— Если я и осуждаю Совет, то я имею на это право, будучи его частью, — возразила Дамра. — Шадамер своим трусливым отказом проявить смирение перед лицом богов лишился этого права.

— Возможно, кое в чем я должен с тобой согласиться, — сдержанно улыбаясь, сказал Гриффит. — Я не могу представить, чтобы барон Шадамер проявил перед кем-либо смирение, включая и богов. Однако ты ошибаешься, считая его трусом или ненадежным и бесчестным человеком. — Гриффит махнул рукой, показывая вниз, туда, где находился Большой зал. — Люди, что собрались там, могли бы рассказать тебе немало историй о том, сколько жизней спас Шадамер и скольким распрям он положил конец, восстановив справедливость. О врикилях он знает не понаслышке, ибо сам однажды столкнулся с врикилем и едва сумел спастись. Владыка он или нет, но Шадамер — истинный рыцарь, и это скажут тебе не только в Виннингэле и не только люди.

— Похоже, дорогой муж, барон просто околдовал тебя, — полушутя заметила Дамра, хотя к ее шутке примешивалась тревога.

Гриффит вздрогнул. Он редко говорил с такой страстностью:

— За тот месяц, что я провел здесь, я проникся к барону Шадамеру искренней симпатией. Когда я впервые оказался в замке, то, как и ты, отнесся к нему недоверчиво и настороженно. Однако за то время, что я провел рядом с ним, я увидел под маской внешней бесшабашности искреннее мужество и заботу о других. Да, у него действительно немало сумасбродств. Можешь убедиться сама: из одного окна на втором этаже свешивается на веревке здоровенный валун. Это — последняя проказа барона. Но все его странности и недостатки не имеют злой подоплеки.

Гриффит умолк и посмотрел на жену. Дамра выглядела усталой, даже изможденной. Ее плечи поникли, словно груз ответственности давил на них в буквальном смысле слова. Казалось, за месяцы их разлуки она постарела на несколько лет.

— Мне думается, Дамра, тебе стоит рассказать барону о Камнях, — тихо продолжал Гриффит. — Хотя бы по той причине, что он знает кратчайший путь в Новый Виннингэль и даст нам провожатых и охрану. — Гриффит обнял жену и поцеловал в лоб. — Разумеется, решение зависит от тебя. Я — лишь твой советник.

— Мой самый лучший и надежный советник, — ответила Дамра, прижимаясь к нему.

Дамра приникла к груди мужа, вслушиваясь в биение его сердца. Лицо Гриффита оставалось бесстрастным — принятие решения зависело только от нее. Сильвит отправил сюда ее мужа, а потом и ее саму… Все это было странным и необъяснимым. Сильвит, изгой, лишенный чести, виновный в падении своего Дома… По его собственному признанию, в его жизни были и убийства, и еще худшие преступления. Как доверять ему? И в то же время как не доверять ему, если он спас ее жизнь и принадлежащую эльфам часть Камня Владычества?

— Ты устала, — сказал ей Гриффит. — Ложись, поспи немного и не забивай себе этими мыслями голову, пока не отдохнешь.

— Лечь я лягу, но не за тем, чтобы спать, — ответила Дамра и, взяв мужа за руку, повела к постели.

Улаф взялся проводить Джессана, Башэ и Бабушку в зал для гостей, где они смогли бы перекусить и отдохнуть с дороги.

— Там я займусь твоей рукой, — сказал Башэ, обращаясь к Джессану.

Тот коротко кивнул.

Бабушка поднесла к лицу Улафа свой посох и что-то сказала на пеквейском языке, напомнившим Улафу щебетанье птиц. Скорее всего, посох одобрил выбор, ибо Джессан жестом показал, что они готовы идти в гостевой зал.

Они пересекли людный внешний двор, где им пришлось проталкиваться сквозь толпу. Люди останавливали друг друга, спрашивая о последних новостях. Тем, кто ничего не знал, новости тут же сообщались, а с теми, кто знал, вступали в бурное обсуждение. Одни кричали, что Шадамер должен остаться в замке и обороняться, невзирая на громадное численное превосходство врага, другие придерживались мнения, что барону необходимо покинуть крепость. Торговцы спешно готовились к отъезду. Солдаты с чисто военным интересом разглядывали стены крепости и со знанием дела говорили о катапультах, осадных башнях и кипящем масле.

Пока они шли, говорил один Улаф. Гости молчали. Приветливый и добродушный, Улаф обладал даром располагать к себе людей, отчего Шадамер и поручил ему опекать новых гостей.

Улаф говорил на разные темы, внимательно наблюдая за Джессаном и пытаясь найти ту, которая бы заинтересовала юного тревиниса. Зная, что земли тревинисов находятся неподалеку от Дункарги и многие тревинисские воины сражаются в Дункарганской армии, Улаф попытался разузнать о событиях в том государстве. Улаф рассказал, что не так давно вернулся из Дункара, где обучался в Храме Магов. Заметив, что глаза Джессана блеснули, он решил продолжить разговор на эту тему.

— В Дункаре я познакомился с одним тревинисским воином, — сказал Улаф. — Это был капитан по имени Рейвен.

Здоровой рукой Джессан так и вцепился в Улафа.

— Капитан Рейвенстрайк? Так это же мой дядя.

— Неужели? — удивился Улаф, чувствуя, как забилось его сердце. Он живо помнил ту ночь, когда капитан Рейвен появился у ворот Храма Магов вместе с проклятыми доспехами убитого врикиля. Теперь перед ним стоял племянник капитана, подвергшийся нападению врикиля возле эльфийского Портала. Несколько странное совпадение. — Мы слышали, что Дункар пал под натиском вражеской армии. Возможно, это та же армия, которая угрожает теперь нам, — продолжал Улаф. — Ты что-нибудь слышал о своем дяде?

Джессан печально покачал головой.

— Ничего. Но я уверен, он храбро сражался, — добавил юноша, горделиво вскинув голову. — Мой дядя очень смелый.

— Думаю, он бы сейчас гордился своим племянником, — сказал Улаф. — Судя по рассказу Владычицы, ты тоже храбро сражался с врикилем, а эти исчадия Пустоты действительно ужасны. И скорее всего, ты уже не в первый раз сталкиваешься с ними, так? — Джессан сердито и подозрительно поглядел на Улафа. — Я так предположил только потому, что твой дядя рассказал мне о черных доспехах, которые были у него с собой, — пояснил Улаф и тут же простодушно спросил: — Ему пришлось сражаться с врикилем, да?

Джессан колебался, отвечать ли ему на этот вопрос или нет. Наконец он произнес с неохотой:

— С врикилем сражался не мой дядя, а один виннингэльский рыцарь.

— Мы ему помогали, — звонким голосом вставил Башэ.

Улаф немало удивился, услышав его голос, поскольку думал, что оба пеквея вообще не понимают эльдерского языка.

— Вы оба? Для этого надо обладать изрядным мужеством, — сказал Улаф. — А что случилось с тем рыцарем?

— Он умер, — ответил Башэ. — Врикиль серьезно ранил его, и даже Бабушка не смогла ему помочь. Правда, рыцарь был уже очень стар.

— Но мы спасли его душу, — включилась в разговор Бабушка. — Пустота пыталась захватить ее, но мы не позволили.

— Я рад, что его душа спасена. А как звали этого рыцаря? — словно невзначай спросил Улаф. — Возможно, я был с ним знаком.

Улаф сразу понял, что допустил оплошность. Нельзя было задавать этот вопрос. Пеквеи вновь оглохли и онемели, Джессан захлопнул рот.

Дальше все шли молча. Улаф старался придумать, как бы вернуться к столь важной теме, когда неожиданно Джессан остановился и резко повернулся к нему.

— Что было дальше? Он так и уехал с ними? — спросил Джессан.

— С кем «с ними»? — не понял Улаф. — О ком ты спрашиваешь?

— О дяде, — нетерпеливо бросил Джессан. — И о доспехах.

— Нет, конечно, — ответил Улаф, заметив в глазах юноши страх. — Не беспокойся, твой дядя избавился от доспехов. Он оставил их в Храме Магов.

Джессан облегченно вздохнул. Улаф не стал говорить ему о врикиле, пошедшем по следу капитана Рейвена.

Джессан долго молчал, а когда заговорил снова, то, вопреки обыкновению, сказал слишком много.

— Я благодарен тем магам, — сдавленным голосом произнес Джессан. — Это я привез дяде доспехи. Я не знал, что они проклятые. Как и это…

Джессан провел рукой по левому боку, но тут же спохватился и его рука опустилась. Джессан отвернулся и сказал изменившимся голосом: