Три российских сословия – это три совершенно разных образа веры, мыслей и действий, которые в своем синтезе и представляют российскую нацию в целом. Причем то, что их именно три, – совершенно закономерно, их не могло быть два или пять, и не случайно, что во всех сословных обществах прошлого, от Древней Индии до средневековой Европы, существовали те же три сословия. (Наличие четвертых, соответственно шудр и сервов, было связано с существованием рабства или полурабства – без него они ничем бы не отличались от третьего сословия.) Это связано с тем, что на основные онтологические вопросы человеческого бытия имеется три варианта ответа – они и отличают сословия друг от друга. Начнем с представления о главном смысле индивидуальной жизни и главном средстве достижения этого смысла – то есть с вопроса о том, для чего человек живет. Для первого сословия это спасение, для второго – власть (но помните, что для опричников власть – это служение), а для третьего – успех. Главным же средством, главным индивидуальным качеством, необходимым для этого, у первого сословия является вера, у второго – сила, а у третьего, как это ни жестко звучит, – себялюбие (во всех трех случаях не считая, разумеется, личных способностей).

Можно поставить вопрос по-другому: не для чего, а для кого человек живет? Духовенство живет для Бога, опричники – для державы, а земцы – для себя (или своих близких – в таком контексте это все равно для себя). Возможно, это звучит слишком однозначно – ведь люди многих профессий, скажем врачи, учителя, социальные работники, имеют полное право заявить, что они живут для других людей, – но русские понимают это именно так, как я написал. Твоя работа может приносить пользу другим людям, так и должно быть, но это работа, за которую тебе платят, и – главное! – в случае твоего профессионального успеха и вознаграждение, и слава будут твоими; это не называется жить ради других. В подобном ключе становится совершенно ясно, почему первым, вторым и третьим называются духовное, служилое и податное сословия, а не наоборот: это вытекает из русской иерархии ценностей: Бог– держава – человек. И естественность этой иерархии прекрасно иллюстрируется тем, как идут процессы перехода из сословия в сословие: из третьего сословия люди уходят и во второе, и в первое, становясь опричниками или духовенством; из второго опричники нередко уходят в первое, чаще в монахи, и почти никогда в третье; члены же духовенства практически никогда не уходят из своего сословия.

Из разных жизненных приоритетов проистекает и разное отношение к деньгам, к богатству: для всех земцев деньги – объект желания (с разной силой, но для всех), для опричников – объект презрения (в силу противоположности идей богатства и власти), а для духовенства – объект безразличия (как поется в любимой в первом сословии песне, сочиненной иеромонахом Романом, «я ничего с собою не возьму, / и потому мне ничего не нужно»). И к коллегам по сословию отношение разное: для церковных людей все остальные церковные люди – единоверцы, так же как для опричника все остальные опричники – единомышленники, и в этом их богатство. У земцев же есть только друзья и партнеры, которых по определению не может быть очень много, а просто другие земцы для них никто. Интересно, что даже обращения друг к другу в разных сословиях разные: в третьем сословии это «господин» или в более уличном варианте «гражданин», во втором сословии – «товарищ», а в первом – «брат». Поэтому в разговорном русском языке сословия называют не по номерам или названиям, а «братья», «товарищи» и «господа». Сословия по-разному не только обращаются друг к другу, но и здороваются и прощаются: церковные люди говорят при этом «помогай Бог» и троекратно целуются, опричники говорят «будь сильным» и обхватывают друг другу предплечья, а земцы говорят «здравствуй» или «будь здоров» и пожимают руки, как у нас. Все это является частью русского отношения к жизни, и как в российском обществе представлены эти три образа в виде трех сословий, так они представлены – в каких-то пропорциях – в каждом человеке.

Здесь необходимо сказать несколько слов об элитах. У нас, дорогие соотечественники, к ним, естественно, относятся наиболее яркие представители всех страт общества, которые в России относились бы ко всем трем сословиям: и высшее духовенство, и политические лидеры, и военная и полицейская верхушка, и капитаны бизнеса, и лидеры науки, и звезды культуры и т. п. Не так в России: официальная идеология (впрочем, явно разделяемая в этой части большинством населения) считает национальными элитами только первые два сословия, а писатели и предприниматели, телеведущие и ученые и все другие известные и влиятельные люди, относящиеся к податному сословию, могут быть сколь угодно уважаемыми и ценными для страны, они явно являются и соответственно считаются «сливками общества», но не элитами. Под элитами понимаются не столько особо преуспевшие люди, обладающие в результате богатством и славой, сколько вожди; а как учил Спаситель, не могут слепые быть вождями слепых. Что же, по русским представлениям, дает возможность первым двум сословиям быть вождями и чего нет у даже самых лучших людей из третьего, так что они суть слепы? Ответ на это прост и четок – самопожертвование. Величие человека не в том, чего он добился, а в том, чем он для этого пожертвовал. Это очень глубокий пласт мироощущения русских – у них даже в частной жизни благодарность к другому человеку испытывают не в зависимости от того, сколько он сделал для тебя, а в зависимости от того, сколько он от себя для этого оторвал. В культовом российском фильме 30-х годов «Дорога на Кавказ» главный герой, живущий недалеко от мультимиллионера, который установил у себя климатическую установку, восклицает: «Да, у меня теперь тоже постоянно хорошая погода, но за что мне быть ему благодарным – он же не для меня это делал!» Поэтому, хотя в Империи есть магнаты-миллионеры и даже миллиардеры и, естественно, многие им завидуют и хотят жить так же, нет общепринятого к ним уважения и вообще хорошего отношения (хотя нет и ненависти): ну да, он создал новую отрасль экономики, молодец, и это полезно всем, но он же для себя старался. То есть если кто-то сделал что-то общеполезное, но ради себя, а не ради других (а критерием здесь служит исключительно самопожертвование), то русские готовы признать его молодцом, но не считают себя перед ним в долгу. Иначе, с их точки зрения, надо было бы благодарить врагов России, от Запада до исламистов, потому что те, заставляя российскую нацию сплотиться перед лицом опасности, объективно всегда приносили ей гораздо больше пользы, чем союзники.

Такое отношение к самопожертвованию и предопределяет, кого в России относят к элитам: служилое сословие отказывается от нормальной жизни, семьи и вообще от всего материального ради власти и славы в служении стране, духовное сословие ради спасения себя и всех отказывается даже и от власти и славы, вплоть до ухода от мира (священноначалие не в счет, это не мирская власть), а податное сословие не отказывается ни от чего. Такой отказ (только обязательно ради каких-то идеалов, а не как отказ от сладкого ради стройных бедер) есть синоним устремления к горнему. А только устремленный к высшему, освободившийся от животных инстинктов может быть вождем, считают русские, – устремленный к земному может быть только кумиром. Поэтому лишь первые два сословия и являются вождями; то, что духовное сословие не обладает избирательным правом в светских делах, и в частности не участвует в выборах императора, есть позиция самой Церкви – «несть бо власти, аще не от Бога». Но то, что высшие сословия сознательно делают испытания и лишения постоянной частью своей жизни, имеет еще и чисто инструментальное значение для построения многовековой Империи, поскольку из истории известно, что любые движения – и политические, и религиозные, – которые когда-либо приходили к власти, становились непобедимыми именно в результате испытаний и лишений. Но обретя власть, они погружались в роскошь и тем самым быстро теряли свою силу. Русским элитам это не грозит.