– Простите, мне звонят. Слушайся маму, и у тебя будет вдоволь мороженого, – подмигнув серьезному инфанту, он попятился, изображая очень важный разговор.

Выработанная опытом настороженность к случайным знакомствам с подобными барышнями отдалила его от роковой желтой полосы, но желание вновь атаковать границу сразу, как только вундеркинд окажется на пути к мороженому, не прошло.

Нужно было взять свой борт и садиться прямо в Каннах… И угораздило же было выбрать именно это окошко, когда рядом еще четыре аналогичных, причем три из них – ближе.

Он переключился на созерцание рекламных плакатов на стенах. Вокруг логотипа выставки, изображенного на фоне эшеровской гравюры с фантастическим домом, по которому вверх-вниз размеренно сновали одинаковые человеческие фигурки, красовались постеры самых шустрых фирм-участниц. Забавно – эта лестница Эшера многие годы украшает его гостиную…

Так, нужно что-то делать.

– Фабрис? – он набрал номер человека, командированного ему в помощь компанией, представлявшей в Европе его интересы. – Это Грег Гарбер. Да, я приземлился, но на границе чем-то не нравится мой паспорт. Ничего они не объясняют, грозят начальником… Да нет, не нужно пока никуда звонить. Думаю, все разрешится… Стою за желтой полосой, это как линия старта у бегунов, а арбитр в будке дает отмашку. Два фальстарта уже было. Ладно, когда все выяснится, я вас наберу, – он положил в карман телефон и стал, насвистывая, прохаживаться в тылах редеющей очереди.

Начальник смены оказался начальницей. Улыбчивая женщина лет сорока напоминала Ани Жерардо. Слегка полновата, но невероятно обаятельна. Изучив паспорт и поговорив с подчиненным, она помахала Грегу. Он демонстративно переступил через запретную доселе полосу, победно поглядывая на равнодушного служаку.

– Простите за задержку. Добро пожаловать во Францию, – сказала она как ни в чем ни бывало, возвращая паспорт.

– Спасибо, но я все же хотел бы узнать причину, по которой я потерял полчаса, – если бы старший смены был мужчиной, он нашел бы другие слова.

– Произошла небольшая путаница. Вы похожи на человека, которому не следует пересекать границу Франции. Все разъяснилось, и я надеюсь, что вы с пониманием отнесетесь к излишнему рвению нашего сотрудника, – она улыбнулась, и желание воевать за свои права испарилось практически без остатка.

– Не наказывайте его слишком строго.

– Ни в коем случае. Даже детей нельзя наказывать за то, что они поступили правильно.

– Если я соберусь открыть частную школу и буду искать директора, я смогу найти вас здесь же?

– Если не переманит кто-нибудь раньше, – она опять улыбнулась.

– Постараюсь не тянуть с этим.

Он шел к транспортеру для багажа, думая, что стоило, пожалуй, взять у нее телефон и предложить работу в европейском представительстве. Она чудесно улаживала бы конфликты. Ведь ничего не сделала, а настроение благостное.

Или это заслуга аэропорта? Каждый раз, когда прилетаешь сюда, попадая в огромный совершенно прозрачный зал, за вымытыми стеклами которого – солнце и море, мгновенно что-то меняется.

Он еще издали опознал свой чемодан. Это, впрочем, было не трудно, учитывая, что в опустевшем багажном зале других вещей не было. Ведомый за ручку, чемодан легко покатился за ним к выходу, где должен был ждать представитель конторы по прокату машин. Если дождался…

Длинный, кучерявый француз держал табличку с его именем.

– Месье Гарбер? Меня зовут Паскаль. Автомобиль на стоянке, и если вас больше никто не встречает, я готов отвести вас к нему, – он неравномерно покачивался, пытаясь сдержать жестикуляцию, отчего создавалось впечатление марионетки с невидимыми ниточками. Эффект усиливался при ходьбе, поскольку ноги у француза не гнулись, и тело перемещалось в воздухе с амплитудой в полметра. В канатоходцы его не возьмут.

Выходя за ним через разъехавшиеся двери, Грег столкнулся с каким-то бритым наголо парнем в кожаной куртке, на ходу оживленно обсуждавшим что-то с тоненькой девицей с вьющимися волосами. Он даже остановился было, но эти двое были настолько увлечены друг другом, что, кажется, вовсе не заметили его, и нотация осталась непроизнесенной.

Несколько секунд он смотрел им вслед, испытывая странную смесь зависти и раздражения, потом повернулся и догнал развинтившегося парня.

Серебристый SLK стоял недалеко от выхода из аэропорта на ближайшей парковке. Неудавшийся канатоходец принялся рекламно расписывать достоинства автомобиля. Пришлось одарить его снисходительно-угрюмым взглядом.

– Покажите, где расписаться, и я поеду, не возражаете?

Теперь нужно не пропустить развилку… И можно позвонить этому Франсуа. Или Франсису..? Фабрису!

– Фабрис? Ничего, если я буду звать вас Франсуа? Спасибо. Я в машине, сейчас выеду на А-8 и через полчаса буду в отеле… Нет, не выпустили, я сбежал… Прыгая через турникеты. Захватите с собой материалы по выставке, хорошо?

Вести машину, подставив лицо бьющему через раскрытое окно теплому воздуху, было равно наслаждению. Он любил водить машину по Лазурному Берегу и, когда бывал здесь, почти никогда не прибегал к услугам шофера. Лучше всего здесь зимой или весной, как сейчас. Только не летом, когда толпы туристов оккупируют побережье, создавая ощущение непрекращающейся демонстрации трудолюбивых отдыхающих, а набережные напоминают гигантскую мраморную доску для приготовления савойского «пьеррад» – поджаривания плотно утрамбованных мясных кусочков.

Крупнейший международный форум, посвященный недвижимости – МИПИМ, проходивший в Каннах каждой весной, был, собственно, скорее предлогом, чтобы провести неделю на Лазурном Берегу. Конечно, можно повстречаться одновременно с кучей партнеров из разных стран, но для этого существуют топ-менеджеры, и присутствовать самому здесь, строго говоря, не обязательно. Но приятно.

Он останавливался в Карлтоне – несколько старомодно, но удобно. Пять минут между пальмами Круазетт до фестивального дворца, привычный бар звезд на первом этаже, сияющее море за приоткрытыми окнами просторного светлого номера – от этой ежегодной весенней привычки не хотелось отказываться.

Выйдя из машины, он бросил ключи отельному парковщику и, не заботясь о багаже, прошел к стойке ресепшена, заранее, в ожидании встречи с Фабрисом, скроив недовольно-начальственную физиономию.

Вопреки ожиданиям – он только что осознал, что готовился увидеть молодого набриолиненного холуя с карьеристским блеском в глазах – Фабрису оказалось за пятьдесят. Он был высоким, заметно сутулящимся, с сильной проседью на висках и с такими же седеющими усами. У него были усталые глаза, невообразимый пиджак цвета пьяной вишни и никакого подобострастия в поведении.

Оно и к лучшему.

Войдя в номер, Грег швырнул папку с буклетами на диван, позвонил портье и попросил принести кофе и сэндвичи. Теперь можно, с наслаждением скидывая по дороге вещи, залезть в душ.

Плотные струи горячей воды за несколько минут смыли неподвижность восьмичасового перелета. Промокнувшись перед зеркалом махровым полотенцем, он предупредил свое запотевшее отражение:

– Без фанатизма.

Получив в ответ утвердительный кивок, он с удовольствием втянул носом воздух. Аромат кофе ощущался даже здесь. На ходу стараясь попасть в рукава халата, Грег прошел в гостиную, скользнул глазами по лепесткам роз, разбросанным на подносе, и устроился в кресле перед дымящимся кофейником. На экране телевизора светилось дежурное приветствие отеля: «Добро пожаловать, месье Гарбер». Если не на границе, то хоть здесь…

Щелкая пультом, он нашел «CNN», налил себе кофе и потянулся за буклетами. Участники – понятно, расписание конференций – в корзину, рекламу туда же, а вот и расписание встреч… Эти перебьются, сюда сходит Фабрис… На часах была половина первого, первая встреча, на которой стоило появиться, была в три, значит имеет смысл переместить костюмы в шкаф и попросить быстренько погладить пару рубашек.

Он разыскал сумку с ноутбуком, достал из нее ключи и взгромоздил чемодан на кровать.