— Нужно было мне сегодня чем-нибудь перекусить, — произнес он. — Так много бренди на пустой желудок — это нехорошо. Но у меня совершенно не было желания есть. Жажда мести поборола все остальные мои чувства.

Вот он увидел выражение моего лица; думаю, что оно ему о многом сказало.

— Я знаю, ты считаешь ужасным то, что я сделал. Так оно и есть. Могу признать это. Но тебе никогда в жизни не приходилось сталкиваться с чем-либо подобным. Тебе не знакомо чувство мести. Мести за предательство.

Его правая ладонь взлетела в воздух таким жестом, будто он собирался отвесить пощечину Кассандре. Пусть и мертвой.

— Ты понятия не имеешь о том, что она сделала со мной, — прошептал он. — Она хотела, чтобы я думал, что происходящее со мной — следствие какой-то болезни.

Что ухудшение зрения, слуха, нарушение координации движений, неспособность сосредоточиться во время выступлений — все это является следствием объективных причин, результатом заболевания. Я стал импотентом, — глухим голосом произнес Макс.

Дыхание его участилось, и он заскрипел зубами.

— Болезнь. Она хотела, чтобы я в это поверил. А сама подсыпала в мою пищу яд. Уже давно.

Я с ужасом смотрел на него. Сын не видел моего взгляда, но, думаю, чувствовал его.

«Макс отравлен?»

Он задрожал в приступе гнева.

— Она надеялась, что сможет делать это незаметно, что я ни о чем не догадаюсь.

Капля мышьяка в чай каждый день. По капле в суп, вино, салат.

Этого количества было вполне достаточно. Я мог продолжать работать, но способности мои увядали, и потому она могла взять руководство в свои руки. Контролировать мои выступления. Подавить мою независимость настолько, что я не мог сопротивляться ей, но чтобы при этом она могла не считать себя убийцей.

Тут вдруг сын крикнул во весь голос, глядя на тело Кассандры (я даже вздрогнул от неожиданности):

— Ты этого хотела, да? Тупая, безмозглая сука! Тебе следовало бы нанять фармацевта, чтобы справиться с такой задачей. Ты убивала меня медленно, но верно!

Он снова задрожал.

— Я должен держать себя в руках, — пробормотал он тихо. — Прежде всего — контроль.

«Контроль! Контроль — это краеугольный камень нашей личной и профессиональной жизни», — всегда твердил я ему.

Сколько раз я повторял Максу этот Великий принцип Великого Делакорте?

— Теперь ты понимаешь, почему я сделал это, padre? — спросил он меня, как только овладел своим голосом.

«Понимаю, но не могу оправдать твою жестокость, — хотелось мне сказать сыну. — Тебе следовало обратиться к властям. Правосудие должно выносить приговор и вершить суд. Она непременно понесла бы наказание».

Но обратиться к правосудию для него означало бы поступиться гордостью. Поскольку гордость требовала отмщения. И если быть честным до конца, я не мог бы с уверенностью сказать, что в аналогичном случае, я не поступил бы так же. Возможно, я бы тоже пошел на убийство.

Как и Аделаида, моя Кора была ангелом. Но если бы я имел несчастье жениться на Кассандре, то…

Голос Макса оторвал меня от печальных мыслей.

— Что ж, теперь ты все знаешь, — сказал он. — Даже не могу выразить, как мне жаль, что ты лишился уважения ко мне. Но все равно не испытываю жалости к этой похотливой, жадной, бесчестной суке.

Рывком поднявшись на ноги, он подошел к каменной стене и снова нажал на заветный выступ. Механизм загудел, морозильная камера стала медленно задвигаться. Макс шагнул вперед и пристально взглянул в лицо Кассандры.

Что он видел в нем? Ее тело висело совершенно безжизненно, неподвижно. Лицо казалось серой страшной маской. Макс надел очки, чтоб лучше ее видеть. Что же он видел? Мое сердце медленно и трудно отсчитывало секунды.

Макс приблизился вплотную к трупу. Их лица были почти прижаты друг к другу. Ледяная лапа страха сжала мои внутренности. И тут с губ Макса сорвался крик ужаса: правая рука Кассандры чуть дрогнула.

— Нет! О нет! — прошептал он. (Сомневаюсь, что он сам слышал свои слова.)

Ладонь Кассандры снова повисла неподвижно, как и все тело.

«Нет!» Мой внутренний крик вторил возгласу моего сына. Это невозможно. То, что мы видели, было всего лишь физической реакцией мертвого органа. Бесконтрольное сокращение мышц, вызванное разностью температур в камере и комнате. Несомненно, так оно и есть.

Макс судорожно сглотнул. Придвинулся еще ближе. Время словно остановилось.

— Неужели она еще не умерла? — едва слышно произнес он.

Гримаса ненависти исказило его лицо.

— Этот идиот Брайан! Если это его рук дело, я ему покажу!

Снаружи бушевала буря. Шум ливня перекрывался завыванием ветра. По кабинету бродили тени. «Нужно зажечь свет», — подсказал мне внутренний голос. Тот голос, которого я не слышал уже почти семьдесят лет. Голос испуганного темнотой маленького мальчика.

Макс продолжал стоять вплотную к Кассандре. «Он должен узнать», — понял я. Еще ближе. Ближе. Его лицо почти прикасалось к ней.

И хриплый крик сорвался с его губ, когда правая рука Кассандры, подобно паучьей лапке, взлетела и схватила его за лацкан.

Я чуть не умер от страха и чувствовал себя абсолютно парализованным.

Цепкие пальцы Кассандры тащили Макса к себе. Скованный неописуемым ужасом, он совершенно не мог сопротивляться.

Все ближе и ближе к его лицу оскал трупа. Еще ближе.

Толчками стала подниматься голова Кассандры.

«Не-ет!» — кричало все мое существо.

С вытаращенными глазами, с хрипом в горле Макс не сводил с нее глаз.

Серые скрюченные пальцы с неодолимой силой тащили его к себе. Между ними оставалось не больше одного-двух дюймов.

Макс издал нечленораздельный вопль (я тоже), когда глаза Кассандры распахнулись, и мы увидели страшные, налитые кровью белки.

Мгновение они оба в упор смотрели друг на друга (мне казалось, что я нахожусь при смерти от ужаса).

Но с хриплым криком Макс отпрянул назад и высвободился из смертельной хватки. Он потерял равновесие, спотыкаясь, сделал один-два шага назад, упал и, ударившись локтем о пол, вскрикнул от боли.

Бессильный наблюдатель, я молча смотрел на весь этот ужас.

Тело Кассандры стало извиваться, ее рот искривился и остался разинутым, как у рыбы, вытащенной из воды.

Макс пытался встать на ноги, но не мог. Он пробовал отползти назад, но и это не получалось. Кассандра корчилась в веревках, связывавших ее тело, подобно взбесившемуся зверю. Макс смотрел на нее, и невнятные стоны теряющего разум человека срывались с его губ.

Буря усиливалась, гром грохотал с небес, темная комната время от времени озарялась вспышками света, будто ослепительной яркости прожектора бороздили небо. Это инфернальное освещение являло достойную его картину — Кассандру, извивающуюся в веревках.

Макс снова предпринял попытку встать на ноги, но они не служили ему.

Вдруг он вскрикнул, пораженный ужасом, когда веревка сорвалась с крюка и тело Кассандры рухнуло из морозильной камеры на пол рядом с ним. Макс едва подавил громкий, отчаянный крик ужаса.

Он должен встать на ноги или умереть. С огромным трудом, напрягая каждый мускул, Макс поднялся на колени, затем, шатаясь, выпрямился. Едва он успел это сделать, как Кассандра, с лицом, казавшимся замерзшей маской, приподнялась на полусогнутых ногах и стала приближаться к нему.

Испустив крик, Макс отшатнулся, повернулся к ней спиной и, едва двигаясь, поковылял к вестибюлю, то и дело шатаясь и чуть не падая.

Он добрался до двери и прислонился к ней, пытаясь нашарить ручку. Тщетно.

Дверь была заперта.

С рыданием обезумевшего животного он обернулся к Кассандре. Она шла к нему, шаги и угловатые движения ее напоминали сломанную марионетку, голова качалась из стороны в сторону. Буря гремела как бешеная. Оглушительно грохотал гром, то и дело сверкавшие молнии освещали бледное лицо Кассандры, ее немигающие, жутко вытаращенные глаза.

Влекомый страхом Макс отпрянул в сторону, пытаясь избежать ее хватки, но он едва мог двигаться. Ему не удалось проползти и нескольких ярдов. Он упал на пол, закричав от боли и страха. Попытался встать на ноги и не смог.