Кожа моя стала дряблой, в бороде появилась седина, глаза устали, мне самому стало жаль себя. И все из-за улыбчивой ласковой Ниив. Она, как червь, пробралась к моим костям и заглянула в саму сущность магии. Как волчица, она ознаменовала победу громким воем и, как кошка, поняв свою ошибку, внимательно следила за мной своими огромными настороженными глазами. И несмотря на все заботы обо мне, я не был настроен проявить щедрость.

А главное, я лишь предполагал, но не знал наверняка.

– Зачем ты искал меня?

Урта поднялся на ноги, стряхнул с брюк прошлогодние листья, велел собакам сидеть тихо и помог мне подняться, крепко взяв за руку. Он посмотрел мне в глаза:

– Потому что я нашел кое-что. Я хочу, чтобы ты взглянул. Идем, я покажу.

Мы выбрались из моего укрытия. Я взял поводок Геларда, а Урта намотал на руку поводок Маглерда. Мы побежали за собаками через лес. В воздухе витал легкий запах костра, слышался стук топора. Сквозь деревья я увидел аргонавтов, занятых делами, они готовились к длительной погоне за Бренном и его ордой.

Собаки вывели нас на крутой берег к Даану, несущему свои серые воды. Солнце стояло высоко, день был прохладным, по воде пробегала рябь. Собаки натягивали поводки и рычали, тревожно поглядывая на запад.

– Они чуют смерть издалека, – пояснил Урта.

Мы еще немного пробежали вдоль берега и увидели разрытую могилу, в ней лежали два серых трупа в неловких позах, тела были перевернуты лицом вниз. Оружия при них не было. У обоих на спине запеклась кровь. Земля была явно счищена с тел когтистыми лапами, скорее всего собаками Урты, поэтому раны были плохо видны.

Урта заговорил:

– Вот два очень хороших человека. Они были моими друзьями. Они были моими утэнами. И они меня предали. А Куномагл предал их.

Он наклонился и потянул разорванную рубашку одного из мертвецов:

– Удар в спину.

– Кто они?

– Я их знаю, но не скажу тебе имен. – Он швырнул по горсти земли на каждое тело. – Они заслужили, чтобы гнить среди зверья. Хотя я буду их помнить. Мы даже дружили. Я буду помнить их за храбрость в боях и в опасных набегах. Во всем виноват Куномагл. Подозреваю, что он усомнился в их верности. И был прав. Уверен, у них появились большие сомнения в правильности того, что они выбрали. – Урта посмотрел на меня тяжелым взглядом. – Остается девять. Всего девять.

– Это немало для поединка.

– Я вызову на поединок только одного из них. Собачьего вожака. Если я проиграю – всему конец. А если выиграю? Вот тогда и возникнут трудности. Они будут вызывать меня один за другим. Они будут полны сил и ярости. К шестому я буду уже никакой. Трудно придется.

Я дружески сжал его плечо, пряча улыбку:

– Зато ты веришь в свои силы, это помогает. Он кивнул, соглашаясь:

– Хочу надеяться. Но первый – самый главный.

– Мерлин. Мерлин!

В такие минуты я чувствую себя деревом, которое твердо стоит на земле, а вокруг него кружится стая крикливых ворон. Они вьют гнезда, дерутся в моих ветвях, каркают и кормятся. А я ничего не могу сделать, чтобы прогнать их прочь.

Ясон, Миеликки, а теперь еще и Ниив. Она стоит возле лагеря, скрестив руки на груди. На бледном лице играет румянец, она сердится и надувает губы, а глаза метают молнии.

– Мерлин! Что такого я сделала? Ты не должен избегать меня. Правда, что ты велел Ясону убить меня? Почему?

Во мне снова поднялся гнев.

– Держись от меня подальше. Лучше займись Тайроном. Он такой же беспринципный, как и ты.

– Беспринципный? Что это значит? – В отчаянии она начала кричать: – Я больше не понимаю тебя! Что я такого сделала, чем заслужила такое?

– Ты сама прекрасно знаешь! Ты украла у меня мои знания! Ты обессилила меня!

– Ничего я не крала, – крикнула она в ответ, грозя мне пальцем, словно я ребенок. – Ты все время был в седле, все время держал поводья. А я… я просто прыгнула к тебе за спину. И держалась за тебя. С тобой мне так спокойно…

Она меня умоляла, пыталась тронуть мое сердце. Она думала, что я просто рассердился. Откуда ей было знать, что я ее смертельно боюсь.

– Ты меня околдовала, – упрекнул я ее. – И обокрала.

– Это неправда. Ты лжец.

– Мне незачем лгать, разговаривая с такими хитрыми распутницами, как ты.

– Что? Как ты меня назвал? Как ты посмел!

– Думаешь, я таких не видел? Ты носишь полуребенка. Ты самая гнусная из ведьм! Неужели ты думаешь, что твоя прародительница Мирга не играла в эти игры? Я спал с ней, а она меня обманула. За это я убил ее.

Потрясенная Ниив решительно возразила:

– Она умерла в озере, пыталась поговорить с предками. Она не предприняла всех необходимых предосторожностей, и ее забрал Енааки. И с тобой было бы то же, если бы я тебя не предупредила.

– Она умерла на озере. В лодке. Голая. С синяками вокруг шеи. Она поплатилась за свое любопытство! Енааки сожрал ее останки. А я съел ее полуребенка. Я забрал его с собой. Отвез на берег.

– Лгун! Лгун!

– Я знаю, кого ты носишь. У тебя в утробе полуребенок. Не подходи ко мне. Что еще я могу тебе сказать? Что еще могу дать?

– Все! Ты можешь дать мне все!

Я испытал неожиданное удовольствие, когда долго молча смотрел на нее, а потом холодно сказал:

– Оставь меня в покое, Ниив. Я слишком стар, слишком осторожен, чтобы позволить такой северной фее, как ты, такому ничтожеству, жалкой колдунье, еще раз меня одурачить.

– Ничтожеству? – повторила она и на время потеряла дар речи, то ли от огорчения, то ли от ярости, трудно сказать. – Если бы я обманула тебя раз, смогла бы сделать это снова. Но я не обманывала тебя. Обещаю, я никогда не буду даже пытаться. Я не верю, что ты убил Миргу. Я не верю, что ты просил Ясона убить меня. Скажи, что это неправда.

Как приятно видеть, что такая красавица пляшет передо мной. До чего же она похожа на свою прапрабабку Миргу, но без бабьего эгоизма. Мирга была стервятником в моих руках, правда, я не убивал ее своими руками. Я терпеть не мог этот знакомый ястребиный взгляд, который видел в глазах Ниив.

– Верь во что хочешь, – усмехнулся я. – Если Ясон оставит тебя в живых, держись от меня подальше.

– Все из-за той женщины, что сошла на берег! Так ведь? Той, что пахнет кровью и горелой листвой.

«Кровь и горелая листва?»

Теперь пришел мой черед изумляться. Я уже слышал эти слова. Возможно, Ниив приняла мое молчание за недоверие. Она зло добавила:

– Та, что гремит ярко-зеленым металлом. У которой глаза как клинки!

– Миеликки? – осторожно осведомился я, хотя знал прекрасно, что речь идет не о ней. – Миеликки покинула корабль?

– Не она. Другая! – выкрикнула Ниив. – Та, что ушла на берег, когда ты готовился к полету в соколе. Она не знала, что я вижу. Если ты ее ищешь, то ее нет. Все из-за нее, да? Ты ее прячешь и не хочешь, чтобы я знала.

Голос Ниив напоминал завывания ветра. Она стояла в центре своей собственной бури, злая, безудержная, безотчетно ревнуя меня к подруге моей молодости. Казалось, что жизнь лагеря, суета вокруг Арго находятся на другом конце света.

«Кровь и горелые листья?»

Быть того не может!

Я спросил Ниив:

– Ты пряталась на корабле, когда та женщина, с глазами как клинки, уходила?

– Миеликки – моя духовная мать, – напомнила девушка. – Поэтому тебе никогда не удастся меня убить. Я ее дитя. Она не позволит.

Она побывала внутри Духа корабля! Миеликки ее защищала! Почему я удивляюсь? У Госпожи Леса и у юной шаманки было одно сердце. Ничего удивительного, что Миеликки прикрывала свою родственницу.

Но что же видела Ниив? Расскажет ли она все?

– Я не знаю ту женщину, о которой ты говоришь, – крикнул я в ответ. – Ты слышала, как ее зовут?

– Я видела ее мельком. Она была как тень. Она – хищница. Опасная. Надеюсь, она меня не заметила. Ты точно ее знаешь. Я уверена.

– Возможно, ты права. Но сейчас лучше оставь меня одного!

– Нет!

Я отвернулся. Она крикнула мне в спину: