Постепенно самой важной отдушиной для Майкла стал гольф. На его поле, как и на баскетбольной площадке, Джордан мог сделать желанный глоток свободы. А окружающий мир, где столько людей обращалось к нему с бесконечными просьбами и требованиями, уничтожил эту свободу и становился попросту опасен для его психического здоровья. Ситуация, в которой оказался Майкл, имела свою специфику. Душившее его кольцо славы и коммерческих обязательств отняло у него право на неприкосновенность личности. Оно вторглось в его частную жизнь. А между тем он был совсем молодым человеком, который воспринимал свободу чисто физически.
Еще когда Майкл учился в средней школе, а потом в колледже, друзья удивлялись огромному запасу его энергии. Он в два раза больше всех играл и тренировался и в два раза меньше всех спал. Очевидно, у него был уникальный обмен веществ, и первые признаки этого явления стали очевидны, когда Майкл еще учился в колледже. «Каролина» тогда приехала в Европу, и так уж случилось, что ей предстояло в один и тот же день встретиться сразу с двумя европейским клубами, за которые выступали не самые худшие игроки. Первый матч перешел в овертайм, и во время тайм-аута Джордан сказал Рою Уильямсу: «Уважаемый тренер, кажется, эта тягомотина мне надоела, и я собираюсь с ней покончить». После чего Майкл, как обычно, взял игру на себя и привел свою команду к победе. Потом, после 30-минутной передышки, съев две конфеты, он и во второй игре доминировал на площадке. Уже тогда его партнеры поражались тому, насколько велик его энергетический запас. Потом, уже придя в НБА, Джордан без труда опроверг опасения в свой адрес. Многие думали, что этот юный новичок сломается посередине чемпионата, а он между тем набирался сил. Но вот пришло время, когда Майкл уставал не столько от изнурительных матчей, сколько от своих «внебаскетбольных» обязанностей и стал находить утешение лишь в гольфе. «Почему Майкл так любит играть в гольф? – задал как-то риторический вопрос Мэджик Джонсон. – Да потому, что он хочет отключиться от мира сего. Он играет в гольф с семи утра. Пока не стемнеет. Там, по крайней мере, его никто не беспокоит, ему никто не мешает. Он получает истинное наслаждение, потому что в эти часы он отрезан от мира».
По мере того как состояние Джордана росло, увеличивались и ставки, которые он делал на исход встречи в партиях в гольф. Иногда они бывали просто безрассудными. Поначалу он ставил 100 долларов за попадание в каждую лунку. Впоследствии эта цена возросла до 1000 долларов. «Играть с Майклом все равно что участвовать в Третьей мировой войне, – говорил Джин Эллисон, постоянный партнер Джордана. – Ему же обязательно нужно вынуть из тебя кишки. Но в принципе он хороший парень. Развлекается – что тут плохого?»
Поначалу об увлечении Джордана гольфом знал лишь сравнительно узкий круг людей, но после окончания баскетбольного сезона 1990/91 г. об этой маниакальной его страсти прослышала и широкая публика. Тем летом Майкл уехал отдохнуть в Хилтон-Хэд (Южная Каролина), где у него был свой дом. Как всегда, он играл в гольф, но на сей раз попал в сомнительную компанию. Один из его партнеров был вскоре арестован за торговлю наркотиками и уклонение от уплаты налогов. Другой – убит. История попала в газеты, и о тайном увлечении Майкла стало известно.
Об этих двух типах стоит рассказать подробнее. Один из них, Джеймс Баулер, имел темное прошлое. В свое время он подторговывал кокаином, за что был арестован. А когда его освободили условно-досрочно, он дважды нарушил закон, носил при себе полуавтоматический пистолет. Баулер был профессиональным игроком в гольф, чем неплохо зарабатывал себе на жизнь. Схема была довольно проста. Кто-нибудь делал на него внушительные ставки. Баулер выигрывал партию и получал солидную долю суммы, вырученной в результате беспроигрышного пари. В Монро (Северная Каролина) у Сэма были магазинчик, где продавались принадлежности для гольфа, и тренировочный полигон для начинающих автомобилистов.
Как-то раз в 1986 г. знакомый Баулера сообщил ему, что на близлежащем поле для гольфа играет сам Майкл Джордан. Сэм не придал этой новости особого значения: ему приходилось играть со многими знаменитостями. Но когда знакомый добавил, что Джордан заключает пари на 100 долларов на попадание в каждую лунку, Баулер тут же почувствовал запах добычи, собрал свои клюшки и помчался на встречу с очередным «лохом» (так, во всяком случае, ему казалось).
Репортер газеты «Вашингтон Пост» Билл Брубейкер, бравший интервью у Баулера в 1993 г., а он в это время сидел в Техасской федеральной тюрьме, спросил Сэма, считает ли он самого себя фанатиком гольфа. Баулер не без гордости ответил: «Если вам угодно так меня называть, я не рассержусь. И вот что я вам скажу. Если вы собираетесь сегодня поиграть в гольф, захватите с собой полный обед. Это вам не поездка на пикник».
Он играл с Джорданом целых пять лет, непрерывно заключая с ним пари. По словам Баулера, он всегда имел при себе наличными около 30 тысяч долларов. В 1991 г. после окончания баскетбольного сезона Джордан и его компания устроили многодневный гольфо-карточный марафон. В гольф играли с утра до вечера, а по ночам резались в карты. Все это происходило в доме Майкла в Хилтон-Хэд. В 7.00 завтракали, а к 8.00 уже были на поле для гольфа. За день успевали пройти 27 лунок. Ставки обычно были по 100 долларов за каждую лунку, но порой достигали 500 и даже 1000 долларов. Те, что побогаче, объединились в свою группу и играли отдельно от остальных, которым столь высокие ставки были не по карману.
По окончании этого пятидневного сумасшедшего марафона Джордан задолжал 57 тысяч долларов Сэму Баулеру и 108 тысяч Эдди Доу, местному финансисту, в чьи обязанности входило вкладывать деньги Сэма в выгодное дело. Джордан, естественно, послал на имя Баулера чек, но федералы его перехватили, обвинив Сэма в нежелании платить подоходный налог с этой солидной суммы. А Доу в феврале 1992 г. был убит проникшими в его дом грабителями. Судя по всему, это преступление никак не было связано с «марафоном-91». Во всяком случае, полиция нашла в «дипломате» убитого два чека на общую сумму 108 тысяч долларов, посланных Майклом Джорданом.
Руководству НБА, разумеется, не понравилось то, что суперзвезда лиги попал в неприятную историю, и оно начало докапываться до истины. Однажды на Джордана даже надели наручники, но расследование свелось в конечном счете к минимуму. Майкл в своих признаниях утаил большую часть подробностей о своих пристрастиях к азартным играм на деньги. Но год спустя некто Ричард Эскинас выпустил на свои средства книгу, в которой расписал себя как человека, зарабатывавшего себе на жизнь азартными играми. В ней он упомянул, что однажды, играя в гольф с Джорданом на протяжении десяти дней, он выиграл у Майкла 1 миллион 250 тысяч долларов. Джордан начал торговаться, и они, в конце концов, остановились на 300 тысячах. Майкл вынужден был публично признать, что он в свое время действительно задолжал Эскинасу 300 тысяч долларов.
Пристрастия Майкла никак не отражались на его баскетбольных успехах. Гольф стоял особняком, хотя в обоих видах спорта Джорданом руководил один и тот же импульс – неуемная жажда победы, своего рода инстинкт хищника. «Проблема Майкла не в том, что он играет на деньги, деньги для него мало что значат, – говорил его отец Джеймс Джордан. – У него другая проблема, более серьезная – его нечеловеческий спортивный азарт. Иной раз эта штука становится опасной». Примерно такого же мнения придерживался и Дэвид Фальк. Позже в беседе с Бобом Грином из газеты «Чикаго Трибьюн» Майкл разыграл из себя кроткого ягненка, сказав: «Вы хотите спросить, действительно ли я играл на деньги с этими темными личностями? Отвечу честно: да, играл. Думаете, больше не стоит играть с мошенниками и проходимцами? Полностью с вами согласен. Это никогда не повторится».
Однако эта история имела свое продолжение. Когда в 1993 г. «Буллз» проводили в Нью-Йорке серию «плей-офф» против хозяев – клуба «Никс», Джордану вздумалось слетать на один вечер в Атлантик-Сити, чтобы, как обычно, сыграть в гольф на деньги. Новость просочилась в прессу. Телевидение встало перед серьезной дилеммой. С одной стороны, его задача – развлекать зрителя. С другой – сообщать ему правдивую информацию. Во время перерыва между двумя половинами одного из матчей серии «плей-офф» Боб Костас, видный телеобозреватель NBC, стал расспрашивать Дэвида Стерна, что за история приключилась с Джорданом. Вопрос был щекотливый. Крупнейшая телекорпорация попала в затруднительное положение: проводить честное журналистское расследование или замять все (не волнуйтесь, дорогие телезрители, это просто шутка). Дело осложнялось еще и тем, что НБА и телевидение тесно были повязаны друг с другом в создании сверхположительного имиджа Джордана, а в те времена, когда многие молодые баскетболисты «косили» под панков, такой имидж имел немаловажное значение.
