– Да, пожалуй. Но слишком дорогая.

– Хорошо, – голос Пабло вновь стал тише и вкрадчивее. – Последний шанс. Вы можете знать будущее… Я назову вам три подарка, и вы выберете. Либо получите утешительный приз… Вы не знаете, что это, но не можете отказаться от него или передарить кому-то. Ваш выбор?

– Я не хочу знать.

– Да будет так! – в руках Пабло вновь блеснул миниатюрный прибор.

Вспыхнувший прожектор высветил, как через раскрывшийся люк неторопливо, будто с опаской, выехала на желоб небольшая картонная коробка. Когда она оказалась у ног Мэттью, Пабло сказал:

– Ну, что же вы? Раскрывайте. Получите ваше желание – вы предпочли беспокоиться.

В коробке был котенок. Маленький, черный, очень испуганный, но несомненно живой.

– Вам придется теперь беспокоиться о многом, – проговорил Пабло, глядя на Мэттью. – В том числе, о нем. Но о будущем тревожиться излишне. Его еще нет. Лучше – о настоящем… Потрогайте, он настоящий? Мне кажется, он хочет пить прямо сейчас. Вы позаботитесь об этом?

Мэттью, борясь с расплывающейся на лице улыбкой, аккуратно взял на руки котенка.

– Умилительное зрелище… – тихо проговорил Пабло. – Сейчас котенок придет в себя, и мы, надеюсь, исполним желание Грега.

Желание Грега…

Все это время он знал, что ничего просить не будет.

Он никогда ничего не просил, и ни к чему было переучиваться.

Да и чего просить? Чего хотеть, когда все есть?

Знать бы, чего же именно хотеть…

За это можно дорого заплатить. Но вот чего хочется – как раз и не понятно. И еще хуже, что, похоже, ничего… Значит, вот такое желание и есть: знать, чего на самом деле хочется. Даже проще: желание желать… Замкнутый круг. Ваза Клейна.

Кот в мешке…

Но и его не попросишь – был один, и тот уже Мэттью достался…

Когда-то давно, в самом начале было предельно ясно – хотелось свободы и полной независимости. Путешествовать по миру, заниматься тем, что интереснее всего, любить самую безумную из женщин, жить в просторном доме, гонять на отличной машине… Казалось, для всего этого был нужен пустяк – деньги. И он начал вкалывать. Днями и ночами, не обращая ни на что другое внимание, отсекая все лишнее. Были отложены на потом друзья, смех, поиски любви, но это ведь все «на время», только до того момента, когда будет достаточно денег…

И появились деньги. Машины, дома… Престиж, статус, яхта, топ-модели…

За три жизни не потратишь.

Что-то, оказывается, ушло безвозвратно, но ведь ушло же не просто так, а потому, что стало ненужным.

Только без этого, ушедшего, нет смысла что-то делать… Не хотеть, но делать можно только через силу. Насилуя себя… Как же хочется опять хотеть! О чем-то мечтать, в кого-то верить, на кого-то молиться…

Радоваться простым вещам.

« Мне подарили фальшивые елочные игрушки… Что, не блестят? Да блестят… Но не радуют» .

А чтобы радовали… Это же – только если с нуля. Не новое на старом, а вообще – на пустыре…

А это же ой, как… все менять-то… Все-все.

Это и цена. Столько, значит, стоит «желание иметь желания» …

Ерундой не откупишься. Нечего врать. Расплачиваться можно тем, что есть.

Чемодан со всем барахлом на кону. В нем – комфорт, яхты, галстуки, почетное членство в географическом обществе, свита холуев, фотомодели… Все дорого, и ничего, по большому счету, не хочется.

Чемодан с Грегом Гарбером внутри…

Не такое плохое содержимое.

За жизнь – душу, да, Дьябло? Мефистофель наоборот… За нынешнюю жизнь – возвращение заложенной до поры души… Где она тут у вас? Закатилась куда-то?

Еще бы…

Вот же хитрый прохиндей… Любитель эффектов.

Уловка Гудвина Великого и Ужасного. Каждому – что он хочет… А на самом деле – то, что у него и так есть. Мозги Страшиле Мудрому, смелости – Храброму Льву и сердце – трепетному Дровосеку.

Но все ведь это – только средства. Чтобы выполнить желание девочки Элли, которую унесло ураганом за тридевять земель… Вернуться домой. К себе…

Вернуться к себе. У вас есть Вернутьсяксебе, Дьябло?

– Итак, следующий покупатель – Грег. Чего желаете, месье?

– Спасибо, Пабло… У меня все есть.

– Хм… Уверены?

– Да. Не стоит беспокоиться.

– Ну, что же… Вам виднее. Тогда – утешительный приз. Что выпадет – то выпадет.

Миниатюрный пульт, прожектор, люк, желоб, коробка…

Сколько же здесь котят?

В ней был будильник… Старый, каких уже почти не выпускают, большой, круглый и ярко раскрашенный.

– Неплохая вещь, – сказал Пабло, заглядывая вместе с ним в коробку. – Громкая… Если трудно просыпаться, очень способствует.

Было далеко заполночь. День рождения кончился.

Как-то само собой собрались расходиться. Но мысль о том, чтобы оказаться опять на этой расписанной каракулями лестнице, казалась неприятной.

Пабло, видимо, знал об этом. Он подошел к стене и распахнул незаметную, маленькую, с него ростом, дверь.

– Выйти можете здесь…

Сразу за порогом резко вниз уходил такой же, как тот, по которому скатывались призы, металлический желоб. Этот, правда, был гораздо шире.

– Здесь когда-то спускали мешки, чтобы не тащить их по лестнице, – пояснил Пабло. – Я решил оставить его, и сам им нередко пользуюсь. Вместе с Селин… Внизу он становится более пологим.

Все с сомнением всматривались в уходившую в темноту металлическую ленту. Пабло с невинным видом разглядывал их, ничего больше не добавляя.

Мари переглянулась с Жози и, озорно блеснув глазами, сказала:

– Здорово. Лет двадцать не каталась на горках. Кто последний придет к финишу, угощает остальных дижестивом.

Она села на край желоба оттолкнулась руками, и исчезла в темноте.

Оставшиеся прислушались. Несколько секунд был слышен удаляющийся звук скольжения, потом все стихло, а еще через секунду донесся хохот Мари и ее крик:

– Давайте! Это окрыляет!

Жози с сомнением скосила глаза на свой наряд, потом махнула рукой и, так и не надев переброшенный через руку плащ, со словами «Всем спасибо» нырнула вниз.

Выждав немного, Чучо спокойно пожал руку Пабло, кивнул головой и, с таким видом, будто привычно садится в свой «Ситроен» , без звука последовал за ней.

Мэттью посмотрел на Грега и сказал:

– Я, пожалуй, воспользуюсь лестницей. У меня котенок, а он уже сегодня ездил в трубе. Он мне расскажет.

Грег кивнул ему, помахал рукой Пабло, сел на край тобогана и, зажмурившись, полетел вниз. Дыхание на секунду перехватило, потом непонятно откуда появилось вдруг чувство какого-то щенячьего восторга, а потом крепкие руки подхватили его, помогая удержаться на ногах, и он раскрыл глаза.

Держа его за плечи, изваянием индейского бога рядом стоял Чучо. А Мари и Жози уже заглядывали в трубу, скандируя «Мэттью, Мэттью» .

Из темноты вышел кто-то еще, и Грег вспомнил, что просил Жана-Батиста быть здесь в двенадцать.

– Я уже начал волноваться, – сказал тот. – Представляете, даже желание загадал, чтобы вы появились. И тут раз – и вы. Чудеса…