Выдавив из себя улыбку, Дэвид отвернулся и пригубил шоколад. По какой-то непонятной причине у него было ощущение, что он сам себя выдал, хоть и не мог понять, каким образом. «Вина не любит молчать», — снова подумал он с отвращением. Он мельком прислушался к словам Эллен, которая начала рассказывать, как они восхищались картинами.

Миссис Брентвуд бросила взгляд на часики, пришпиленные к лацкану жакета, и воскликнула:

— Ох, как я сегодня припозднилась! Мне давно пора быть в постели. — Она торопливо допила чай и поднялась.

Дэвид тоже поднялся со стула, когда пожилая дама подошла к ним и протянула на прощание руку Эллен.

— Непременно приходите навестить меня, — улыбаясь, произнесла она.

— Благодарю, — отозвалась Эллен.

— Я буду очень рада, — промолвила миссис Брентвуд и протянула руку Дэвиду.

Она вдруг таким пристальным взглядом заглянула в его глаза, что у него что-то сжалось внутри. «Господи, неужели она умудрилась заметить, как Марианна входила или выходила из коттеджа?» — со страхом подумал он, и тут же воображение услужливо подсунуло ему картинку. Стоящая на вершине утеса пожилая дама держит бинокль у глаз и ведет дотошные наблюдения за его временным жилищем. Что, если она знакома с Марианной? А последняя, например, имеет репутацию особы, способной на что угодно? Волна ужаса захлестнула его. Сейчас миссис Брентвуд производит впечатление доброжелательно настроенной дамы, но вдруг она только и ждет случая рассказать его жене обо всем, что ей известно? Он судорожно глотнул, едва имея силы прислушаться к сказанному на прощание «Спокойной ночи, мистер Купер», и она направилась к дверям.

Тяжело задумавшись, Дэвид опустился на стул, краем глаза отметив, что бар опустел. «Подобные интриги явно не для меня, — мрачно подумал он. — Маскировочный огонь не является моей сильной стороной. И как только я умудрился провернуть ту интрижку с Джулией, непонятно». Им овладело желание выложить все начистоту Эллен, но он подавил его. Это был бы всего лишь поиск простейшего пути: сделав признание, выпросить прощение.

Когда дверь бара захлопнулась за их новой знакомой, Эллен тут же воскликнула:

— Как потрясающе выглядит эта женщина!

— Угу.

— Должно быть, в молодости она была неотразима. Даже сейчас, а ей, должно быть, за шестьдесят, она очень привлекательна.

— Угу.

— Ты так не думаешь?

Он постарался поскорей обрести присутствие духа.

— Что именно я не думаю: что она привлекательна или что ей больше шестидесяти?

— И то и другое.

— Да. И еще раз да. — Он постарался изобразить беззаботную улыбку.

— Я заметила, что ты произвел на нее впечатление.

Дэвид похолодел.

— Я?

— Разве ты не видел, как она на тебя смотрела? — принялась подразнивать его Эллен.

— А, это. Ну что ж, я давно знаю, что чертовски нравлюсь немолодым дамам.

Она коротко рассмеялась, а его вдруг захлестнуло гибельной волной ужаса: бежать отсюда, немедленно же ехать в аэропорт, а оттуда — домой. Все больше и больше его угнетал неизвестно откуда возникший страх. Дэвид был почти уверен, что с ним непременно должно произойти что-то ужасное, если они немедленно не уедут отсюда. Логики в этом страхе не было ни малейшей. Он не сомневался, что отношения с Марианной больше не возобновятся, с этим покончено, и что опасение подглядываний и ябедничества со стороны миссис Брентвуд в высшей степени надуманно. Но бороться с этим поглощающим страхом у него не было сил. Если в нем так говорит чувство вины, значит, он только что совершил самый позорный поступок в своей жизни.

— Дэвид, лапочка?

Он вздрогнул.

— А? Что?

— Я сказала тебе, что, по-моему, этот человек собирается закрывать свое заведение.

— Да?

Он оглянулся и увидел, что мистер Доути уже стоит в пальто и шляпе подле кассового аппарата и пересыпает мелочь из его ящичков в бумажный пакет.

— Почему ты так решила?

Тем не менее они расплатились за горячий шоколад, пожелали бармену спокойной ночи и вышли из кафе. Пар облачками срывался с их губ, и они, обнявшись, заспешили к машине.

— До чего холодно! — вырвалось у Эллен.

— Точно! — подхватил Дэвид.

Он торопливо распахнул дверцу, и Эллен скользнула внутрь. Когда он уселся на свое место, жена жадно приникла к нему и жалобно простонала:

— Ох, кажется горячий шоколад внутри меня превращается в холоднющий молочный коктейль.

Дэвид рассмеялся, завел двигатель и перевел рычажок нагревателя на позицию «Горячий воздух». Оглянувшись, задним ходом вывел машину на середину проезжей части, притормозил и дал передний ход.

— Ты считаешь, нам и вправду следует навестить ее? — спросила Эллен.

— Если будет время, почему бы и нет.

«Интересно, как отреагировала бы Эллен, если бы он предложил сейчас отправиться домой?» — пришла вдруг в голову мысль. И что он мог бы сказать, чтоб скрыть от нее, что его предложение продиктовано безудержным страхом? Он не находил в себе силы ни признаться ей в происшествии с Марианной, ни упомянуть о его беспочвенных опасениях по поводу миссис Брентвуд. Эллен, конечно, решит, что их второй медовый месяц оказался неудачей и что он намерен поставить на этом деле точку. Но он ни в коем случае не должен разрешать ей такие мысли. Не сейчас, по крайней мере.

Она издала чуть слышный стон:

— Ох уж этот корсет…

— Давит на желудок?

— Это творение человеческих рук следовало бы назвать «Объятия железного дровосека».

— Так сними его.

— Что ты? — Она заколебалась. — Я знаю, как тебе нравится, когда я надеваю корсет.

Дэвид внутренне поежился, когда сообразил, что она имеет в виду. Это зрелище раньше всегда так возбуждало его, что дело непременно заканчивалось самыми горячими объятиями. Сейчас он тоже чувствовал сильное волнение, оно было одновременно и эротическим возбуждением, и нервным беспокойством. Он не должен обмануть ее ожидания.

— Нравится, да, — сказал он. — Но мне совсем не нравится, когда у тебя болит желудок.

Она все-таки колебалась.

— Так ты не стал бы возражать, если бы я сняла его?

— Абсолютно нет. — Он ласково погладил ее бедро. — Особенно потому, что намерен подглядывать, как ты будешь это делать.

— Какой вы нахал! — Она шутливо сбросила его ладонь с бедра. — Мы с вами даже еще не знакомы.

— Ничего, познакомимся, — невозмутимо ответил он.

Распахнув ее пальто, он снова положил руку ей на бедро и, потянув юбку вверх, поднял ее почти до колен, довольный рефлексом своего тела.

— Позвольте, мадам, помочь вам расстаться с этим предметом туалета.

— Очень любезно с вашей стороны.

— Рад оказаться полезным. — Он потянул юбку еще выше, открылись резинки чулок и белоснежная кожа бедер. — О-ла-ла, — пробормотал он чуть хриплым голосом.

— Кажется, тут довольно тепло, — сказала она.

— Вы так думаете? — Дэвид искоса наблюдал за тем, как она скинула пальто и перебросила его на заднее сиденье. Затем расстегнула платье и молнию корсета.

— Ох! — Тон его был печальным.

— Что-нибудь не так?

— Да, немножко не так. Со мной.

— А что значит этот стон?

— Как же, — отвечал он, — я предчувствовал, что все этим кончится.

Она легко коснулась его плеча.

— Что ты такое говоришь?

— Quelle[9] трудности, мадам.

Эллен хмыкнула в шутливом негодовании, затем вздохнула, сдаваясь.

— Ну так и быть, — сказала она, — исключительно из соображений франко-американской дружбы.

Она продолжала трудиться над платьем. Ухитрилась приподнять его до талии, затем стянула через голову и бросила на свое пальто на заднем сиденье. Начала было отстегивать пояс с резинками от чулок, как вдруг Дэвид остановил ее:

— Погоди-ка минутку!

Она бросила на него негодующий взгляд.

— Ты, кажется, сам меня уговаривал?

Наклонившись вперед, Дэвид повернул тумблер выключателя и вся кабина осветилась электрическим светом. Эллен вздрогнула.