Марианна отвернулась и направилась к кушетке. Уселась в тени оконной шторы, отвернулась от него и стала молча смотреть в сторону. Дэвид в полном изумлении не сводил с нее глаз.

— Я надеялась… — начала говорить она, но неожиданно замолчала.

— На что? — не дождавшись продолжения, спросил он.

— Надеялась, что мне не придется рассказывать тебе об этом. — Теперь она смотрела ему прямо в глаза.

— Рассказывать мне? О чем?

Марианна глубоко вздохнула.

— Подойди и сядь рядом.

Он не пошевелился, и спустя несколько минут Марианна отвернулась опять.

— Ты поверил ей, поверил каждому ее слову, — произнесла она грустно.

— Марианна. — Дэвид с трудом справлялся с собственным дыханием. — Ты говоришь мне, что…

— Что я не то, что она сказала? — Она медленно покачала головой. — Дэвид, неужели есть необходимость говорить об этом?

— Марианна, я не поверил ей. Совершенно не поверил. Ни в чем. Неужели ты думаешь, что я способен верить таким россказням? Но на картине стоит дата: тысяча девятьсот тридцать седьмой год. Объясни мне, почему?

— Потому что картина была написана именно в том году.

Голова у него опять пошла кругом.

— На ней изображена ты? — непонимающе уточнил он.

— Дэвид, мне всего двадцать три года.

— Но… ты ведь говорила мне, что здесь изображена ты?

— Мне хотелось поддразнить тебя.

— Зачем?

— Я ведь совсем не знала тебя. — Марианна пожала плечами. — И совсем не была уверена в том, что захочу узнать.

Дэвид почувствовал, что мускулы его тела начинают медленно расслабляться.

— А Терри Лоуренс? — спросил он немного погодя.

— Что Терри Лоуренс?

— Ты встретилась с ним прошлым летом?

— Да.

— Сколько ему было?

— Двадцать семь.

— Марианна! — Дэвид взглянул на нее в бешенстве, но замешательство не покидало его. — Как ему может быть двадцать семь? Да у него, наверное, дети уже старше?

Ее взгляд был полон терпения.

— Наверное, старше.

— Гос-с-споди! — прошипел он с отвращением к самому себе, чувствуя себя полнейшим идиотом.

«Классический пример шаблонного мышления», — подумал он про себя. Вот что значит жить в мире теледрам. Он пересек мастерскую, подошел к Марианне, сел рядом.

— А женщина, изображенная на картине?

— Моя мать.

— Миссис Брентвуд? — Облегчение словно потоком омыло его. Вовсе не актрису напоминала ему та пожилая дама. — И ты действительно живешь в том особняке на вершине утеса?

Марианна безмолвно кивнула.

— Почему же ты говорила мне, что живешь не там? Не отвечай, я знаю почему. Ты не была уверена, что мы станем близко знакомы?

Она отрицательно покачала головой.

— Нет, причина была не в этом.

— А в чем же?

— Я не хотела, чтоб ты встречался с ней. — Плечи девушки поникли. — Но вы все-таки встретились.

Голос ее звучал до того печально, до того жалобно, что Дэвид невольно положил ладонь ей на плечо.

— Это не имеет никакого значения для меня.

— Не имеет? — Марианна с надеждой подняла на него глаза. — Ничто не изменилось?

Он начал было отвечать, но оборвал себя: это они выяснят позже.

— Объясни мне, пожалуйста, почему твоя мать пыталась уверить меня, что ты… — Не договорив, он фыркнул. Сам термин казался ему теперь неприятным.

Марианна внимательно смотрела на него и не отвечала. Он понадеялся, что она не заметит спешной перемены темы.

— Почему она делала это?

— Хотела отпугнуть тебя.

Дэвид заметил, что его ладонь до сих пор покоится на ее плече, и незаметно убрал руку.

— Зачем ей это?

— Чтобы я опять осталась одна.

— Не понимаю.

Марианна отвела лицо в сторону.

— Она ненавидит меня, Дэвид. Ненавидит так давно, что… что я уже и сама не помню, когда это началось.

Снова печально поникла головой.

— За что же она так ненавидит тебя?

Девушка казалась совсем расстроенной.

— Что мне следует сказать, чтобы это не звучало так гадко? — Недоумение зазвенело в ее голосе. — Она ведь моя мать, Дэвид, и я не хочу говорить о ней плохо.

— Но она же говорит плохо о тебе.

— Я знаю, но… — Марианна опять бессильно покачала головой. — Она не совсем нормальна. Она верит в такие вещи…

— Относительно мертвецов?

Марианна вздрогнула.

— Прошу тебя, не надо.

— Извини, не буду. — Дэвид хотел было погладить ее, но торопливо вернул руку на место, почувствовав, как поднимается в нем желание ласкать эту девушку. Мускулы живота опять заныли, все его существо сопротивлялось желанию обладать ею. Он слишком хорошо знал, куда оно его может привести.

— Отчего же она ненавидит тебя?

— Оттого что я молода. Оттого… — Ее лицо выражало муку. — Она говорит, что я обладаю той красотой, которой она лишилась.

Дэвид поморщился. Картина приобрела удручающе ясные очертания: очаровательная, но эгоистичная и мстительная женщина, возненавидевшая собственную дочь за то, что та напоминает ей о наступившей старости. Ревность, породившая ненависть и психические отклонения. Именно это он увидел в глазах миссис Брентвуд и услышал в дрожании ее голоса — злобу, кипящую в глубине сердца.

— Так она и напугала сына Терри Лоуренса? — поинтересовался он.

— Возможно, — послышался тихий шепот.

Продолжая ломать голову над всем этим, он недоумевающе нахмурился:

— Но почему ты продолжаешь жить с ней?

— Потому что не могу иначе.

— Как так «не можешь»?

— Я боюсь, что, если оставлю ее… — Девушка на мгновение замолчала, разглядывая свои руки. — Если я уеду, она…

— Она покончит с собой? — продолжил он ее мысль.

Марианна плотно смежила веки.

— Она ведь больна, Дэвид. Очень тяжело больна.

И, внезапно вздрогнув, прижалась к нему.

— Обними меня, прошу тебя.

Но так как он заколебался, она вцепилась в него изо всех сил.

— Ты мне так нужен. Пожалуйста, не бойся меня.

— Не бояться? — Смех его прозвучал неестественно. — Боже милостивый, не думаешь ли ты, что я боюсь тебя? — Он крепко прижал девушку к себе. — Ах, Марианна, Марианна!

«Бедное создание», — подумал он в эту минуту. Вот что это такое, дитя в образе женщины, создание, которое в действительности живет «на привязи», причем в гораздо более печальном смысле, чем если б речь шла только о плоти, ищущей наслаждений. «Господи, — думал он грустно, — и это мне, с моими собственными бесчисленными проблемами пришлось столкнуться с такой трагедией. Создание, так сильно нуждающееся в помощи и понимании, так отчаянно ищущее любви, что даже сочувствия человека, согласного посвятить ей жизнь, было бы недостаточно». Что же касается его, Дэвида…

Он закрыл глаза, и знакомый груз вины вновь лег на его плечи. «Как безответственна плоть, — думал он. — Как жадна она и беспечна». Ему не следовало начинать этот роман. Ведь увлекшись этой женщиной, он сделал ее жизнь еще более запутанной.

Он вздрогнул, ощутив ее теплое прикосновение. Она еще крепче прижалась к нему.

— Люби меня, Дэвид, — послышался ее шепот. — Помоги мне забыть обо всем.

— Нет, — вырвалось у него необдуманно.

Марианна быстро выпрямилась и в смятении взглянула на него.

— Нет-нет, я имел в виду только… — Он замолчал. Всепоглощающее чувство вины давило его, вызывая физическое недомогание. — Я хотел сказать, что наша любовь не поможет ни о чем позабыть. Марианна, тебе придется самой решать, что делать дальше. — В эту минуту он стал сам себе ненавистен, но разве не правдой были его слова? — Тебе следует взглянуть в лицо реальности, и тогда…

И в эту минуту раздался страшный крик:

— Не-е-ет!

В этом крике вырвалось столько бешенства, что он невольно отпрянул.

— Я не хочу-у-у! Не хочу-у-у-у!

Она пожирала его глазами, и от ненависти этого пылающего взгляда он буквально окаменел. «Кажется, это именно то, что называется „кровь застыла в жилах“», — мелькнула у него мысль.

— Мне нужно твое тело, — горячечно шептала она. — Мне нужно твое тело, чтобы забыть обо всем.