Роджер Стоун, капитан,

частная яхта «Роллинг Стоун», Луна

– Хейзел дает добро, но говорит, чтобы осторожно, – сказал Поллукс, вернувшись.

– Само собой.

Кастор развязал единственный трос, крепивший громоздкую конструкцию к кораблю, отошел и стал наблюдать. Груз не двигался с места. Тогда Кастор чуть-чуть подтолкнул его одним пальцем, и груз медленно-медленно начал отделяться от корабля. Кастор не хотел нарушать орбиту балласта, чтобы потом его легче было найти. Маленькая скорость, которую он придал ему, – дюйм в минуту на глаз – будет держаться до самого Марса. Кастор хотел, чтобы векторная сумма осталась малой.

Поллукс оглянулся на сверкнувшего «Бога войны».

– А когда мы запустим двигатель, груз не попадет под струю? – спросил он с тревогой.

– Будь спокоен. Я это уже проверил.

Маневр, который им предстояло выполнить, был одним из простейших – сближение в области пространства, свободной от гравитационных возмущений, поскольку оба корабля находились практически на одном расстоянии от Солнца, а Марс был еще слишком далеко, чтобы брать его в расчет. Маневр состоял из четырех простых стадий: устранение небольшой векторной разницы между кораблями (или относительной скорости, с которой двигался «Бог войны»); ускорение в направлении «Бога войны»; пересечение пространства между кораблями; торможение с целью совмещения орбит и совместный дрейф в пространстве после сближения.

Первая и вторая стадии требуют увеличения скорости, на третьей надо просто выжидать. Вся операция требовала двух маневров, двух запусков двигателя.

Но на третьей стадии время, необходимое для того, чтобы догнать «Бога войны», можно было значительно сократить, щедро расходуя реактивную массу. Если бы им не было так дорого время, можно было бы спокойно ждать, «бросая камушки с кормы», как сказала Хейзел. Здесь существовало бессчетное число вариантов с разным расходом топлива. В одном из вариантов можно было сохранить велосипеды и личные вещи, зато время перехода растянулось бы на две недели.

Доктор требовался срочно, и Роджер Стоун решил сбросить балласт.

Но близнецам он этого не сказал и не приказал им вычислять траекторию. Он не желал, чтобы они знали о существовании выбора: сохранить их капитал либо оказать незнакомым людям медицинскую помощь. Отец счел, что близнецы еще слишком молоды.

Через одиннадцать часов после запуска двигателя «Стоун» повис в пространстве недалеко от «Бога войны». Корабли продолжали путь к Марсу, делая приблизительно шестнадцать миль в секунду. Относительно друг друга они были неподвижны, только лайнер продолжал плавное вращение. Навьюченная доктор Стоун – на ней был не только скафандр, баллоны, рация, ракетный двигатель и тросы, но еще и санта-клаусовский мешок с медицинским оборудованием – стояла рядом с мужем на борту «Стоуна», обращенном к лайнеру. Не зная точно, что ей может понадобиться, она забрала все, без чего могла обойтись ее семья, – лекарства, антибиотики, инструменты, расходный материал.

С остальными Эдит расцеловалась на корабле и велела им там и оставаться. Лоуэлл плакал и не пускал мать в шлюз. Ему не сказали, в чем дело, но настроение всех остальных действовало заразительно.

– Значит, так, – озабоченно говорил Роджер, – в ту же минуту, как поймешь, в чем там дело, и назначишь лечение, сразу домой, слышишь?

– Увидимся на Марсе, дорогой мой, – покачала головой Эдит.

– Ну уж нет! Ты…

– Да, Роджер. Я могу стать переносчиком инфекции. Мы не можем рисковать.

– Но ты можешь точно так же быть переносчиком, когда вернешься к нам на Марс. Ты что, вообще не собираешься возвращаться?

Риторический вопрос Эдит оставила без внимания:

– На Марсе есть больницы. А семейную эпидемию в космосе я допустить не могу.

– Эдит! Я серьезно подумываю отказаться…

– Меня уже ждут, дорогой. Видишь?

У них над головой, на расстоянии двадцати ярдов, открылся пассажирский люк на оси вращения огромного корабля. Оттуда вышли две фигурки, осторожно прижали ботинки к борту и встали на корпусе, головами вниз к Стоунам. Роджер сказал в микрофон:

– Эй, на «Боге войны»!

– Есть на «Боге войны».

– Готовы?

– Ждем вас.

– Приготовиться к переходу.

Исполняющий обязанности капитана Роули предложил прислать человека, чтобы доставить доктора Стоун с корабля на корабль, но она отказалась, не желая, чтобы кто-либо с зараженного корабля контактировал с «Роллинг Стоун».

– Тросы свободны, Роджер?

– Да, дорогая. – Роджер связал вместе несколько тросов, прикрепив один конец к ее поясу, другой – к скобе.

– Поможешь мне с ботинками, дорогой?

Роджер опустился на колени и молча расстегнул молнии на ее магнитных ботинках – у него внезапно пропал голос. Потом он выпрямился, и Эдит обхватила его руками. Они неловко обнялись – им мешали скафандры и ее заплечный мешок.

– Адьос, милый, – нежно сказала она. – Береги детей.

– Эдит! Это ты береги себя!

– Да, дорогой. Подержи меня.

Роджер приподнял ее, она вынула ноги из ботинок – теперь ее удерживали только его руки.

– Готовься! Раз! Два! – Оба согнулись пополам. – Три! – Эдит отскочила от корабля, волоча за собой трос.

Долгие-долгие секунды уплывала она вверх, через пропасть между «Стоуном» и лайнером. Потом стало ясно, что прыжок получился не совсем прямой, и Роджер приготовился тянуть жену обратно.

Но комитет по встрече приготовился к неожиданностям. Один из двоих стал раскручивать над головой тросик с грузом, описывая все более широкие круги. Когда Эдит стало проносить мимо борта «Бога войны», он метнул свое лассо и зацепил грузилом за страховочный трос Эдит. На «Роллинг Стоун» Роджер застопорил канат и остановил ее, а человек на лайнере осторожно подтянул к себе.

Второй перехватил Эдит и пристегнул крюк ей к поясу, потом отвязал длинный трос «Стоуна». Прежде чем войти внутрь, Эдит помахала рукой, и люк закрылся.

Роджер какой-то миг смотрел на закрывшийся люк, потом смотал трос. Его взгляд упал на пару маленьких ботинок рядом. Он оторвал их от обшивки, прижал к себе и побрел к своему шлюзу.

В последующие дни близнецы старались не попадаться отцу на глаза. Он обращался со всеми непривычно мягко и нежно, но никогда не улыбался и мог совершенно неожиданно сорваться и впасть в гнев. Братья сидели в кубрике и делали вид, что занимаются, – они и вправду занимались какую-то часть времени. Мид и Хейзел делили заботу о Лоуэлле. Ощущение безопасности у малыша с уходом матери пропало. Он выражал это бурными капризами и требовал к себе внимания.

Хейзел взялась готовить обед и ужин. У нее это получалось не лучше, чем у Мид. Дважды в день всем было слышно, как она то и дело обжигается, сыплет проклятиями и жалуется, что она не домохозяйка и никогда не имела подобных амбиций. Никогда!

Доктор Стоун связывалась с кораблем ежедневно и, быстро переговорив с мужем, умоляла больше никого не звать – она слишком занята. Роджер взрывался обычно как раз после таких разговоров.

Только у Хейзел хватало смелости расспрашивать его по поводу их бесед. На шестой день за обедом она спросила:

– Ну что, Роджер? Какие новости? Поделись с нами.

– Ничего особенного. Хейзел, эти отбивные ужасны.

– А должны быть хороши – я их приправила собственной кровью. – Она показала перевязанный палец. – Попробовал бы сам стряпать. Но ты мне не ответил – не увиливай, парень.

– Она, кажется, что-то обнаружила. Насколько видно по их записям, пока не заболел ни один человек, переболевший раньше корью.

– Корью? – удивилась Мид. – Но ведь от нее не умирают!

– В общем, нет, – согласилась бабушка. – Хотя для взрослых она может быть опасна.

– Я не говорил, что это корь, – раздраженно ответил Роджер, – и мама тоже не говорила. По ее мнению, болезнь родственна кори, мутировавший штамм может стать более опасным.