– Конечно. Почему бы нет? Вот только мой помощник, по-моему, хочет выйти на следующей остановке.

– У меня все нормально, – пробурчал Поллукс. – Хватит цепляться.

– Надо бы помочь Эдит, мать, – сказал Роджер. – Вундер испачкал весь кубрик.

– Вот чертенок! Он же ничего сегодня не ел, я с него глаз не спускала.

– Видно, ты потеряла бдительность на пару минут – улики налицо. Иди-ка помоги Эдит.

– Слушаю и повинуюсь, мой господин.

Она оттолкнулась ногой от перегородки и юркнула в люк. Роджер спросил у сына:

– Ну как?

– Через пару часов буду в норме. Тут уж ничего не поделаешь, придется потерпеть. Все равно что зубы чистить.

– Это факт. Я и сам не прочь сейчас взять напрокат небольшую планетку. Сделал запись в журнал механика?

– Нет еще.

– Так сделай. Это отвлекает внимание от желудка.

Роджер снова направился в кубрик. Лоуэлл уже проснулся и плакал. Эдит уложила его на койку и прибинтовала к ней простыней, чтобы создать видимость устойчивости.

– Мама! – хныкал ребенок. – Сделай, чтобы все стояло на месте!

– Тихо, милый. Все хорошо. Мама с тобой.

– Я хочу домой!

Мать, не отвечая, гладила его по голове. Роджер поскорее удалился в носовой отсек.

К ужину весь экипаж, кроме Лоуэлла, уже приспособился к невесомости, преодолев ощущение, словно в темноте шагнул в открытую шахту лифта. Однако особенного аппетита ни у кого не было. Доктор Стоун ограничила меню бульоном с крекерами и компотом из сушеных абрикосов. Было и мороженое, но охотников на него не нашлось.

Никто, кроме малыша, и не ожидал, что недомогание, вызванное переходом от притяжения планеты к невесомости космоса, будет слишком сильным или долго продлится. Их желудки и барабанные перепонки уже проходили через такое испытание раньше, у них был опыт и закалка.

Но Лоуэлл был новичком, и весь его организм восставал против непривычных условий, а он был недостаточно взрослым, чтобы встретить это спокойно и без страха. Он плакал, давился, икал, и ему становилось еще хуже. Хейзел и Мид по очереди пытались его успокоить. Мид, покончив с легким ужином, сменила бабушку. Когда та пришла в центр управления, где они ели, Роджер Стоун спросил:

– Как он там?

Хейзел пожала плечами:

– Уговаривала его сыграть со мной в шахматы, а он плюнул мне в лицо.

– Похоже, ему лучше.

– Незаметно что-то.

– Мам, – сказал Кастор, – а ты не можешь накачать его лекарствами, пока он не очухается?

– Нет, – ответила доктор Стоун, – я уже и так дала ему самую большую дозу, какую допускает его вес.

– Сколько, по-твоему, ему понадобится времени, чтобы оправиться? – спросил ее муж.

– Не могу сказать заранее. Обычно дети привыкают быстрее взрослых, ты сам знаешь, дорогой, но известно также, что некоторые люди вообще не могут приспособиться. Они просто физически неспособны летать в космос.

У Поллукса отвисла челюсть.

– Ты что же, хочешь сказать, что Вундер – прирожденный крот?

Он произнес это так, будто речь шла об уродстве или о чем-то позорном.

– А ну заткнись, – резко сказал отец.

– Ничего такого я сказать не хотела, – решительно ответила мать. – Лоуэллу сейчас плохо, но он очень скоро может оправиться.

На несколько минут повисло угрюмое молчание. Поллукс снова наполнил свой пакет бульоном, взял горсть крекеров и устроился на своем насесте, зацепившись ногой за стойку. Он поймал взгляд Кастора, и близнецы стали беседовать с помощью гримас и пожиманий плечами. Отец отвел глаза – близнецы частенько разговаривали между собой таким образом, и этот код – если это был код – посторонним был непонятен.

– Эдит, – спросил он жену, – ты правда думаешь, что Лоуэлл может не приспособиться?

– Такая возможность, безусловно, есть.

Она не стала развивать свою мысль – в этом не было нужды. Космическая болезнь, как и морская, сама по себе не убивает, зато это делают голодание и истощение организма.

– Ничего себе, вовремя спохватились, – присвистнул Кастор. – Мы уже вышли на марсианскую орбиту.

– Ты знаешь, что это не так. Кастор, – резко сказала Хейзел.

– Чего?

– Ничего, тупица, – вмешался брат. – Придется поворачивать оглобли.

– А-а. – Кастор нахмурился. – Я и забыл, что это двойной прыжок. – Он вздохнул. – Ну что ж. Обратно так обратно.

Существовала только одна точка, из которой они могли повернуть обратно на Луну. Сейчас они летели к Земле по обычной S-траектории, то есть почти по прямой. Они пройдут очень близко к Земле по гиперболической орбите со скоростью более пяти миль в секунду. Чтобы продолжить полет на Марс, Стоуны планировали увеличить скорость, запустив двигатель в точке наибольшего сближения, – так они вышли бы на эллиптическую орбиту относительно Солнца, обеспечивающую сближение с Марсом.

А можно было проделать обратный маневр – остановить полет, отработав двигателем против движения корабля, и таким образом вывести «Стоун» на эллиптическую орбиту относительно Земли. Эта траектория, если рассчитать ее правильно, приведет их обратно на Луну, домой, прежде чем их малыш умрет от голода или обессилеет от рвоты.

– Да, ничего не поделаешь, – согласился Поллукс и вдруг ухмыльнулся. – Никто не хочет купить партию велосипедов? Дешево?

– Не спеши ликвидировать фонды, – сказал отец. – Но мы ценим твое отношение. Что скажешь, Эдит?

– По-моему, тут нельзя рисковать, – заявила Хейзел. – Малышу худо.

Доктор Стоун колебалась.

– Роджер, сколько еще до перигея?

Тот посмотрел на пульт управления:

– Около тридцати пяти часов.

– Может, стоит подготовить оба маневра? Тогда мы сможем принять решение, когда придет время разворачивать корабль.

– Это имеет смысл. Хейзел, вы с Кастором разработайте программу возвращения, а мы с Поллуксом займемся отработкой направления на Марс. Пока приблизительно – когда подойдем поближе, успеем поправиться. Все работают независимо, потом меняемся и проверяем. Следите за запятыми!

– За своими следи, – ответила Хейзел.

– Себе взял что полегче, а, пап? – с хитрой улыбочкой спросил Кастор.

– Что, не справишься? – спросил в свою очередь отец. – Хочешь поменяться?

– Нет, сэр! Справлюсь.

– Вот и давай – и не забудь, что ты член экипажа в полете.

– Есть, сэр.

Роджер и в самом деле «взял что полегче» – основную траекторию полета на Марс мимо Земли вычислили на больших компьютерах станции Луна-Контрольная еще до старта. Правда, расчеты станции надо было перепроверить с учетом неизбежных ошибок или отклонений от плана полета, которые проявятся, когда «Стоун» достигнет перигея. Вдруг они летят слишком высоко, слишком низко, слишком быстро, слишком медленно или вообще уклонились от расчетной траектории. Они вполне могли ошибиться во всем сразу – самая ничтожная ошибка на старте за четверть миллиона миль могла возрасти во много раз.

Приступать к исправлению ошибок можно будет только через пятнадцать – двадцать часов – надо позволить отклонениям накопиться, чтобы их можно было измерить.

Выход же на обратную эллиптическую орбиту к Луне был совсем новой, непредвиденной задачей. Капитан Стоун не взялся за нее не потому, что ленился, – он все равно собирался решать обе задачи, но ничего никому не сказал. Сейчас его беспокоило другое: за ним шло несколько других кораблей, и все на Марс. В последующие несколько дней с Луны постоянно будут вылетать корабли – все воспользуются благоприятным периодом, который бывает раз в двадцать шесть месяцев и во время которого перелет на Марс обходится относительно «дешево». Когда эллиптическая траектория с минимальным расходом топлива проходит по касательной к орбитам обеих планет и действительно выводит к Марсу, а не на какой-нибудь пустой отрезок его орбиты. Все корабли, за исключением военных судов и безумно дорогих пассажирских лайнеров, стараются стартовать на Марс именно в это время.

Идеальное время для старта – всего четыре дня, когда корабли, поднимающиеся из Лейпорта, платят за эту привилегию приличную надбавку сверх обычной платы за обслуживание. Только большой корабль может себе позволить столько выложить – стоимость сэкономленного атомарного водорода для него перекрывает сумму, уплаченную за старт. «Роллинг Стоун» стартовал как раз перед началом этого периода, а значит, за ним тянется, как бусы на ниточке, добрая дюжина кораблей, и все они следуют к Земле, а от нее – на Марс.