Трезвый и очень расчетливый политик, он старательно ткет полотно своих личных связей, обязательств, отношений. Василий не верит старым боярским родам. Вообще советуется с боярами редко и только для вида. Но никогда не задевает родов племени Владимира Святого и князя Гедимина. Никто из них не будет казнен. Зато с родственниками расправляется постоянно и беспощадно. Такова особенность московских князей, о которых князь Андрей Курбский отзовется как об «издавна кровопийственном роде Калиты». Игнорируя прямых родственников, решает Василий III и вопрос престолонаследия.

В Московском государстве находится под наблюдением архиепископа Ростовского сын крымского хана Менгли-Гирея царевич Куйдакул. В конце декабря 1505 года он выражает желание принять православие, получает крестное имя Петра, и Василий женит его как возможного претендента на казанский престол на собственной сестре Евдокии Ивановне. В качестве удела молодой чете на первых порах был предоставлен Клин. Составляя во время Псковского похода 1509–1510 годов первое свое завещание, Василий, судя по всему, назначает наследником именно Петра, который остается местоблюстителем великокняжеского престола в Москве.

Это положение вполне устраивает Василия III, и только когда в марте 1523 года царевича Петра не станет, впервые поднимается вопрос о бесплодии Соломонии Сабуровой. Как осторожно выразится летописец, Василию III «бысть кручина о своей великой княгине, что неплодна бысть».

Но это через двадцать лет, а пока Василий неразлучен с Соломонией. Один из историков напишет, что ничем не отличалась великая княгиня ото всех московских боярынь, что не имела ни характера, ни влияния на мужа. Факты не подтверждают такого взгляда. Скорее Василий находит в Соломонии то, что находил его отец в своей деспине. Соломония не уступала Софии Фоминишне в силе воли, как Василий III своему отцу в энергии государственного деятеля.

Пожалуй, ближе всего обоим супругам строительство. В мае 1505 года по распоряжению Ивана III в Кремле разбирают старый Архангельский собор, и Алевиз Фрязин приступает к сооружению на старом месте нового, задуманного как Пантеон московских князей. Рядом с собором итальянец Бон Фрязин начинает сооружать колокольню с церковью Иоанна Лествичника – Ивана Великого. Но основное строительство ложится уже на плечи Василия III. Год за годом строится каменный Кремль в Туле, новые укрепления в стенах Ивангорода, новый участок каменной стены во Пскове, итальянцем Петром Френчужком каменный кремль в Нижнем Новгороде. Великий князь основывает около Переславля Новую, иначе Александрову, слободу, которая становится излюбленным местом его пребывания во время частых поездок «на потеху» и по монастырям. Даже страшный для Москвы 1508 год не останавливает строительных работ.

Зодчий Алевиз начинает делать обложенный белым камнем и кирпичом ров вокруг Кремля, а со стороны Неглинной копать пруды и завершает строительство великокняжеского дворца, куда 7 мая Василий торжественно приведет свою княгиню.

Герб Александрова.

В начале XVI века Василий мог предпочесть брак с русской Соломонией, но государственная жизнь требовала в дальнейшем постоянного общения с Западом. Князь поддерживает отношения с Италией, откуда к нему приезжают послы, с балканскими единоверцами, с Афонскими монастырями. С датскими королями Иоанном и Христианом II его связывают поставки оружия. Немецкие пушкари принимают участие в обороне Москвы во время набега Мухаммед-Гирея в 1521 году. Пушкарь Иоанн Иордан командует в том же году артиллерией в осажденной крымцами Рязани. Иностранные дипломаты отмечают, как много в русской столице немецких литейщиков, «много медных пушек, вылитых искусством итальянских мастеров и поставленных на колеса». В наемном войске Московского князя находятся одновременно до полутора тысяч литовцев. Литовцы и немцы участвуют в походе русских войск на Казань в 1524 году.

Конечно, вопрос о престолонаследии имел немаловажное значение, но план развода и вторичной женитьбы Василия III подсказывается не только и не столько им. Гораздо важнее перспектива династического соединения СевероВосточной Руси с западнорусскими землями. Невеста из дома князей Глинских, в руках которых находилась едва ли не половина Литовского княжества, помогала к тому же укрепить русско-молдавский союз, направленный против литовского князя Сигизмунда, да и вели Глинские свой род от ханов Большой Орды, чингизида Ахмата, и задуманный брак создавал предпосылки для возобновления борьбы за наследие ханов Золотой Орды. Княжна Елена Васильевна Глинская, о которой речь, внучка сербского воеводы, деспота Стефана Якшича. К тому же двоюродная сестра ее замужем за волошским – румынским воеводой Петром Рарешом, в котором Василий III видел союзника в борьбе с польскими королями. Рареш и в дальнейшем станет, по отзыву историка тех лет, «великим доброхотом» Ивана Грозного.

Сигизмунд I Старый.

Выверялась и обдумывалась каждая возможность, и это несмотря на то, что глава рода князь Михаил Глинский с 1514 года находится в заключении у Московского великого князя. Тем лучше! Его освобождение, о котором постоянно ходатайствует император Максимилиан, позволит успешно завершить переговоры с империей. Где же было в этом сплетении государственных расчетов угадать Соломонии неожиданный поворот ее собственной судьбы! Все планы сохраняются в глубокой тайне, так что на обычное осеннее богомолье в 1524 году Василий выезжает еще вместе с Соломонией. Роковым для княгини окажется следующий год.

И как рванется народное сочувствие к старой княгине – новой, Елене Васильевне, рассчитывать на симпатии московской толпы не приходилось. Разойдутся легенды об унижении и страданиях Соломонии, о насилии и жестокости князя. Будут сложены песни и рассказы, из которых так явственно встает образ событий. А беременность княгини? Народному суду осталось непонятным, что не нужен был Василию III этот ребенок, перечеркивавший все хитроумные расчеты. Не нужен! И не догадывалась ли об этом Соломония, когда, обвиненная перед тем в бесплодии, скрыла от мужа то, что, казалось, могло сохранить за ней былое место, не выдала свое дитя и даже разыграла его смерть и похороны. Собственного опоздавшего сына!

Рождественский монастырь оказался связан еще с одним знаменательным событием в истории семьи Романовых. Первая супруга Ивана Грозного, царица Анастасия Романовна, проезжая мимо обители, почувствовала первое движение плода и, остановив колымагу, тут же отслужила в соборном храме благодарственный молебен. Будущим новорожденным был царь Федор Иоаннович.

Федор I Иоаннович.

Улица, носящая имя монастыря, – Рождественка, составляла часть древней дороги по высокому берегу Неглинной от поселения на Боровицком холме в Драчи – ее продолжала нынешняя Трубная улица. У поворота реки она шла через так называемые Кучковы поля, лежавшие ниже находившихся у нынешних Сретенских ворот Кучковых сел, ответвление к которым определило возникновение современной улицы Большой Лубянки.

В дальнейшем дорога на север, во Владимир и Переславль, особенно после основания Троице-Сергиева монастыря, окончательно утвердилась по линии Большой Лубянки. В первой четверти XVI века между этой и береговой дорогами уже существовали два монастыря, игравшие роль оборонных форпостов, – Сретенский и Рождественский. Первые летописные упоминания о Рождественском монастыре имели уточнение – «на рве».