— Между теми ночами, когда тебе вообще не было ни малейшего дела до того, как я выгляжу, и теми, когда ты хотел, чтоб я выглядела как непотребная женщина, надевать ночную сорочку не имело ни малейшего смысла.

— Я хотел, чтоб ты выглядела как непотребная женщина? — Он был ошеломлен до глубины души.

— Ты этого не помнишь? — Ее глаза широко распахнулись и с вызовом уставились на него. — Черные корсеты? Слишком пикантное белье? Черные подвязки? Шелковые чулки тоже, конечно, должны были быть черными. Туфли на высоченных каблуках? Как ты сам считаешь, кому пристал подобный гардеробчик?

— Очень волнующей женщине. А может, и нет. — Он холодно оглядел ее. — Ты ведь носила все это едва ли не каждый день. Разве не так?

— Носила, потому что ты меня об этом просил.

— Иногда и без моих просьб.

— Да. Иногда. Потому что я знала, что тебе нравится.

— Но тебе это было омерзительно, да?

— Совсем не омерзительно. Не надо делать из меня высохшую ханжу.

— Ты сама сказала, что тебе это было неприятно.

— Но это ты так сказал! — Она вся дрожала от подавляемого гнева. — Я лишь сказала, что время от времени мне нравилось лежать рядом с тобой в постели в пикантном белье. Просто лежать и чувствовать твои руки. Спокойные любовные объятия. Чувствовать себя твоей. Твоей женой. Твоей любимой. — Голос ее надломился, и она резко поднялась. — Я еще не приготовила тебе завтрак.

— К черту мой завтрак!

— Ты не станешь завтракать? — Ее голос был лишен всякого подобия эмоций.

— Сейчас мне этого не хочется.

Эллен кивнула.

— В таком случае нет никаких причин откладывать наш отъезд, не так ли?

Дэвид почувствовал, как все его тело вздрогнуло.

— Ты не передумал уезжать отсюда?

Он промолчал.

— Так ты едешь или нет?

Мстительная улыбка обнажила его зубы.

— Как только решу, обязательно сообщу тебе.

Внезапно наступившее молчание показалось ему таким глубоким и полным, что он будто слышал каждую каплю шелестящего за окном дождя, шорох каждой набегающей на берег волны. Он не отводил взгляда от ее лица, пока оно неожиданно не стало расплываться.

Вздрогнув, Дэвид увидел, что она вдруг принялась оглядывать комнату.

— Ты что-то ищешь?

— Я спросила тебя, где моя куртка. — Голос ее звучал совершенно спокойно.

— Она в машине.

— А ключи от машины?

Он сглотнул.

— Там же.

Она вежливо кивнула, давая понять, что слышала его.

— Спасибо.

Когда она отвернулась и направилась к входной двери, он почувствовал, как спазм боли пронзил его сердце. «Только не уходи сейчас!» — мысленно молил он.

Эллен обернулась.

— Я пойду поищу ближайший телефон. Позвоню домой, спрошу, как дела у Марка и Линды. Потом позвоню в аэропорт и закажу билеты на ближайший рейс. Когда вернусь, хотелось бы, чтоб ты был готов к отъезду. — Она помолчала. — Если нет, я отправлюсь домой одна.

Дверь хлопнула, и Эллен исчезла.

Он едва подавил желание кинуться вслед за ней с криком: «Я совсем не то хотел сказать! Поедем домой прямо сейчас!» Но послышался шорох шин отъезжающей машины, и он понял, что опоздал.

Дэвид остался один.

— Нет, — пробормотал он едва слышно. Вдруг Марианна уже здесь? Или приближается, охотясь за ним? Он сидел, боясь шелохнуться. Лишь когда миновали долгие минуты и ничего не произошло, сумел расправить онемевшие плечи и закрыть глаза.

Но облегчение было недолгим. Какое может быть облегчение, если ситуация остается тяжелейшей? Он попытался доискаться до причин этого, но они ускользали от него. Все происшедшее словно не имело смысла. Он ведь хотел уехать, так почему же попросил Эллен готовить завтрак? Он ведь собирался как можно скорей отправиться домой, тогда почему действовал так, будто хочет здесь остаться? Он хотел произнести одно, но произносил совсем другое. Самым же непостижимым было то, что его действия полностью противоречили его желаниям, а слова были неожиданными для него самого. Проще говоря, он казался себе личностью, утратившей самоконтроль и полностью подчиненной кому-то постороннему. Кому? Марианне? Но такую мысль даже допустить всерьез невозможно. Она слишком противоречила его убеждениям. В таком случае возможно только одно объяснение — его внутренний конфликт происходит на уровне подсознания. Значит, разум ускользает от него? Нет!

Дэвид принудил себя встать и пойти на кухню, не обращая внимания на боль в ногах и во всем теле и на изменившуюся походку. С ним все в полном порядке. Просто чувствует себя немного виноватым перед Эллен, отсюда и все проблемы.

Он вдруг застыл на месте, затем стремительно повернулся к окну. Послышался шум подъезжающей машины. Она вернулась! Тревожная улыбка возникла на его лице. «Прости, пожалуйста, Эллен. Немедленно едем домой! Прямо сейчас. Не откладывая». Его пальцы сжались, плотно охватили ручку двери и повернули ее…

Не двигаясь, он смотрел на стремительно возникшую на пороге миссис Брентвуд. Она остановилась.

— Ожидали меня? — Улыбка просилась на ее губы.

— Я… — Он не смог окончить фразу.

Она вошла в дом, ее плащ скользнул по его ногам, заставив его отшатнуться.

— Вы могли бы закрыть за мной дверь?

Рывком он захлопнул входную дверь.

— Я встретила вашу жену.

Он молча ждал.

— Она решила вернуться домой? Я права?

— Правы.

— И вы вместе с ней?

Дэвид не мог отвечать.

— Вы уезжаете отсюда, мистер Купер?

— Да. Уезжаю.

Облегчение на ее лице стало очевидным.

— Когда сегодня утром я увидела, что ваша машина все еще припаркована возле коттеджа…

Он сам не понимал истоков своей явной враждебности к этой даме.

— Мистер Купер?

— Я вас слушаю.

— Но вы мне не отвечаете. Вы тоже уезжаете?

У него заходили желваки.

— Я должен дать вам письменное обязательство?

Женщина беспомощно моргнула.

— О боже, как вы грубы со мной.

Его пальцы судорожно сжались с такой силой, что ногти впились в ладони.

— Моя грубость не беспочвенна, миссис Брентвуд.

— Ее причина абсолютна ясна. Если вы не оставите этот дом сегодня же, то вы вообще не оставите его никогда. По крайней мере — здоровым.

Мгновение он постоял, размышляя, затем ухмыльнулся и пошел прочь.

— Послушайте же! — Она схватила его за руку. — Вами владеет наваждение, и не так уж важно, что вы сами в это не верите. Оно становится вашим хозяином. Ваша воля теперь лишь пустой звук. — Она впилась пальцами в его предплечье. — Мистер Купер, вы не имеете причин не доверять мне, так выслушайте же меня. Нет на земле существ более враждебных людям, чем духи мертвецов, которые остаются «на привязи». Марианна всю жизнь была порочной и злобной, не думала ни о чем, кроме удовлетворения своей похоти. Терри Лоуренс был для нее только живой, сочной плотью, которую она могла использовать, как хотела. То же касается и вас. Она лишь использует вас. Мне это известно точно, — добавила она, заметив, что Дэвид застыл неподвижно. — При жизни Марианна имела бесконечную череду любовников, и каждый последующий был еще более отвратительным, чем все предыдущие. Незадолго до своего конца она связывалась с такими мужчинами, которые были скорее животными, нежели людьми. Жестокие, дегенеративные типы. Последний из них — алкоголик, арестант, который сидел в тюрьме не менее десятка раз за преступления на сексуальной почве. Он был более чем жесток с нею. Мне больно об этом говорить, но побои были настолько зверскими, что, теряя разум, она покончила с собой. Разбила одно из окон в студии этого коттеджа, вынула осколок, перерезала себе вены и истекла кровью. Таково то существо, которое поработило вас. Даже очаровало. О, не отрицайте, прошу. Избавьте меня от этого. Оставьте коттедж, это все, что от вас требуется.

Дэвиду показалось, что он медленно падает навзничь, земля уходила у него из-под ног.

— Вас так обижает ее молодость? Да, она много моложе вас. И много красивей. — Обороняясь, он перешел в наступление. — Как сильна ваша ненависть. Причем к собственному чаду. Она же ваша дочь, вы бы хоть об этом подумали.