Рано утром, с помощью Антуана, он нашел контору, где давали напрокат мотоциклы. Харлея, конечно, не было, но был отличный БМВ, черный, мощный и стремительный. И шлем – вполне на уровне.

Оседлав мотоцикл, он проехал немного, осваиваясь с ощущениями и вспоминая многолетней давности опыты. Конечно, тогда все было скромнее, но и наездник подрос…

На всякий случай, направляясь на левый берег, он старался не лихачить. Хотелось доехать до Валь-де-Грасс без приключений.

Встретиться у него предложил сам Мэттью. Во-первых, на правах вчерашнего именинника, во-вторых, потому, что хотел показать им свою статью, которую, судя по всему, правил вплоть до того момента, когда Грег поднялся в неторопливом лифте на его этаж.

Вид у Мэттью был довольно бледный, как после изматывающей бессонной ночи, а на щеке сияла свежая царапина.

– Ночной Париж? – спросил Грег, указывая на нее.

– Котенок. Очень игруч… Ты заходи…

Он впервые был здесь. Квартира была небольшой, но очень французской, и совершенно соответствовала Мэттью. В прихожей висела копия картины Дали, изображающей женский портрет и одновременно, в зависимости от того, что ты хочешь увидеть, – интерьер комнаты.

Конечно, чему же и висеть… Некоторый перебор с символами, но, учитывая, что замечаешь максимум треть, конечно, им нужно было перестраховываться. Интересно, сколько значимого на самом деле остается незамеченным? Пропущенных картин, людей, фраз, дверей, возможностей…

Под картиной стояло блюдечко с молоком, вокруг которого терся черный котенок. От его вчерашнего страха не осталось и следа. Темное нутро коробки осталось позади. Привет Шредингеру…

Мэттью заметил шлем, который он бросил на кресло в прихожей и, по своей привычке, удивленно поднял бровь.

– Тебе надоел берет?

– Скорее, надоело стоять в пробках. Взял мотоцикл, буду катать ночами повизгивающих девчонок.

– Понятно… Пойдем, я тебя познакомлю. Не с девчонкой, правда…

Огромные окна и стеклянная дверь гостиной выходили на террасу, с которой открывался вид на Люксембургский сад. Перед окнами, с чашкой кофе в руке стоял человек лет сорока с седеющей растрепанной шевелюрой.

– Это Леон, из риэлторского агентства. У меня какая-то ерунда с электричеством, и я поплакался консьержу.

– Да, такое случается, – подтвердил Леон. – Проводка делалась давно, напряжение скачет.

– Я вас оставлю на несколько минут, хорошо? – Мэттью переминался с ноги на ногу. – Буквально две фразы исправлю.

Грег кивнул, и вместе с этим Леоном, не сговариваясь, они вышли на террасу. Нужно было как-то заполнять паузу. Хотя, кому нужно… Тем более, что молчать с ним было неожиданно хорошо.

Риэлтор… Что же это он не в Каннах, с коллегами?

Неожиданно пришла в голову мысль, что иметь свой лофт в Париже было бы здорово. Или дом. Можно было бы оборудовать студию. Приглашать нормальных людей… Откуда только их взять…

– Знаете, я знаком с некоторыми риэлторами. Очень… хлопотная работа.

– У кого как, – откликнулся Леон. – Зависит от темперамента.

– Наверное. Но профессия все же обязывает. Превращать мечты в недвижимое имущество…

– Сильная формулировка… Но это не ко мне. Я вообще не занимаюсь строительством и покупкой. Только – аренда, и лучше на недолгий срок.

– Что так?

– А вот по той самой причине. Чтобы не обездвиживать мечты… Дом, в особенности второй, может быть складом накопившихся вещей или домиком улитки… Привязывать к одному месту или давать свободу.

– Можно совмещать. Иметь и то и другое.

– Можно. Но обременительно.

– И все же, Леон. Подберите мне лофт в Париже. Просторный, светлый, высокий. Знаете, единое пространство, где…

– Я представляю, что такое лофт.

– Извините. Я живу сейчас в таком, но это продлится недолго. Мне хотелось бы иметь его постоянно.

– Вы серьезно?

– Вполне. Может быть, я буду проводить здесь большую часть времени. Мне надоело там, где я жил до этого.

– Обычно надоедает не «где» , а «как» . Но это не мое дело, простите… Хорошо, я понял. Я посмотрю варианты и свяжусь с вами на днях. Я возьму ваш телефон у Мэттью?

– Да, пожалуйста.

Сзади раздался звонок, и Мэттью крикнул, что поднимается Мари.

Леон попрощался и уехал на том же лифте, из которого она вышла.

Мэттью нервничал, производил кучу лишних движений, подбегал к компьютеру, чтобы внести в текст последние исправления. Посмотрев на это и с подозрением исследовав торжественно стоявшую на столе вазу Клейна, Мари налила себе кофе, вышла на террасу и устроилась в кресле, прикрыв глаза и подставив лицо солнцу.

– Завтра приезжает наша загадочная подружка Сандра? – спросила она.

– Да, она писала. Я так понял, что я вызвался ее встречать.

– Галантно. А где она будет жить?

– Понятия не имею. Если она тоже не знает, привезу ее сюда. У Мэттью друг – риэлтор. Тем более, что мы с ним завтра идем на свидание к его «бессмертным» .

– Если со времен Ришелье это все те же сорок человек, то они, точно, бессмертные.

– Увы, нет. Когда один умирает, на его место избирают нового.

– Смерть бессмертных… Печально.

– Знаете, они действительно небожители, – на террасу вышел Мэттью. – Не от мира сего. Совершенно не зависят от денег, моды, политики… Никому ничего не доказывают, делают себе потихоньку что-то такое… Для вечности. Поэтому и Бессмертные…

– Слушайте, такое солнце… – сказала Мари. – Поскольку у меня пока не было возможности убедиться в своем бессмертии, пойдем вниз, в парк?

Это было решение, которое могло как-то купировать суетливые приготовления Мэттью к великому моменту вручения статьи.

– Пошли, Мэттью. Желание дамы – закон. Особенно в Париже. У тебя есть об этом в статье?

– А? Да… Нет. Пошли. Сейчас только распечатаю вам экземпляры…

В Люксембургском саду было тихо и тепло. На веранде негромко играл что-то французское оркестр, по аллеям фланировали парочки, кто-то сидел на вечных парижских стульях вокруг воды. Людей было немного, и свободный столик на террасе кафе нашелся сразу.

– Давай, Мэттью, не тяни, – сказала Мари. – Иначе перегорим.

Мэттью опять заволновался, еще крепче сжал лежавшую у него на коленях папку со статьей.

– Ну, в общем… Буквально два слова. Я попытался найти определение Парижа.

– Да, ты говорил. Почитать дашь? – спросила Мари.

– Это субъективный взгляд, но мне показалось, что он имеет право на… Здесь несколько необычный ракурс зрения…

– Мэттью, я понимаю, что это – новое Евангелие от Матвея. От тебя, то есть… Но ты хочешь пересказать или, может быть, мы прочтем?

– Да, конечно. Не обязательно сейчас. Когда будет время… Я забыл, мне нужно бежать. По поводу завтрашней встречи в Академии, я обещал… Ну, вот.

Он неловко раскрыл папку, листы чуть не выпали, он подхватил их, опять сложил в папку и положил ее на стол.

– Ну, созвонимся, да? Я пойду, а то опоздаю.

Мари смотрела ему вслед, щурясь на солнце.

– Смешной… Жаль будет, если статья плоская. Трудно будет увиливать, он почувствует. Хотя, если бы была плоской, он бы ее не дал… Придумал бы что-нибудь. Или просто сказал бы, что не дописал… Пошли к воде?

До начала детективного дежурства на улице дез Эколь было еще больше часа.

– Пошли.

У пруда стоял большой лоток с игрушечными корабликами. Паруса были самых ярких цветов, и только два, стоявших с края – просто белые.

– Всегда хотела взять такой парусник, и всегда пробегала мимо… Я возьму, ладно?

– Конечно.

Кораблики чуть-чуть напоминали его яхту. Не парусную, правда, а моторную, предназначенную для долгих морских путешествий, комфортную, надежную и стремительную… Стоявшую на приколе одиннадцать месяцев из двенадцати, а оставшиеся четыре недели в году служившую местом не совсем консервативных вечеринок в, мягко говоря, довольно случайных компаниях. И плаваний… Туда-сюда вдоль маленького отрезка береговой линии.