личному составу необходимо обеспечить досуг, а если построить лагеря на безлюдье, солдаты дезертируют и разбегутся по своим фермам и шахтам.