Сейчас рассвет, холодный серый рассвет, который не приносит ничего, чтобы согреть сбившиеся вместе и дрожащие фигурки на плывущем острове. Сейчас земля пропала из виду и не видно ничего, кроме серого, покрытого зыбью моря. На дрейфующем острове мало что есть помимо нескольких деревьев и небольшого количество удерживаемой ими почвы. Нигде нет ни крова, ни убежища, не говоря уже о пище.

Еда — это неважно. Они все умрут от холода и непогоды прежде, чем оголодают до смерти; если, конечно, они не смогут вспомнить что-нибудь, что их предки имели обыкновение делать в таких обстоятельствах.

Что-то такое было, туманно вспоминает она.

Что-то, что нужно сделать, потирая друг об друга палочки.

Цепочка фигур быстро мчится через пустынный кустарник, поднимая облака пыли с красной порошкообразной почвы. Солнце поднимается до высоты, с которой начинается дневная жара, и вскоре открытая полупустыня превратится в место, где не стоит появляться никакому живому существу. Несмотря на свою тёмную кожу и защитное покрытие из волос на своих головах и спинах, социалы не смогли бы выдержать иссушающей полуденной температуры. Это не проблема, потому что благодаря своей скорости звено доберётся до Дома прежде, чем условия станут слишком плохими.

Основу звена составляет примерно 30 молодых особей, каждая из которых несёт свою собственную ношу из корней и клубней в плетёных мешках. Параллельно им с обеих сторон движется около дюжины взрослых самцов; их чувствительные глаза и уши отслеживают возможных врагов на красном и сером пейзаже, их согнутые локти и огромные, похожие на резаки ладони, покачивающиеся перед ними, готовы к защите звена.

Социалы произошли от ранних жителей равнин, взрослые самцы — воины и охотники.

Молодые особи Alvearanthropus desertus делают большую часть работы по сбору пищи.

В хвосте звена двое молодых сборщиков несут между собой живое существо. Оно немного похоже на одного из социалов, но меньше и не имеет длинных ног, которые позволяют звену двигаться так быстро. Два социала, которые его несут, сцепили свои руки, чтобы образовать своего рода сиденье, и на нём сидит это существо, обвив руками шеи своих спутников. Они осторожно обращаются с этим существом: это их искатель.

Без искателя полупустыня не выдала бы свои клубни и корни, а её запасы воды останутся скрытыми. Социалы тратили бы свои энергию и время, бродя по обширным пространствам в случайных попытках найти новые пищевые ресурсы. Искатели, хотя они и не являются частью семьи социалов и ведут свою собственную жизнь в стенах Дома, являются ценной частью сообщества.

Звеньевой останавливается. Что-то не совсем так в пейзаже перед ними. Он рявкает лишь одно слово, и всё звено инстинктивно останавливается. Они все залегают за чахлыми кустарниками, чтобы скрыться из вида, но облако пыли висит над их головами, как флаг.

Это другое звено сборщиков, из другого сообщества, вторгающееся на соседские кормовые земли.

Несколькими тихими хрюкающими словами звеньевой командует молодым сборщикам собраться плотной группой, окружённый примерно половиной самцов-воинов, а в это время остальная часть самцов выстраивается выгнутой оборонительной линией, лицом к нарушителям.

Они не должны заботиться о хитростях. Нарушители знают, что они здесь, и неотвратимо приближаются, не пользуясь никакими укрытиями. Звеньевой с тревогой разглядывает приближающихся. Это совсем не звено сборщиков, которое заблудилось. Это группа самцов-воинов, и среди них нет ни молодых собирателей, ни искателя.

Больше нет нужды скрываться. Звеньевой рявкает приказы, которые побуждают его собственных воинов к действиям. Они выскакивают из своего укрытия и начинают молотить руками приближающуюся группу. В этот момент звеньевой видит, что его собственных воинов превосходят численностью в соотношении примерно три к одному, поэтому он бросает в бой ещё и тех, кто охраняет сборщиков и их ношу. Сам же он отступает назад с поля боя. Он слишком ценен, чтобы сгинуть в гуще кровопролития.

Их всё ещё превосходят по численности, но они продолжают сражаться, пинаясь своими удлинёнными ногами и ступнями, нанося вертикальные и боковые рубящие удары своими режущими лезвиями на ладонях, тыкая и царапая их длинными пальцами. Хрящеватые лезвия на ладонях, первоначально задуманные как приспособление для срезания травы, теперь могут рассекать плоть и рубить кости, и это главное оружие обеих сторон. Отрубленные конечности и головы лежат в пыли, всё ещё истекая кровью, а защитники в это время уже оттеснены к сбившимся в кучу беспомощным сборщикам.

Самки ограничены в своей жизни сообществом, заботясь о молодняке и размножающейся матери.

Только одна женская особь даёт потомство в текущий момент. Жизнь остальной части сообщества обращается вокруг её цикла размножения.

Ручные лезвия, первоначально возникшие, чтобы резать густые травы, в процессе эволюции превратились в оружие, делающее Alvearanthropus desertus опасным противником. Когда социалы сражаются, они делают это для защиты территории.

Alvearanthropus desertus

Жёстко регулируемая и подчинённая дисциплине, общественная жизнь лежит в основе устойчивого и эффективного общества, существенно важного для выживания в наименее пригодных для жизни местах на поверхности Земли. Однако генетическое отклонение иногда производит особей, чьи ответы на внешние раздражители не стандартны, и они вносят элемент хаоса в жёстко структурированное существование таких сообществ. Внутри общества ответы на опасность адекватны и предсказуемы, как и ответы на любые другие стимулы. Функции распределены согласно иерархии и строго определены.

Последний воин, который пал в бою — это сам звеньевой. Он счастлив отдать свою жизнь ради защиты звена; менее счастлив он потому, что это было напрасно, и звено потеряно. Его последнее сожаление — то, что теперь у него никогда не будет возможности спариться с матерью семейства.

После воинов-защитников сборщиков вырезают беспрепятственно. Вскоре от звена не остаётся в живых никого, кроме искателя, которого резня не затронула. Звеньевой нарушителей обращается к нему со словами, и он соглашается следовать с ними в их собственный Дом. В конце концов, он — искатель. Искатели повинуются социалам, где бы ни был их Дом.

Звеньевой нападавших посылает двоих из своих воинов обратно в их собственный Дом, чтобы вызвать молодых сборщиков забрать добычу — воины ничего не таскают. Он поручает трети своих людей охранять место, где она лежит. Затем он выстраивает остальных в звено налётчиков и поручает искателю вести их к Дому их врагов. Это звено должно двигаться медленно, потому что искатель не может бегать с такой же скоростью, как социалы, и теперь его нельзя нести. Воины ничего не таскают.

Ближе к полудню на горизонте появляется громадина Дома. Издалека его можно было бы не заметить. Всё, что видно — пара вентиляционных труб, которые выглядят точно так же, как прочные остроконечные башни прекрасных и почитаемых насекомых, которые населяют всю эту местность. Сам дом находится в низине, это неприступная крепость. Гладкие стены, без единой точки опоры для рук или ног, красные и прочные, словно кость, изгибаются наверху, заключая всю колонию под неприступным куполом в форме клубня. Симметрию нарушают лишь две высоких трубы на вершине. Близ вершины трещина в постройке чинится маленькой группой сборщиков; влажную красную глину замешивают и замазывают ею повреждённый участок. В этой обширной постройке находятся мать, дети, молодые сборщики, самки-кормилицы, неизвестное количество самцов-воинов, старые самцы-«трутни», гетто для искателей и, что наиболее желанно для грабителей, запасы пищи, которые могут прокормить их всех.