И сегодня не понимаю, почему он не порвал со мной сразу же и навсегда, ибо мои дети для этого сделали все.
Начал Ежи:
— Мать, а кто такой Шопен?
— То есть как кто? — возмутился было Юрек. — Твой сын не знает Шопена?
— Дитятко, расскажи пану, кто такой Шопен, — попросила я, ни на что уже не надеясь.
Дитятко не подвело, изрекло не задумываясь:
— А это испытатель реактивных самолетов, здесь в пруду ноги мыл.
Меня на такой финт не поймаешь, но Юрек отреагировал с подозрением. Подключился Роберт, который, несмотря на свой юный возраст, номера отмачивал дьявольские, сообща мои детки высказали множество всяческих соображений, а изобретательностью обладали неисчерпаемой. Чтобы более или менее представить устроенное ими шоу, придется опять сделать малюсенькое отступленьице.
Шестилетний Роберт часто ходил за покупками в магазин, где работала родственница. Как-то она спросила:
— А почему твоя бабушка не пришла?
— Собиралась, — грустно сообщил ребенок, — да не могла, вдребезги пьяная под столом лежит.
— Слушай, не знай я тебя, поверила бы, клянусь, — рассказывала потом родственница моей матери. — Он так сказал, что все покупатели поверили, честное слово, я аж вся покраснела…
Подобные заявления Роберт делал постоянно, да еще комментировал разные происшествия. Я перепугалась насмерть, пока не услышала про Йолю. Йоли я не знала, но не в том дело.
Йоля ходила в детский сад, мать дежурила в больнице, отец ушел на какое-то совещание, и за ребенком делегировали бабушку.
— Йоля, за тобой бабушка пришла, — сообщила воспитательница.
— Бабушка?.. — переспросила Йоля с таким сомнением, что воспитательница забеспокоилась.
— Ну что же ты, ведь это твоя бабушка…
Йоля отступила и прижалась к обескураженной воспитательнице:
— Какая бабушка? Я эту пани не знаю…
— Йоля, что ты говоришь? Как ты меня не знаешь? — обалдела бабушка.
— Не знаю я эту пани…
Воспитательница всполошилась и увела девочку в другую комнату.
— Йоля, а это мама твоей мамы или твоего папы?.. — коварно поинтересовалась она.
Но Йолю на мякине провести не удалось.
— Какая мама, что вы, я эту пани совсем не знаю…
Мать с дежурства из больницы уйти не могла, выволокли с совещания отца: возникли опасения, что ребенка собираются похитить. Перепуганный отец примчался, дело выяснилось.
— Йоля, почему ты сказала, что не знаешь бабушку? — упрекнул девочку отец.
— Да так просто…
Другую девочку — имени не помню — бабушка взяла с собой на службу в Страстную Пятницу в костел Святою Креста, где страсти Господни отличались большим реализмом: Христос лежал, а из-под тернового венца сочились капли крови. Бабушка опустилась на колени, начала молиться, расчувствовалась и всплакнула. Девочка подозрительно поглядывала то на бабушку, то на Христа.
— Что ты плачешь, — решительно потребовала она. — «Скорую помощь» вызывать надо!
А один мальчик из знакомой семьи оказался достойным соперником моего Роберта. Ехал с родителями в переполненном трамвае, родителей оттеснили вперед, а мальчик остался где-то в середине вагона, над ним сжалилась дама.
— Иди сюда, мальчик, встань тут, а то тебя совсем затолкают. Ты едешь один?
— Да, один, — вздохнул ребенок.
— А где же твои родители? Мама и папа?
Застрявшие на передней площадке родители вдруг услышали несчастный голос своего ребенка:
— Вы знаете, мой папа страшно пьет и бьет мамусю…
— И тебя тоже бьет? О Боже!
— И меня бьет, вон тут синяк и тут… А мамуся меня защищает. А папа все продает, все выносит из дому на водку…
— Но ты же хорошо одет?..
— Так одна тетя приходит и приносит мне разные вещи, а то ничего бы у меня не было…
Весь трамвай, затаив дыхание, слушал мартирологию бедного ребенка. Отгороженные толпой родители ничего не могли поделать. Выскочили на остановку раньше и сбежали, опасаясь, как бы толпа не линчевала их, а чертов мальчишка тоже успел выскочить и как ни в чем не бывало догнал своих родичей.
Узнав про эти приключения, я успокоилась: Роберт вовсе не выламывался из хорошей нормы. Ну а в Желязовой Воле мои дети показали экстра-класс: по пути домой у Юрека испортилось пневматическое регулирование подвески, началась вибрация — обычное невезение. Детки буквально висели у него над головой, изощренно комментируя манеру езды и качество машины. Юрек выдержал, стиснув зубы, ничего не скажешь, тоже проявил экстра-класс самообладания.
Когда моя мать с детьми, проведя лето в Подгуже, собралась возвращаться, я договорилась с Юреком поехать и забрать всю компанию. Уступчивостью он не страдал, и за два часа до отъезда мы успели поссориться. Внезапно я оказалась в пиковой ситуации, знакомый таксист куда-то уехал, мамуля, не появись я в условленное время, с ума бы сошла — короче, выход нужно найти, и немедленно. Мотосбыт в те годы сдавал в прокат машины, даже не слишком дорого, находился он на Аллее Войска Польского, там потребовали сделать пробную поездку. Ничего не попишешь, пусть будет пробная поездка.
Машина стояла в самом дальнем углу двора, и чего только не было между ней и воротами: припаркованные машины, машины на смотровых ямах, разложенные на брезентах инструменты и запчасти… Мне пришлось выбираться по принципу сантиметр назад, сантиметр вперед, чуть-чуть влево, чуть-чуть вправо. Когда я добралась до ворот, пот струился с меня ручьями.
Инспектор милостиво пробурчал:
— Ладно, пани, не надо пробной езды…
Таким образом я впервые в жизни оказалась за рулем без присмотра.
Откровенно признаюсь, почти до Вышкова машина вела меня. От Вышкова уже я повела машину, однако сразу за городом что-то сломалось и заглох двигатель. Дорога как раз поднималась вверх на небольшую горку. Самостоятельно заниматься механикой я не рискнула, даже капот не подняла, метрах в двадцати увидела милицейскую радиофицированную машину с полным экипажем, бросилась к ним:
— Уважаемые паны, я вас умоляю…
Уважаемые паны, хоть и при исполнении служебных обязанностей, остались мужчинами, я ведь была молода. Заглянули, проверили, оказалось — надломлена какая-то маловажная деталь, повернули ее как-то, и она начала функционировать. Я пламенно поблагодарила моих спасителей, они даже постояли, глядя, как я одолеваю горку. Мысленно возносила хвалы моему инспектору за науку, когда получала права: он изо дня в день требовал, чтобы останавливалась и начинала подъем по Тамке и по Ксенженцей.
Обнаружив, что «Варшава» свободно тянет сто десять, я нажала на газ — хорошо бы освоиться с быстрой ездой, возвращаться, скорей всего, буду медленней, не дай Бог, опять пертурбации с деталью. Дорогу знала хорошо, доехала благополучно, забрала детей, мать, великое множество резаных уток, кур, яйца, сыр и молоко. Машина глупых фортелей больше не выкинула, уже в городе случилось что-то непонятное — на Аллее Неподлеглости и Мокотовском Поле на меня оглядывались все обгонявшие водители. Как только шеи себе не посворачивали. Ехала я в правом ряду, с нормальной скоростью шестьдесят километров — ни много, ни чересчур мало, ничего экстравагантного не делала, женщины за рулем встречались уже часто. В чем же дело?
Я не выдержала и остановилась: вдруг раскрылся багажник и оттуда во все стороны торчат куриные и утиные лапы?
Осмотрела машину, ничего подобного, все в порядке. Только сегодня приходит в голову — наверняка детки устраивали представление через заднее стекло… Иначе чего бы ради все водители пялились на меня?..
Наконец-то теперь могу вернуться к Янушу, а читателям рекомендую немедленно хватать "Клин клином".
Не стану повторять подробности, уже однажды сообщенные. Светопреставление с телефонами — святая правда, а тип, въехавший в разговор, действительно представлял некое таинственное лицо. Вскорости из-за этого началась ужасная свистопляска, перипетии коей я на всякий случай записала.
Где-то в самый разгар этих перипетий я отправилась в отпуск. Зачем мне вздумалось ехать в горы зимой, понятия не имею. Возможно, получила только такую путевку, ничего другого не подвернулось. Ехать дикарем — нет денег, что-нибудь доставать — нет сил, вот и соблазнилась дешевизной и простотой и сразу же была наказана.
