– Почему я должен что-то делать?

– Ты сам знаешь! – выкрикнула она с мукой в голосе. – Ты должен это знать! Ведь тебе это почти ничего не стоит!

Меня изумил такой всплеск эмоций. Только Илькавар был свидетелем этой сцены (а он деликатно отвернулся), и я повел Ниив к реке. Вода была чистой и поблескивала в свете звезд. По ней теперь уже не плыли покойники, несколько копий прибило к противоположному берегу, за ними тянулись водоросли, словно траурные ленты.

Мне понадобилась бы лишь пара секунд, чтобы столкнуть ее и, подержав под водой, отправить в Мертвом сне по реке к морю.

– Еще раз спрашиваю. Почему я должен что-то делать?

Она обхватила себя руками и молчала. Виновна! Мое сердце замерло. Мне с трудом удалось говорить спокойно.

– Ты заглянула в будущее… Заглянула в будущее…'

– Совсем чуть-чуть, – призналась она и еще больше сжалась. Потом с мольбой повернулась ко мне. – Самую малость! Я не использовала тебя. Я не смотрела что будет с тобой и со мной, только что будет с Уртой. Там ничего не видно.

– Конечно ничего не видно! – зашипел я. – А чего ты ожидала?

Я отвернулся от нее, грудь моя вздымалась.

Что же она сделала? Воспользовалась ли моими способностями? Говорит, что нет. Возможно ли, что у нее есть такая сила? Нет! Это невозможно. Ясно, она не может сейчас находиться у меня внутри. Но если она воспользовалась не мной, то кем же?

До меня донеслись ее слова:

– Я вижу, что сильно обидела тебя. На этот раз я обещаю… Все из-за того, что ты должен помочь Урте. Не бросай меня…

Я бросился от нее прочь.

На этот раз она не кричала, просто смотрела на меня из темноты, стоя у самой кромки воды, маленькая сгорбленная фигурка, одинокая, не подозревающая, какая огромная сила вызревает в ней.

Я бросился бежать за повозкой, как ребенок может бежать вслед за отцом или собака вслед за хозяином, скачущим на коне.

Подождите меня. Подождите меня.

Собаки и утэны скакали впереди. Улланна сидела на одной из лошадей, тащивших повозку, она не замечала меня, пока я не забрался внутрь, не присел рядом с раненым и не взял его руку в свои. Повозка остановилась. Урта был страшно холодным. Он слегка приоткрыл глаза, посмотрел на меня и нахмурился:

– Мерлин? Что ты здесь делаешь? У тебя усталый вид.

– Тяжелый выдался день. Не каждый может выдержать такое веселое купание в реке. – (Он улыбнулся.) – Но ты выглядишь уже лучше. – И я был искренен, говоря это. – Признаюсь, я удивлен. Видимо, ты попал в хорошие руки. И это вовсе не мои руки.

– Ты прав, – согласился он. В его глазах полыхал огонь, хотя сам он был белее савана. – И это странно, потому что после реки я чувствовал приближение смерти. Но я не хотел умирать. Каждый мужчина должен совершить три путешествия, из которых он возвращается обновленным. Это одно из них. Так что можешь возвращаться к Ясону. И не сомневайся, еще до лета я уже буду рассказывать о тебе небылицы своим друзьям.

Мне больше нечего было делать здесь. У меня сразу поднялось настроение. Он не отрываясь смотрел на меня, пока я вылезал из колесницы, а затем провожал их взглядом, стоя на темной дороге. Они не спеша двигались на север.

Он крикнул мне:

– Надеюсь, что увижу тебя в Стране Призраков в ближайшие годы.

– Раньше, чем ты думаешь! – крикнул я в ответ. – И я рассчитываю на угощение из оленины и куропаток. Не забудь.

– Не забуду. Но когда приедешь… – добавил он со смешком, – приезжай один!

Последнее, что я запомнил, была его бледная рука, протянутая ко мне.

Мне очень редко в моей долгой жизни доводилось испытывать такую тоску, как в те первые часы после отбытия Урты в его долгий путь домой. Илькавар был моим молчаливым компаньоном, позже к костру подошли Гвирион и Конан. Ниив, заблудшая Ниив, сидела на высокой скале, сгорбленная фигурка на фоне полумесяца. Она была неподвижна, как сова. Не знаю, смотрела ли она на меня, мне было все равно, хотя она начала снова интересовать меня. Те слова, что она произнесла при отъезде Урты, явились болезненным свидетельством того, что талант этой женщины совершенствовался.

В последние два дня я был поглощен заботами об Урте. Ясон исчез на юге, он погнался за чем-то, что явно было делом рук Медеи. Наверное, он увидел сына на коне и тот позвал Ясона за собой. Но и Оргеторикс тоже пропал, он отправился в Фермопилы, чтобы провести разведку для Бренна.

В армии наблюдался некоторый разброд. Акикорий увидел свое собственное «видение» и решил отправиться вдоль побережья на восток, в земли, где когда-то проходил Александр. Он считал, что там добыча будет куда более легкой, чем в Дельфах. Он забрал с собой несколько тысяч человек с семьями. Болджос был в ярости. Бренн отнесся к этому философски. Он знал, что у него достаточно сил, чтобы протиснуться в узкое ущелье и отправиться дальше в Этолию.

Гебринагот и Гуттас ушли с Акикорием, а Рубобост, как мне говорили, заволновался. Отделившаяся от основной армия Акикория будет проходить недалеко от родных мест Рубобоста. Это очень огорчало его, поскольку они могут без колебаний разорить край, где он родился.

Он разыскал меня. Ему было неудобно и жарко в темном плаще из медвежьего меха, но он отказывался его снять. Мы выпили вина, и он сказал мне, что забирает Рувио, но найдет для нас сильных коней, чтобы те тащили сердце Арго через лес.

– Я согласился плыть с Ясоном до моих родных земель. Я остался бы дольше, чтобы увидеть его счастье, когда он найдет сыновей. Но эти армии только грабят и разрушают, им нет дела до наследия предков… – Он внимательно посмотрел на меня. – Думаю, ты уже понял это.

Я согласился, и он продолжил:

– А моя земля слишком часто подвергалась опустошению в последние несколько веков. Мне придется убедить Акикория двигаться на север, а не на северо-восток.

– Тебе понадобится не один гордиев узел, чтобы удержать их.

Рубобост усмехнулся:

– Я вяжу их быстрее, чем человек может опустошить бутыль вина.

Он передал бутыль мне. Я поднес ее к губам и сделал большой глоток. Я, конечно, не собирался выпивать все вино, но, когда опустил голову и вытер рот, он протянул мне небольшой, но очень аккуратный узелок, сделанный из кожаной полоски.

– Это тебе на память, хотя что-то мне подсказывает, что моя узкая тропинка и твоя широкая дорога еще пересекутся в будущем.

– Надеюсь.

Он поднялся на ноги, попрощался и пошел в сторону выстроившегося под знаменами Акикория войска.

Аргонавты испарялись как летний дождик. Тайрона и Илькавара интересовало, что же скажет им оракул, но они не собирались участвовать в его разграблении. Этих двоих, никогда раньше не обменявшихся и парой слов, сроднили их удивительные таланты – подземные проходы и лабиринты, они теперь были как братья. Они одинаково думали. Их взгляды, жесты, внешний вид тоже были похожи, они могли одновременно рассмеяться над какой-нибудь неловкой фразой, находя в ней какой-то загадочный смысл.

Кимбров одолевали мысли о своих предках. В разговоре с одним командиром они услышали подробный рассказ о том, как захватили их родные места, как ограбили их предков. Каковы бы ни были истинные мотивы, побудившие Бренна напасть на Грецию, он сумел вселить в большую часть своих воинов гнев и обиду за предков. Гвирион помнил истории, слышанные в детстве, которые совпадали с тем, что говорил Бренн тогда у реки Даан. В действительности его земля подверглась нападению три сотни лет тому назад, но память о тех событиях по сей день была источником гнева и боли для его народа. Возможно, это просто истории, но они ранили в самое сердце. Они побуждали к нападению на греков.

Однажды ночью Илькавар вдруг пробормотал:

– А ты не думаешь, что был к ней несправедлив?

– К кому?

– К кому? К любимице Снежной Госпожи! К кому же еще! Клянусь Анну, девчонка страдает, она влюблена в тебя. На случай, если ты не заметил. На ее лице детская обида, а не взрослое кокетство. Дай бог тебе здравого смысла. Ты жесткий, холодный человек, пустой внутри. Ты такой же мертвец, как тот покойник, которого ты поднял из преисподней и который повел нас на Аркамон. Ты не достоин даже тепла собственного тела. Неудивительно, что мухи не кусают тебя. Если бы у твоего сердца были ноги, оно бы уже было на пути к реке Даан и радовалось, что избавилось от тебя.