– Что я собираюсь делать? Объясню ему, насколько глупо угрожать кому-либо из Мейтлендов, – ответил он. – Обещаю, он не станет больше досаждать Вайолетт.

Джордж хотела было расспросить поподробнее, но удержалась. Это тот самый случай, когда не надо знать лишнего.

– Спасибо.

Он удивленно поднял брови.

– Забота о семье – мой долг.

– Отец не считал это своим долгом.

– Да, не считал, – согласился Тони. – С таким отцом да еще с нашей маман в придачу остается только удивляться, как мы вообще выжили. Но именно поэтому я поклялся себе, что буду по-настоящему заботиться о семье.

– И у тебя получается.

Если бы только она сама так же хорошо выполняла свои обязанности перед семьей.

– Я стараюсь, – он широко и как-то по-детски улыбнулся в ответ, и она вдруг осознала, насколько редко он стал улыбаться. Но его улыбка тут же растаяла. – Я решу проблему Вайолетт. Но я не могу решить твою проблему, пока ты сама не определишься. Ты должна принять решение насчет Гарри Пая, Джордж, и как можно скорее.

– Ну что, Пай, как она? Хороша?

Гарри остановился и медленно повернулся. Его левая рука свободно висела вдоль тела. После того как леди Джорджина ушла, он отправился с мальчиком в Вест-Дайки, чтобы купить ему пару ботинок.

Повернувшись, Гарри увидел, что к нему обращается тот самый выпивоха с огромными кулачищами, который участвовал в потасовке в таверне «Петух и червяк». Через все его лицо тянулся свежий шрам от ножевой раны, которую нанес ему Гарри. Он начинался на лбу, проходил по переносице и заканчивался на щеке. Рядом с ним стояли еще двое громил. Они выбрали удобное место для нападения: заброшенную дорогу. Из сточной канавы отвратительно пахло, особенно в теплую погоду.

– Тебе надо сделать примочку, – кивком головы Гарри указал на гноящуюся рану.

Тот ухмыльнулся в ответ, корка на щеке лопнула, и из раны засочилась кровь.

– И что ты получаешь от нее взамен, жеребчик? Дорогие безделушки?

Один из его приятелей хихикнул. Гарри почувствовал, как испугался мальчик. Гарри положил правую руку ему на плечо и примирительно сказал:

– Если хочешь, я могу открыть рану и откачать гной. Он отравляет рану и не дает ей зажить.

– Отравляет рану? Уж кто-кто, а ты знаешь толк в отравлениях, правда ведь, Пай? – Он ухмылялся, радуясь своей шутке. – Так, значит, ты теперь от овец перешел к людям?

Гарри нахмурился. О чем он?

Его противник заметил его смятение и наигранно произнес:

– Как, ты еще не в курсе? Сегодня утром на вересковой пустоши нашли тело женщины.

– Какой женщины?

– Тебе шьют убийство. Все говорят, что убийца ты, и ждут, не дождутся возможности расправиться с тобой. Но ты, небось, был занят своей дамочкой?

Здоровяк начал надвигаться на него, и Гарри протянул левую руку к голенищу.

– Она указывает тебе, когда можно кончать, Пай? Или, может быть, она вообще не разрешает кончать? Чтобы не испачкать ее белое тело твоим неблагородным семенем? Не стоит, не стоит, – добавил он, увидев, что Гарри потянулся за ножом. – Я не буду драться с мужчиной-шлюхой.

И все трое удалились, смеясь.

Гарри похолодел. Шлюха. Много лет назад так назвали его мать.

Мальчик слегка повел плечом. Гарри посмотрел на него и понял, что сжал его плечо слишком сильно. Мальчик молча терпел, только слегка пошевелился.

– Как тебя зовут? – спросил Гарри.

– Уилл, – мальчик поднял на него глаза и вытер нос рукавом. – Моя мама шлюха.

– М-да, – Гарри отпустил его плечо. – И моя.

Джордж мерила шагами библиотеку. Наступил вечер, и окна изнутри казались черными зеркалами. На секунду она застыла, глядя на свое призрачное отражение. Ее прическа казалась безупречной, и все же Тигли заново причесала Джордж после ужина. В этот вечер она выбрала платье цвета лаванды – одно из ее любимых – и жемчужные серьги. Может, она и льстила себе, и все же ей казалось, что в этом наряде она выглядела неплохо. Да что там неплохо – почти красавица.

Если бы только она была столь же уверена не только в платье, но и в самой себе.

Она уже начала сомневаться, что выбрала правильное место для встречи. Но разве у нее есть выбор? Сейчас, когда здесь братья, она не могла пригласить Гарри в свои комнаты, а идти к нему домой… Джордж зарделась. Когда она у него, они почти и не говорят, разве не так? Так что только здесь, в библиотеке. И все же… Как-то это неправильно.

В коридоре послышались тяжелые шаги. Джордж выпрямила спину и повернулась к двери с видом жертвы, ожидающей чудовище. Или леопарда.

– Добрый вечер, госпожа, – Гарри буквально прокрался в комнату.

Точно леопард! Джордж казалось, что у нее волосы встали на затылке – такая от него исходила энергия.

– Добрый вечер. Присаживайся, – и она показала на диван.

Он метнул взгляд туда, куда она показала, но не двинулся с места.

– Я лучше постою.

О боже.

– Ну… – Джордж набрала воздуха и поняла, что не помнит, с чего собиралась начать разговор. Когда в своей комнате она подбирала слова для разговора, ей казалось, что они наполнены смыслом. Но сейчас, когда Гарри рядом, они вдруг начали растворяться, как газетная бумага в воде.

– Да? – он вскинул голову, будто пытаясь расслышать ее мысли. – Как лучше, на диване или на полу?

– Я не… – растерялась Джордж.

– На стуле? – спросил Гарри. – Где вы предпочитаете заняться со мной любовью?

Щеки Джордж запылали.

– Но я не для этого тебя пригласила.

– Нет? – он поднял брови. – Вы уверены? Но зачем-то ведь вы велели мне сюда прийти?

– Я не велела… – Она закрыла глаза, помотала головой и сделала еще одну попытку: – Нам надо поговорить.

– Поговорить. – Такое простое и ясное слово. – Хотите дать мне отставку?

– Нет. Почему ты так решил?

– Моя госпожа! – Гарри засмеялся грубым, неприятным смехом. – Пусть я всего лишь ваш слуга, но не отказывайте мне хоть в каком-то уме. Вы весь день проводите с вашими братьями-аристократами, а потом приглашаете меня в библиотеку. Что же это еще, если не отставка?

Все шло не так, как она представляла. Она беспомощно развела руками.

– Я просто хотела поговорить.

– О чем же, моя госпожа?

– Я… я не знаю. – Она зажмурила глаза, пытаясь сосредоточиться. И он совсем не хотел ей помочь. – Тони настаивает, чтобы я приняла решение по поводу наших отношений. И я не знаю, что делать.

– И вы меня спрашиваете, что делать?

– Я… – она выдохнула. – Да.

– Мне, простолюдину, все очевидно, – ответил Гарри. – Надо оставить все как есть.

Джордж смотрела на свои руки.

– Но в этом-то и дело. Я не могу.

Когда она снова подняла глаза, лицо Гарри было настолько спокойным, будто она смотрела в глаза покойника. Боже, она уже начинала ненавидеть эту его безжизненную маску!

– Тогда увольте меня с завтрашнего дня.

– Нет, – она сжала руки, – я этого совсем не хочу.

– Но вы не можете получить сразу все. – В голосе Гарри прозвучала усталость. Его прекрасные зеленые глаза поблекли от состояния, очень близкого к отчаянью. – Вы можете либо быть моей любовницей, либо уволить меня. Я не останусь в качестве чего-то полезного, как лошадь в стойле, на которой вы ездите, пока живете в Уолдсли, и о которой забываете в Лондоне. Вы хоть знаете ее имя?

Она ничего не могла ответить. Сказать по правде, она действительно не знала, как зовут ее лошадь.

– Это совсем не так.

– Нет? Простите, но как тогда, госпожа? – Сквозь маску начала продираться ярость, оставляя пунцовые пятна на его скулах. – Я вам не мальчик по найму, с которым неплохо повозиться в постели, но которого стыдно представить семье.

Щеки Джордж горели.

– Почему ты так груб со мной?

– Разве? – Гарри подошел к ней вплотную. – Вы должны извинить меня, госпожа. Так всегда бывает, когда берешь в любовники неотесанного деревенщину. – Он обхватил руками ее лицо, уперся большими пальцами в виски. От этого прикосновения сердце ее бешено запрыгало. – Разве не этого вы хотели, когда выбирали, кому отдать свою невинность?