Человеческой речи почти не слышалось. Когда друзья проехались по нескольким маленьким городишкам, Брэдли очень четко представил себе, в какой обстановке прошло детство Джексона. Собственно говоря, примерно в такой же обстановке прошло детство и самого Брэдли, только в другом штате – Миссури, в местечке с громким названием Хрустальный город. «Да, Фил такой же, как я, – подумал Билл, – но в нем сильнее сидит чувство одиночества».
Родители Джексона, Чарльз и Элизабет, оба были пятидесятники – представители харизматического религиозного движения, прокатившегося по стране после Первой мировой войны. Отец Билла был родом из Восточной Канады, мать родилась на Западе США, а познакомились они друг с другом в Виннипеге, в центральном колледже Священного Писания. В церквях, куда их забрасывала судьба, отец вел утренние службы, а мать – вечерние. Как вспоминал Фил, в их проповедях слишком часто упоминался адский огонь, ожидающий грешников. Никто из них в семье не ходил ни в кино, ни на танцы. Никто не пил и не курил. В доме даже не было телевизора, хотя телестанцию в окрестностях со временем соорудили. Все остальные религии и религиозные течения категорически отвергались.
Когда Фил, придя однажды из школы, сообщил родителям, что в их классе появился новичок, мать тут же его спросила: «Он христианин?» Фил не успел поговорить с новичком на эту тему, но если бы он ответил матери: «Нет, он католик», – то заслужил бы ее похвалу. Единственной книгой в доме была Библия. Правда, Джексоны выписывали журнал (всего один) «Ридерс Дайджест» – издание вполне светское. Дети обязаны были вырасти достойными гражданами и людьми уравновешенными. Выходить из себя считалось недопустимым. Не случайно Джун, жена Фила, заметила как-то, что ее мужу несвойственно такое естественное для человека чувство, как гнев, а когда он замечает, что в ком-то другом вспыхивает ярость, он сразу же начинает нервничать. «Таковы уж его религиозные убеждения, – пояснила Джун, – да и домашнее воспитание сказалось. В их семье гнев считался большим грехом».
Когда в школе устраивали танцы, Филу ничего не оставалось делать, как довольствоваться ролью зрителя. Когда сыновья Чарльза Джексона – Чак, Джо и Фил – спрашивали отца, нельзя ли им вместе со школьными приятелями пойти в кино, отец неизменно отвечал: «Мы в кино не ходим». Ребята интересовались почему. «Светские занятия не для нас, мы живем в другом мире и должны вести себя не так, как обычные люди», – объяснял отец. Фил впервые попал в кинотеатр, когда уже заканчивал среднюю школу, а первый свой танец совершил уже в колледже, причем в обоих случаях испытывал серьезное чувство вины.
Решения в семье Джексонов диктовались не радостями жизни, а обязанностями. Когда старшие мальчики стали уже тинейджерами, семья должна была принять серьезное решение, связанное с новым местом работы родителей. До той поры они жили в Монтане, где детям очень нравилось, а теперь предстояло выбрать, то ли ехать в Айдахо, штат живописный, с пышной растительностью, во многом напоминающий Монтану, то ли отправляться в городок Уиллистон, в Северную Дакоту, штат унылых пейзажей и довольно сурового климата. Дети, конечно, мечтали об Айдахо, но преподобный Джексон избрал, разумеется, Уиллистон. «Господь хочет, чтобы я ехал именно туда», – заявил он. Дети Джексонов – три мальчика и их сводная сестра – оказались в этом маленьком городке в трудном положении. Ведь они были детьми священника, и взрослое население города внимательно следило за каждым их шагом. Кроме того, им строжайше запрещалось даже в малейшей степени нарушать Божьи заповеди и строгие порядки, заведенные в их семье. Нельзя было огорчать родителей тем, что они поддались искушению дьявола (хотя в принципе многие дети священнослужителей ведут себя далеко не идеально). Между прочим, Чарльз Джексон, несгибаемый в своих религиозных убеждениях, был, по сути, человеком мягким и очень добрым. Многие его искренне любили и уважали. В Уиллистоне он занимал большой пост, контролируя работу своих коллег по конфессии в масштабах всего штата. Под его наблюдением находилось около 70 церквей. В свое время эта должность перешла к нему от его же племянника, поскольку тот допустил какие-то серьезные промахи. Но племянник из-за этого не испытывал к дяде никакой зависти. Более того, безмерно уважал и ценил доброту вплоть до его кончины.
Элизабет Джексон, наоборот, отличалась суровым и жестким нравом и не давала детям спуску. Она и ее сестры и братья выросли в очень бедной семье. Джо Джексон вспоминал, что дом бабушки и дедушки (по материнской линии) в Монтане был крайне ветхим строением, и порой там бывало страшно холодно. Из-за осенней уборки урожая Элизабет приходилось пропускать в школе первые шесть недель учебного года. Трудное детство закалило ее характер, сложности жизни она переносила достойно. В возрасте 18 лет Элизабет уже преподавала в школе на востоке Монтаны. Школа эта была настолько бедна, что зимой приходилось в классах топить печки сухими коровьими кизяками. «Вы сможете стать теми, кем захотите, – говорила Элизабет своим детям, – но для этого уже сейчас надо упорно трудиться». Она заставляла их заучивать целые абзацы из книг и определения значений слов, приведенные в словарях. Если кто-то из мальчиков пытался отлынивать, его задание удваивалось. Элизабет не желала, чтобы в доме росли лентяи, да и сама она трудилась не покладая рук. В доме было четверо мужчин (отец и три сына), и все они каждый день надевали свежие белые рубашки. Нетрудно подсчитать, что за неделю Элизабет приходилось перестирать и перегладить 28 рубашек. В общем, каждый день у нее был расписан буквально по минутам.
Хотя дети Джексонов не пошли по стопам родителей, главный урок матери они хорошо усвоили. А заключался он в следующем: нельзя растрачивать ничего из того, чем наделил тебя Бог. Наоборот, надо выжать максимум из своего природного таланта.
Идея о высоком предназначении человека пронизывала весь дом Джексонов. В комнате Фила, когда он бы еще совсем маленьким, Элизабет повесила большой лист бумаги с цитатой из Евангелия от Иоанна: «Ибо так возлюбил Бог мир, что отдал Сына своего единородного, дабы всякий, верующий в Него, не погиб, но имел жизнь вечную».
Еще будучи мальчиком, Фил чувствовал себя неловко, присутствуя при религиозных обрядах евангелистов. Слишком там много было показных эмоций. Прихожане кричали, бросались на пол и катались по нему. Всех их он знал, и в обыденной жизни это были вполне уравновешенные, спокойные люди, а здесь, в церкви, они входили в дикий экстаз. Парнишку это нервировало, и он старался держаться подальше от подобных зрелищ.
Все трое сыновей Чарльза Джексона, из которых Фил был самым младшим, увлекались спортом. Чак полагал, что спорт был для них одной из немногих отдушин и в значительной степени возвращал их в нормальную жизнь: здесь они могли свободно вести себя, делать то же самое, что все их сверстники. Родители одобряли спортивные увлечения сыновей – уж лучше вести здоровую жизнь, чем смотреть порочную, изобретенную дьяволом кинопродукцию Голливуда. Поскольку старшим братьям пришлось все же выдержать «битвы» с родителями, скажем, за право играть в футбол по вечерам в пятницу, то Филу, когда он подрос, дорога была чуть-чуть расчищена. Ему разрешалось играть в футбол когда угодно. Фил с удовольствием отметил про себя, что дальние поездки на игры с командами других школ автоматически освобождают его и его братьев от слишком частого посещения церкви.
В раннем детстве братья Джексоны были искусственно ограждены от сверстников. Это отчуждение от обычного мира сказывалось на них и когда они подросли. В самом деле, о чем они могли говорить со сверстниками? Обсуждать фильмы, которые они не видели, или телепрограммы, которые они никогда не смотрели? Вспоминать музыку, под которую они никогда не танцевали? «Нам нелегко было общаться со сверстниками, – вспоминал Чак Джексон. – Ранняя изоляция от обычного мира детства даром не прошла».
Еще в детстве Фил Джексон внутренне отвергал религию своих родителей, а когда стал взрослеть и искать собственные духовные идеалы, он стал человеком на редкость терпимым к окружающим. Как однажды заметил его брат Джо, они выросли в доме, где все было строго регламентировано. Фил в такой религиозно-нравственной казарме чувствовал себя неуютно. Немудрено, что, вырвавшись с годами на свободу и сталкиваясь с людьми, ни в чем его не ограничивающими, он невольно тянулся ко всем, мало обращая внимания на их недостатки. «Фил, – говорила о нем его мать, – во всех трениях между людьми выполняет роль смазки в механизме». Такого же примерно мнения придерживалась и Джун Джексон. Она видела, что ее муж умеет прекрасно ладить с самыми разными людьми. Он внимательно всех выслушивал. Будучи человеком проницательным, он, конечно, понимал, кто есть кто, но принимал всех такими, какие они есть. Более того, иногда он любил своих знакомых именно за их недостатки. Его необычайно интересовал внутренний мир тех, кто его окружал. Поэтому как тренер он стал с годами удивительно тонким и чутким психологом.
