— Горячий человек, ты просто сошел с ума и тебе надо немедленно на Слободку! Откуда в твоей башке могла появиться такая мысль? Откуда! Больше на эту тему ты не услышишь от Дегтяря ни одного слова. А насчет санузла, и даже с ванной, как было сказано, у тебя не было заботы и не будет впредь, потому что рядом живет старый дурак Дегтярь, который двадцать пять лет назад держал маленького Зюнчика на руках, и тот в благодарность засикал ему новый шевиотовый костюм.

Зиновий смотрел молча, в глазах была растерянность, Иона Овсеич протянул руку и сказал:

— Дай пять! Но если ты еще раз повторишь подобные слова, больше я тебя не знаю. И не подходи ко мне.

В субботу из коммунотдела пришел инженер, в этот раз один, без депутата, за десять минут осмотрел помещение и велел, чтобы с понедельника после обеда кто-нибудь из семьи заглянул в исполком, а начинать работу можно хоть сегодня. Зиновий открыл сервант, достал графинчик, внутри плавали апельсиновые и лимонные корки, но инженер наотрез отказался и объяснил, что у него обострение язвы.

— Хорошо, — уступила Катерина, — по одной стопочке при язве можно. Я беру на себя.

На другой день рано утром Чеперуха уже стоял со своим Мальчиком в Щепном ряду, вокруг крутились разные люди, интересовались, какой нужен товар, долго ничего подходящего не было, наконец появились двое, велели заехать с ними в Ватманский переулок, вынесли почти новый бачок, полный комплект для душа, а с унитазом просили пару дней потерпеть.

Когда Иона вернулся домой, Степан Хомицкий с Зиновием закончили разметку и ломом выдалбливали дырку в полу, чтобы можно было пропустить трубу в подвал, где проходила канализация. После обеда Степан предупредил Лялю Орлову, Дину Варгафтик и всех других, кто жил в этом флигеле, чтобы не пользовались до утра отливами, потому что надо установить новый тройник и канализация получится временно открытой. Люди возмутились и побежали к товарищу Дегтярю жаловаться: мало того, что Зиновий со своей Катериной забрали у наших детей форпост, мало того, что этому сыну тачечника строят ванную, как будто он знаменитый Филатов или какой-нибудь генерал, другие еще должны ради его удобств страдать!

— Дорогие товарищи, — удивился Иона Овсеич, — почему вы обращаетесь ко мне? Я могу вмешиваться, если делается не по закону, но данный случай как раз не подходит. А если вас не устраивает техническая сторона дела, вы можете потребовать от Чеперухи, чтобы он приостановил работы и вел свое строительство без помехи для других.

Дина Варгафтик с Лялей сделали, как советовал товарищ Дегтярь, и предупредили Зиновия, что сию минуту во дворе будет вся наша милиция, если Чеперухи не прекратят свое самоуправство. Катерина, хотя к ней не обращались, засмеялась Дине прямо в лицо и назвала ее долгоносиком, а Ляле Орловой сказала такие слова, что при людях стыдно повторить. Дина схватилась за голову и потребовала от Ляли, чтобы та немедленно подала в суд за оскорбление, она будет свидетелем. Ляля заплакала и объяснила соседям, что первый раз в жизни слышит такие выражения, словно здесь красный фонарь, а не интеллигентный двор.

Зиновий взял Катерину за плечи, захлопнул дверь, сам остался снаружи и просил у женщин извинения. Ляля вытерла слезы и сказала, что она не злопамятная, Дина начала кусать пальцы и вспомнила своего Гришу, за которым она была, как за каменной стеной, а теперь любой встречный-поперечный может оскорблять ее и насмехаться. Зиновий ответил, что никто не насмехается, просто у каждого есть нервы, и не надо лишний раз дразнить.

— Вот как, — Дина вмиг успокоилась и перестала кусать свои пальцы. — Значит, твоя Катерина не насмехалась, а ты извинился перед нами, вроде мы просто дурочки. Да, ты прав, мы действительно дурочки, если могли хоть на минуту поверить тебе и принять за чистую монету! Ляля, оставайтесь здесь, а я немедленно иду за милицией.

Дина повернулась и успела сделать несколько шагов в сторону подъезда, но неожиданно из парадного вышли Иона Овсеич и Степан Хомицкий.

— Что за шум, а драки нет? — весело спросил Иона Овсеич.

Дина закричала, чтобы никто не смел к ней прикасаться и задерживать: она приведет милицию, и пусть милиция разберется, кто в нашей стране дал право насмехаться над одинокими женщинами, тем более, все хорошо знают, что ее Гриша положил свою голову на фронте!

— Успокойся, — Иона Овсеич взял Дину за руку и похлопал, — позволь мне сказать слово.

Дина ответила, что она успокоится лишь на том свете, а здесь пусть никто не прикасается к ней и не трогает.

— Успокойся, — повторил Иона Овсеич и опять похлопал. — Во-первых, ты не пойдешь в милицию: мы не будем позорить наш двор на весь город. Во-вторых, неужели без посредника вы не можете сами договориться между собой, обязательно надо вмешивать Дегтяря?

Дина показала пальцем на Зиновия и просила повторить в присутствии товарища Дегтяря, какую грязь его Катерина вылила Ляле на голову, хотя наша Ляля живет в Одессе с самого рождения, а эту Катерину три года назад привезли из глухой тайги, где даже не слыхали про Одессу.

Иона Овсеич велел немедленно прекратить этот бедлам, предупредил, что не допустит никаких дрязг и требует от соседей, чтобы жили в мире и дружбе, как подобает советским людям, и не трепали друг другу нервы по пустякам.

— Хороший пустяк! — хлопнула себя по ляжкам Дина. — Зачем же вы сами посылали меня за Лялей, чтобы мы заставили Чеперуху остановить работы?

— Я посылал? — удивился Иона Овсеич.

— Нет, — истерически захохотала Дина, — нас посылал дюк Ришелье! Ляля, повторите ему!

Ляля пожала плечами, а товарищ Дегтярь категорически потребовал от Дины Варгафтик, чтобы она не перевирала слова, ибо он с предельной ясностью объяснил и ей, и Орловой, что вмешиваться не будет, а пусть соседи сами разберутся между собой.

— Но я хочу получить ответ, — цеплялась за свое Дина, — вы посылали нас к Зюнчику или не посылали?

— Слушай, Варгафтик, — Иона Овсеич с силой выдохнул воздух, — не занимайся провокацией! Я вам дал совет, как лучше между собой разобраться, а ты пришла к Зиновию скандалить и еще привлекла на свою сторону Орлову.

Ляля Орлова, хотя товарищ Дегтярь лично к ней в данном случае не обращался, подтвердила, что им действительно дали только совет, а не посылали в прямом смысле этого слова.

— То есть, — Иона Овсеич поднял палец и провел в воздухе черту, как маятник, туда и обратно, — хотите идти — идите, не хотите — не идите. И кстати, Варгафтик, следуя по твоим стопам, мы могли бы вспомнить историю, как в свое время ты оформила на себя липовую прописку Ефиму Гранику.

— Липовую? — Дина буквально побурела. — Да, липовую, но весь двор знает, что я просто хотела Ефиму помочь, а выгоды никакой не имела, кроме неприятностей.

— Просто, да не просто, — Иона Овсеич наклонил голову вперед и немного набок. — Завтра, в качестве народного заседателя, я как раз буду слушать аналогичное дело о барышах за липовую прописку.

— Люди, он с ума сошел! — закричала Дина. — Что вы молчите, как каменные: вы знаете всю правду, что же вы молчите, как каменные!

Ляля Орлова сказала, что ей пора домой, и дала обещание до утра не пользоваться отливом. Степан взял шведский ключ, тройник, болты и спустился в подвал, а Иона Овсеич попросил Зиновия повести его в квартиру и ознакомить, как идет строительство.

За один неполный день была проделана такая работа, что оставалось только удивляться. Товарищ Дегтярь похвалил, но при этом напомнил: заботясь о темпах, мы иногда забываем о качестве. Зиновий ответил, что у них на заводе Кирова вопрос поставили так: сначала — качество, а потом — темпы. В результате, получилось и качество, и темпы. А у себя дома, какой дурак будет делать хуже, чем на заводе.

Зиновий улыбнулся и объяснил, что это, конечно, только шутка. Иона Овсеич ответил, не надо оправдываться, он понимает шутку, и вспомнил к слову, какое глупое подозрение стукнуло Зиновию в голову, когда в прошлый раз зашел разговор про Адю Лапидиса. Хотя сегодня, если говорить по существу, практика полностью подтвердила, что Дегтярь таки был прав: Лапидис своей болтовней уже привлек внимание не только у себя в цеху.