Мэгги схватила дамскую сумочку, открыла и вытащила бумажную салфетку. Она вытерла нос, взбешенная до слез, что все летит в тартарары. Она не будет еще раз плакать, молча поклялась она.

Без слов Джош притянул ее к своей груди. Он не говорил ничего, когда она начала плакать всерьез.

Это так унизительно, — шмыгала носом Мэгги, утирая глаза рубашкой Джоша. — Я не знаю, что со мной. Полагаю, это от того, что столько всего сегодня случилось.

— Наверное, — Джош продолжал держать ее. Казалось, его не волновало, что она заливает его рубашку слезами. — Мэгги, это не должна быть фальшивая помолвка.

— Что? — пошевелилась она, устраиваясь поудобнее в тепле его рук.

— Я сказал, это не должна быть фальшивая помолвка. Мы могли бы сделать ее настоящей.

Мэгги застыла. Затем она медленно подняла голову и уставилась на него.

— Настоящей?

Он слегка улыбнулся и взялся рукой за ее подбородок. Большим пальцем он провел по ее нижней губе.

— Почему бы и нет? Как мне кажется, у нас много общего. Нас тянет друг к другу. Почему бы не попробовать? Думаю, мы могли бы это осуществить.

Она медленно отстранилась, пытаясь осмыслить то, что он говорил.

— Боже мой. Ты снова играешь в героя?

Он нахмурился.

— Что, черт возьми, это имеет общего с героизмом?

— Ты.

Мэгги откинулась на спинку сиденья.

— Ты играешь в героя. Ты предлагаешь сделать помолвку реальной, потому что начинаешь понимать, как ложь унижает меня. Ты чувствуешь ответственность. Ладно, я это не принимаю, Джош.

Мэгги расправила плечи и застегнула ремень безопасности.

— Абсолютно. У меня есть своя гордость, знаешь ли. — Она закончила вытирать глаза и сунула скомканную салфетку в сумочку. — Я не так уж нуждаюсь в спасении. И не являюсь столь слабой, невинной, беззащитной жертвой, знаешь ли. Я могу о себе позаботиться. До сих пор это делала прекрасно.

Джош отклонился и стал изучать ее из-под полуприкрытых век.

— Ты думаешь, что я сделал столь неприкрытый намек на женитьбу, всего лишь с целью поиграть в героя? Подумай еще раз, Мэгги. Я говорил тебе прежде, что мои героические дни миновали.

Она расслышала холодный гнев в его голосе и вздрогнула. Осторожно взглянула на него и увидела, что настроение у него испортилось. На самом деле, он выглядел чрезвычайно опасным.

— Тогда почему ты предложил превратить эту помолвку в нечто большее, чем легенду для прикрытия в этом расследовании?

— Я уже сказал, почему. Полагаю, у нас много с тобой общего, чтобы этот брак получился. Для меня пришло время осесть. Тебе почти тридцать, и ты пока не встретила настоящего героя, который бросился бы к твоим ногам и надел на палец кольцо.

— У меня есть еще возможности, — вспыхнула она. — Я не совсем безнадежный случай. Есть еще Клей, например.

— Брось, Мэгги. Это не серьезно. Он тебе уже наскучил, когда я появился на горизонте.

— Как ты это узнал? — воскликнула она в ярости.

— Это было так чертовски очевидно, когда ты пришла со свидания с ним, — отозвался Джош. — Ты была мне благодарна за то, что я избавил тебя от него.

— Я никогда этого не говорила.

— А тебе и не надо было говорить. Я ведь частный детектив, помнишь? Я читаю улики, когда они маячат у меня перед глазами.

— Неужели? Ладно, у меня есть для тебя улика, Мистер Частный Детектив. Когда я, наконец, решусь на настоящую помолвку, это будет, потому что я полюблю кого-нибудь, и потому что этот мужчина полюбит меня. И это не будет следствием романа, которому случилось стать легендой для прикрытия. И не потому что у парня чрезмерно развитое чувство ответственности, или потому что он думает, дескать, ему следует осесть, а он не нашел ничего лучше. Ты слышишь меня?

— Я слышу тебя.

Джош постукивал пальцем по рулевому колесу.

Долгое тяжелое молчание воцарилось внутри салона машины. Дождь достиг берега и непрестанно барабанил по крыше «тойоты».

Мэгги начала беспокойно суетиться. Она не хотела реагировать столь эмоционально на все. Ей больше хотелось быть беззаботной личностью. Она желала просто наслаждаться романом и страстью, приключением, что неожиданно попалось ей на пути. Она бы желала, чтобы каждая ночь не казалась столь монументально значительной. Она многого хотела, но больше всего она желала не быть влюбленной в Джоша Дженьори.

— Итак, — Джош пришел к чему-то после некоторого анализа проблемы, — как думаешь, ты смогла бы влюбиться в меня в один из этих дней?

Мэгги рассматривала два альтернативных ответа на этот вопрос. Она могла бы завизжать и истерически зарыдать от мировой несправедливости, которая порождает такое лишенное чувств создание, как мужскую особь, или могла собраться и прореагировать искушенно по-взрослому. Призвав на помощь огромную силу воли, она выбрала последнее.

— Кто знает? В данный момент у меня слишком много вещей в голове. У меня нет времени думать об этом.

Мэгги изобразила сияющую, немного приторную улыбочку и посмотрела на часы.

— Ты не думаешь, что нам лучше отправиться в дорогу? Уже поздно.

Джош долго, молча, смотрел на нее, а затем, не произнеся ни слова, решительным жестом включил зажигание.

Много позже тем же вечером Джош в одиночестве сидел в своей комнате и наносил последние штрихи на план поимки незваного гостя в Перегрин Мэноре. Схема была проста, как и большинство схем в таких случаях. Если его подозрения оправданы, то ему предстоит иметь дело вовсе не с гением преступного мира. Никакого полета фантазии.

В дополнение у Джоша было внутреннее чувство, что он должен действовать быстро, чтобы положить конец преступлениям. Он чувствовал возрастающий уровень опасности после случая с отоплением. Кто бы ни пришел и проник в подвал, он, скорей всего, в отчаянии действовал наглее. Его нужно остановить.

Когда план его, в конечном счете, удовлетворил, Джош принял решение привести его в исполнение на следующий день.

У него не намечалось ничего особенно интересного на этот вечер. Мэгги уже пошла спать и не выказывала никакого знака прокрасться в его комнату во второй раз. И у него не было желания работать над книгой.

Но он был уверен, что не сможет легко заснуть — только не после разговора с Мэгги в машине сегодня днем. Только не после того, как Клей O'Коннор предупреждал Мэгги насчет контактов с незнакомцами. Только не после того, как Мэгги небрежно отказалась подтвердить, что влюблена.

Джош пережевывал все три досадливых инцидента какое-то время, а затем поднялся на ноги. Он подошел к окну и стал вглядываться в ночной океан.

Почему Мэгги борется с чувствами, которые к нему испытывает, удивлялся Джош. Он задавал себе один и тот же вопрос с раннего утра. Он был так уверен в ней ночью. Она полностью отдавала себя ему, от всего сердца, с полной любовью. Женщина, подобная Мэгги, не может притворно изобразить такую нежную страсть. Кроме того, она слишком уважает себя, чтобы ввязаться в кратковременную интрижку. Джош был в этом убежден.

Но когда он невозмутимо согласился на помолвку перед пытливым взором Полковника, Мэгги пришла в ярость. Джош был вынужден защищаться под предлогом, что помолвка будет полезным прикрытием для него на время расследования. Эта уловка явно еще больше привела ее в бешенство.

Что Джош не понимал, так это, почему она была так расстроена прежде всего. Если он прочитал сигналы правильно, то она потеряла голову от любви к нему. Она была женщиной, которая верит в обязательства. Так почему она так рассердилась на идею помолвки с ним, уныло удивлялся он.

Джош в расстройстве отошел от окна. Может, Маккрей прав. Может быть, он не умеет обращаться с женщинами. И ему не достает чувства романтики или еще что-нибудь.

Джош решил переключить эти депрессивные размышления на что-нибудь более практичное. Он пойдет, еще раз попутешествует по дому. Он уже на один раз проверил все замки на окнах и дверях вечером, но сделать это дважды не повредит.

Он тихо вышел из спальни и спустился по лестнице. Лодыжка его немного болела, когда он ходил, а ребра выражали свой протест, когда он только ложился на кровать. Это было большое утешение — снова чувствовать себя нормально.