Инженер – лейтенант Гибсон, полузадохнувшийся от дыма, с трудом выбрался на верхнюю палубу. Он доложил старпому, что машинное отделение «Астории» не повреждено. Если удастся взять пожар под контроль, возможно, появится надежда спасти крейсер. Тут, видимо, Провидение решило помочь «Астории» – налетел шквал с сильным ливнем, потоком заливавшем корабль. Пожар на шлюпочной палубе удалось взять под контроль.

Пожарная группа во главе с инженером – капитан-лейтенантом Хэйсом начала выигрывать битву с огнем в районе самолетного ангара, постепенно продвигаясь на шкафут.

Они подобрались к сильному очагу пожара в районе камбуза и помещения, где хранилась древесина, необходимая для корабельных нужд. Большая часть древесины была пропитана маслом, предохраняющим дерево от гниения. Погасить этот огонь было невозможно – не помогали ни углекислый газ, ни вода. В помещении были обнаружены два обгорелых трупа.

Другая группа борьбы за живучесть боролась с огнем на нижней палубе. Огонь бушевал повсюду…

Внезапно из темноты возник приближающийся к крейсеру корабль.

Это был эсминец «Багли». Когда он просигналил свой опознавательный, на «Астории» раздались радостные крики.

Эсминец стал приближаться с левого борта по корме. Неожиданно он остановился, а затем дал полный назад. Выяснилось, что гидролокаторы эсминца обнаружили японскую подводную лодку. Эсминец отошел от «Астории», приготовившись сбросить серию глубинных бомб.

«Давай, топи ее!» – кричали с «Астории».

Когда «Багли» возвратился и пришвартовался «китайским способом» – носовой частью правого борта к носовой части правого борта крейсера, экипаж начал покидать «Асторию».

Опасаясь взрыва боеприпасов капитан 1 ранга Гринмен приказал оставить крейсер. Он не верил, что его удастся спасти.

Перенагруженный «Багли» снова дал задний ход. Затем эсминец подошел к корме крейсера и снял людей оттуда.

В это время капитан-лейтенант Топпер и лейтенант Эндрю, стоя на палубе эсминца, напряженно вглядываясь сквозь рассветную мглу, пытаясь оценить степень повреждений «Астории». Им стало очевидно, что носовая и кормовая оконечности крейсера в полном порядке; крен в 3 градуса не увеличивается и остается неизменным; восемь крупных пробоин в броневом поясе корабля находятся значительно выше ватерлинии.

Конечно, наверху горит все – от носа до кормы.

«Ну и что! – воскликнул Эндрю, – Мы можем спасти крейсер!»

Группа добровольцев снова высадилась на «Асторию», возобновив борьбу за спасение корабля. Капитан 1 ранга Гринмен все еще оставался на борту.

Между тем из Тулаги вышел быстроходный минный тральщик «Гопкинс», чтобы взять «Асторию» на буксир.

Но судьба решила иначе. На тральщике, готовом взять на буксир беспомощный корабль, улышали мощный взрыв, потрясший «Асторию». Это взорвался боевой погреб со снарядами в носовой части крейсера. Крен «Астории» начал увеличиваться. Новые пробоины заделать было невозможно.

«Гопкинс» стал отходить от крейсера, а на его место подошел транспорт «Алчиба».

Капитан 2 ранга Шоуп, поднявшись на верхнюю палубу, доложил командиру, что новые повреждения сделали невозможным спасение крейсера.

Крен «Астории» увеличился до 30 градусов, и теперь стало очевидным, что корабль продержится на воде всего несколько минут.

В числе последних, оставивших погибающий корабль были Гринмен и Топпер. Крен уже достиг почти 45 градусов.

В 12:15 «Астория» плавно и мягко легла на воду всем левым бортом. Затем пошла на дно.

Спустя несколько часов после того, как «Астория» отправилась на дно пролива Саво, силы адмирала Тэрнера начали отход из района Соломоновых островов.

Транспорты направились в Нумеа и в Новую Каледонию. В их переполненных трюмах и жилых помещениях находились спасенные с погибших прошлой ночью кораблей, которым предстоял четырехсуточный 1000-мильный переход.

Находившемуся на флагманском транспорте «Маккавли» адмиралу Тэрнеру, помимо всего прочего, еще предстоял очень неприятный разговор с адмиралом Гормли. Ему предстояло обо всем доложить командующему, а от самой этой мысли ему хотелось застрелиться.

Адмиралу Тэрнеру никогда не удастся забыть пролив Саво, на дне которого остались лежать четыре первоклассных тяжелых крейсера. Если в подобных обстоятельствах Тэрнеру и было кого-то жалко, то только генерала Вандергрифта – невоспетого героя Гуадалканала, оставшегося на остро-ве без поддержки и снабжения.

Тем временем Микава вернулся в Рабаул, встреченный криками «банзай!» от сгрудившихся на причалах летчиков и моряков. Микава сообщил по радио свое предполагаемое место к рассвету, с тем чтобы 11-я воздушная дивизия могла «нанести удар по любому преследовавшему его кораблю противника».

Между тем, с его кораблей поступали в штаб рапорты о результатах ночного боя. Получалось, что всего было потоплено: восемь тяжелых крейсеров, один – легкий и пять эсминцев. Кроме того, пять тяжелых крейсеров и четыре эсминца повреждены.

Анализ сообщений, проведенный в штабе несколько приуменьшил эти результаты, сойдясь на том, что потоплены пять тяжелых крейсеров и четыре эсминца.

Адмирал Микава нервничал, ожидая возмездия от американских авианосцев.

В прокладочной крейсера «Чокай» пытались вычислить, сколько еще времени потребуется, чтобы выйти из зоны «ожидаемого возмездия». Получалось, что долго.

«Время шло, а самолеты противника не показывались, – вспоминал позднее капитан 1 ранга Охмаи, – Не было никаких признаков американских авианосцев, чьи радиопереговоры мы так ясно слышали вчера в полдень».

В 10:00 Микава, находясь южнее Бугенвиля, Микава разделил свое соединение, приказав 6-й дивизии крейсеров следовать к Кавиенгу.

Но триумф японцев был сильно омрачен.

Рано утром в понедельник, когда 6-я дивизия крейсеров была на пути в базу Кавиенг, она была перехвачена американской подводной лодкой S-44.

Море было спокойно, в воздухе не ощущалось жары, лишь легкий бриз покрывал небольшой рябью водную поверхность.

Ничто не мешало наблюдать в перископ. Правда, и сам перископ мог быть обнаружен на большом расстоянии.

Но японские сигнальщики занимались подготовкой флагов, которые они собирались поднять в базе по случаю своего триумфального возвращения. Словом, они были слишком заняты, чтобы заметить перископ, который в 07:50 поднял над поверхностью моря капитан 3 ранга Д.Мур.

S-44 была старой лодкой водоизмещением 800 тонн, построенная еще по программе времен Первой мировой войны. Лодка совершала свой третий боевой поход из базы в Брисбейне.

Прочный корпус лодки местами протекал, двигатель создавал сильный шумовой фон, но ее командир был не из тех, кого пугают мелкие неудобства. Мур обнаружил первую цель на дистанции примерно 9000 метров, затем – вторую и третью, идущие в кильватер первой.

Мур начал поворот на 80 градусов, но в этот момент обнаружил четвертый крейсер. Командир S-44 быстро сделал расчеты угла упреждения, глубины и расстояния. За это время первая цель уже ушла. Вторую и третью можно было атаковать, но Мур выбрал последнюю.

Крышки торпедных аппаратов открылись, расстояние уменьшалось, командир считал секунды. Дистанция 700 метров, цель подходила к расчетному курсовому углу…

«Товсь!… Пли!»

Четыре торпеды устремились к крейсеру. Первые две прошли у него по носу, а две последние – попали в его среднюю часть. Это был идущий последним тяжелый крейсер «Како».

«Послышалось очень неприятное громкое шипение, как будто сжатый пар пробивался сквозь толщу воды. Этот звук напугал экипаж больше, чем последовавший за ним сам взрыв глубинной бомбы, – писал в своем рапорте Мур, – эти звуки трудно описать. Как будто огромные цепи протаскивали по корпусу лодки, и создавалось впечатление, что наши собственные системы сжатого воздуха и воды разрушены».

Мур пытался разворачивать лодку на обратный курс, чтобы провести еще одну атаку. Он нырнул на глубину 45 метров и исчез.