– Назовем ее «неокорь», – предложила Хейзел. – Хорошее название – сразу возникает масса вопросов и звучит по-научному. Были еще смертельные случаи, Роджер?

– Да, были.

– Сколько?

– Она не говорит. Хотя Ван еще жив, и Эдит сказала, что он поправляется. Она сказала, – добавил он, будто стараясь убедить самого себя, – что, кажется, поняла, как это лечить.

– Корь, – задумчиво сказала Хейзел. – Ты не болел ею, Роджер.

– Нет.

– И никто из детей.

– Еще чего, – сказал Поллукс.

Луна-Сити, несомненно, был самым здоровым местом в известной человеку Вселенной. Детским болезням, обычным на Земле, не дали там прижиться.

– Какой у нее голос, сын?

– Смертельно усталый, – хмуро сказал Роджер. – Даже накричала на меня.

– Только не мама!

– Тише, Мид. У меня была корь лет семьдесят – восемьдесят назад, – вспомнила Хейзел. – Роджер, я пойду помогу ей.

– Она это предвидела, – невесело улыбнулся Роджер. – И просила передать тебе спасибо, но неквалифицированной помощи у нее более чем достаточно.

– Неквалифицированной! Мне это нравится! Да во время эпидемии девяносто третьего года я была единственной женщиной в колонии, способной перестелить постель. Уф!

На следующий день Хейзел заняла пост у рации, чтобы самой перемолвиться словом с невесткой. Звонок раздался в обычное время, и Роджер принял его. Но это была не Эдит.

– Капитан Стоун? Тернер, сэр, Чарли Тернер. Я – третий инженер. Ваша жена просила позвонить вам.

– В чем дело? Она занята?

– Очень занята.

– Попросите ее позвонить мне, как только освободится. Я буду ждать у аппарата.

– Боюсь, это бесполезно, сэр. Она определенно сказала, что не будет звонить вам сегодня. У нее нет времени.

– Чепуха! Это займет всего тридцать секунд. На таком большом корабле, как ваш, она может связаться со мной из любого места.

– Извините, сэр, – растерялся его собеседник. – Доктор Стоун строго наказала не беспокоить ее.

– Да пропади все пропадом, я…

– Прошу извинить меня, сэр. До свидания. – И Тернер оставил Роджера ругаться в пустоту.

Роджер Стоун несколько мгновений сидел неподвижно, затем повернулся к матери:

– Она подцепила эту хворь.

– Не спеши с выводами, сынок, – спокойно ответила Хейзел.

Но в глубине души и она пришла к такому же выводу. Эдит Стоун заразилась болезнью, которую отправилась лечить.

Той же нехитрой байкой угостили Роджера и на другой день, но на третий перестали обманывать. Доктор Стоун больна, но ее мужу не следует волноваться. Перед тем как заболеть, она успела разработать метод лечения, и все вновь заболевшие, включая ее, поправляются. Так ему сказали.

Нет, она не станет разговаривать с ним с больничной койки. Нет, с капитаном Ванденбергом поговорить нельзя – он еще слишком болен.

– Я иду к вам! – крикнул Роджер.

– Это ваше дело, капитан, – замялся Тернер. – Но если вы так поступите, нам придется задержать вас тут на карантине. Письменный приказ доктора Стоун.

Роджер прервал связь. Он знал, что это решает дело: во всем, что касается медицины, Эдит была верховным судьей, а он не мог покинуть свой корабль и свою семью, предоставив им самим добираться до Марса. Хрупкая престарелая женщина и двое самоуверенных пилотов-недоучек – нет, он должен сам привести корабль к месту назначения.

Семья переживала трудное время. Стряпня становилась все хуже, если вообще кому-нибудь приходила охота стряпать. Прошло семь бесконечных земных дней, и наконец на ежедневный вызов ответили:

– Роджер – здравствуй, дорогой!

– Эдит! Как ты, ничего?

– Поправляюсь.

– Какая у тебя температура?

– Не собираешься ли ты лечить меня, дорогой? Температура удовлетворительная, как и общее самочувствие. Немного похудела, но мне это не повредит, тебе не кажется?

– Нет, не кажется. Слушай – иди домой! Слышишь?

– Роджер, милый! Не могу, это дело решенное. Весь корабль на карантине. Как там мое остальное семейство?

– Да хорошо, хорошо, что им сделается! Мы все благоденствуем.

– Так и продолжайте. Позвоню завтра. Пока, дорогой.

Ужин в тот день был праздничный. Хейзел опять порезала палец, но не обратила на это никакого внимания. Ежедневные сеансы связи уже не заставляли тревожно вздрагивать, а радовали. Через неделю доктор Стоун сказала:

– Оставайся на связи, Роджер. С тобой хочет поговорить один друг.

– Хорошо, дорогая. Целую тебя, до свидания.

– Роджер-доджер! – сказал знакомый бас.

– Ван! Ах ты, толстое пузо! Я так и знал – такие негодяи не умирают.

– Жив-здоров благодаря твоей замечательной жене. Но уже без пуза – не было времени его восстановить.

– Ничего, отрастишь новое.

– Не сомневаюсь. Вот что: я спрашивал нашего доктора кое о чем, но она не совсем в курсе – это по твоей части. Роджер, сколько водорода у тебя осталось после этого пробега? Добавить тебе горючего?

– А у тебя есть лишнее, капитан?

– Есть немного. Для моего вагона немного, а для твоей тележки как раз хватит.

– Нам пришлось сбросить балласт, знаешь?

– Знаю, и мне очень жаль. Я прослежу, чтобы ваше заявление попало куда надо. Я бы и сам возместил, капитан, да после уплаты алиментов на трех планетах у меня мало что остается.

– Возможно, это не понадобится. – И Роджер рассказал о радарном отражателе. – Если мы вернемся на старую колею, то сможем собрать свои пожитки.

– Хотел бы я снова повидать твоих парней, – усмехнулся Ванденберг. – Похоже, они подросли за эти семь лет.

– Не советую. Они утащат протез у тебя изо рта. Так как насчет водорода? Сколько ты можешь выделить?

– Тебе хватит, я уверен. Хочется проделать этот трюк даже из спортивного интереса. Уверен, такого никто раньше не делал. Никогда.

Два корабля шли вровень на глаз и почти вровень по приборам, но корабли разнесло на пару миль друг от друга, пока на лайнере боролись с эпидемией. Их взаимное притяжение было практически неощутимо, поэтому крошечной остаточной скорости кораблей друг относительно друга было достаточно для его преодоления. Этот дрейф никому не мешал, пока корабли оставались в пределах телефонной связи. Но теперь возникла необходимость перекачать топливо с одного корабля на другой.

Роджер привязал груз к концу легкого троса и метнул его как можно дальше и как можно точнее. Когда движение груза замедлилось благодаря натяжению троса, с «Бога войны» вылетел человек на реактивном ранце и поймал его. К легкому тросу привязали трос покрепче, который был прикреплен к «Роллинг Стоуну». За этот тросик вытянули прочный канат, который был закреплен на «Стоуне». Натягивать канат пришлось вручную, с помощью простой физической силы. Конечно, масса «Стоуна» была огромна для мускульных усилий человека, но необходимый импульс был слишком мал для запуска двигателя, а трение в космосе нулевое. Это отсутствие естественного торможения является существенным фактором при сближении кораблей, о чем свидетельствуют многочисленные вмятины на боках кораблей и космических станций.

В результате такого постепенного подтягивания через два с половиной дня корабли подошли друг к другу достаточно близко, чтобы между ними можно было протянуть топливный шланг. Роджер и Хейзел прикасались к шлангу только перчатками и гаечным ключом, чтобы не нарушать карантина. Это было вполне безопасно, даже по меркам доктора Стоун. Через двадцать минут и эта связь оборвалась – запас горючего на «Стоуне» был восполнен.

И вовремя. Марс в виде красной, почти полной луны рос в небе. Пора было готовиться к маневру.

– Вот они! – Поллукс нес вахту у экрана радара; на его крик приплыла бабушка.

– А может, это стадо гусей, – заметила она. – Где?

– Да вот. Ты что, не видишь?

Хейзел неохотно согласилась, что метка, пожалуй, действительно есть. В следующие несколько часов замерили расстояние, пеленг и относительную скорость по радару и доплеру и рассчитали самый экономичный маневр, чтобы подойти и забрать странствующие велосипеды, книги и прочий груз. Роджер постарался сманеврировать как можно мягче, подгоняемый приближением Марса. Наконец они зависли в пространстве почти неподвижно рядом с кучей своего добра. Оставался небольшой дрейф, который, как подсчитал Роджер, через несколько часов уменьшит дистанцию до трехсот ярдов.