Тут за дверью послышался тихий шум, и вслед за тем она сразу же открылась. Старший инспектор, ворвавшись в зал точно безумный, поспешил прямо к сэру Малькольму и, задыхаясь, прошептал:

— Сэр, какой ужас! Там, в кабинете… нет, я туда больше ни ногой! У них там в кромешной тьме спрятан скелет!

Сэр Малькольм проследовал за старшим инспектором в притвор ложи. Как только дверь за ними закрылась, он, не удержавшись, рассмеялся. Форбс, не понимая, в чем дело, воскликнул:

— Сэр, разве вы не поняли? Там, в комнатенке, скелет!

— Дорогой Дуглас, простите ради бога. Видите ли, этот кабинет называется у масонов комнатой для размышлений. Там они запирают кандидата. Оставляют его на часок-другой наедине с черепом или скелетом, чтобы он как следует поразмыслил о высшем смысле бытия.

Старший инспектор так и ахнул.

— Это правда? Но ведь скелет-то настоящий… Ну и обычаи у них, хуже не придумаешь!

— Идемте! Сейчас поглядим, что там такое.

Они вошли в кабинет. Помещение едва освещалось красной лампочкой, и скелета даже не было видно — о том, что он все-таки есть, оставалось лишь догадываться. Форбс включил карманный фонарик. На одной стене они прочли надпись: «Коли тебя привело сюда любопытство, входи!» А на другой, рядом с песочными часами, виднелось только одно слово «купорос». На полу друзья разглядели какой-то темный комок. Сэр Малькольм подобрал его и поднес к лампе. Это был изодранный в клочья, почерневший передник с синей перевязью.

— А вот и масонские принадлежности Ливингстона, — проговорил благородный сыщик. — Я так и думал.

Когда они вернулись в ложу, присутствующие все, как один, отвели глаза в сторону. Сэр Малькольм положил находку на плато Досточтимого и во всеуслышание спросил:

— Может, теперь вы все объясните?

Уинстон Дин, точно нашкодивший мальчишка, поднял на сэра Айвори испуганные глаза:

— Как глупо все вышло, — только и вымолвил он.

— Подробнее?

— Ну что ж… Как вам объяснить? Произошел несчастный случай, только какой именно, мы не поняли.

— Расскажите хотя бы то, что вы видели.

— О, все было так, как мы и говорили. Брат Джон перевоплотился в Хирама. А Вогэм, Бронсон и Келли — в трех подмастерьев, решивших погубить архитектора. Что они, собственно, и сделали.

— То есть как?

— О, сэр, своей настойчивостью вы ставите меня в довольно щекотливое положение! Ну хорошо: у них было символическое орудие. И каждый должен был им легонько ударить Ливингстона, один — по правому плечу, другой — по левому, а третий — под затылок. Все шло гладко, то есть, я хочу сказать, ничего страшного не случилось. Конечно, вам это может показаться несколько наигранным, даже ребяческим, но для нас важна каждая деталь…

— А что было потом, после того как трое братьев ударили Хирама? — спросил сэр Малькольм.

Дин откашлялся в кулак и продолжал:

— Когда пришло время, я спустился с престола и подошел к Джону, он стоял и ждал. Потом я слегка ударил его по лбу деревянным молотком — в знак собственно ритуального убийства. Поскольку он заранее знал все жесты и движения, то притворился мертвым и сам же лег на пол. Тут-то все и началось. В тексте сказано, что лицо кандидата надо накрыть передником. Мы так и сделали. Тут Джон как будто вздрогнул, правда, я вспомнил об этом только позднее, потому что дрожь была почти незаметна. Дальше Элизабет, перевоплощенная в Исиду, отправилась искать его по четырем сторонам ложи. Потом она подошла к телу — оно так и лежало на полу — и собралась его приподнять, ей помогали трое братьев, которые до этого изображали злодеев. Затем брат Хиклс взял трубку с ликоподием. Это его обязанность. Разжег как обычно и выдул горящий ликоподий, опять же все как обычно. Но, к нашему величайшему изумлению, передник на лице Джона вдруг вспыхнул. Уму непостижимо. Мы кинулись тушить огонь. Я сам снял с него передник, он уже превратился в лохмотья, а после сорвал перевязь, но наш друг даже не шелохнулся. Лежал мертвый. Так все и было.

— А дальше? — приглушенным голосом спросил сэр Малькольм.

— Дальше? Так вот, мы были до того потрясены и так испугались скандала… Только вообразите заголовки в газетах: «Загадочная смерть в масонской ложе!» Да и потом, Элизабет сама попросила все уладить по-тихому. Словом, мы решили отвезти тело домой в одной из наших машин. Правда, сперва надо было дождаться ночи. И вдруг, как назло, полиция. Тут-то мы, признаться, совсем потеряли голову. Странное дело, Скотланд-Ярд нагрянул как раз тогда, когда у нас стряслась беда!

— Кто из вас омыл лицо Ливингстону? — спросил благородный сыщик.

— Я, — признался доктор Келли. — У него на носу и на лбу были пятна — обуглившиеся лоскуты передника пристали к коже. Но сильных ожогов, как вы сами убедились, не было.

— А запах? Чем-нибудь пахло?

— Да, пахло как-то странно. Не бензином и не эфиром… Трудно сказать.

— Ладно, в лаборатории разберутся, а пока, насколько я могу судить, передник был пропитан каким-то ядовитым, легковоспламеняющимся веществом. Когда вы набросили ему на лицо передник, яд попал бедняге в нос и в рот, он вдохнул его и мгновенно отравился. Скажите, однако, раз уж вы признаете, что Ливингстон был в переднике, — он был в нем с самого начала вашего заседания?

— Нет, — ответил Хиклс, — он надел его, перед тем как перевоплотиться в Хирама. Сказать по правде, этот передник одолжили нам в музее Великой Ложи,[3] и мы вовсе не хотели его испортить. А все вон как вышло!

— Значит, ваш друг поменял свой собственный передник на этот.

— Да нет. Зная загодя, что ему придется надеть передник из музея, он оставил свой дома, — уточнил Хиклс.

— Допустим! А кто принес этот передник?

— Ливингстон и принес. Он сам ходил за ним в музей.

— Но зачем понадобился именно этот передник? — спросил Форбс.

— Нам казалось, его уже использовали в том самом ритуале, какой мы собирались опробовать, — пояснил Досточтимый.

— Как называется обряд? — поинтересовался сэр Малькольм.

— Это ритуал изначального шотландского устава, — ответил Майкл Вогэм, — и его до сих пор практиковали только молча. А появился он в восемнадцатом веке.

— В восемнадцатом! Значит, он был учрежден в Шотландии?

— Вот именно, этот исторический факт нам и предстояло проверить. Хотя, возможно, устав перешел к нам от французов. Во всяком случае, рукопись-то была на французском.

— И вы перевели ее у себя в ложе.

— Да, — подтвердил Вогэм, — я сам перевел текст, прямо с рукописи.

Сэр Малькольм, обращаясь ко всем членам ложи, громко заявил:

— Как я уже сказал, господа, теперь подозрение падает на каждого из вас. Вы все говорили неправду. И ваше очередное объяснение кажется мне не более убедительным, чем предыдущее. Знайте же: я тщательно проверю показания каждого из вас и в конце концов узнаю правду. Произошло убийство, и, насколько я могу судить, вы все, хочется вам того или нет, несете за это ответственность или же являетесь его соучастниками. Вам еще повезло, что я не обвиняю вас в сокрытии улик и лжесвидетельстве. Кто тут у вас секретарь?

— Я, — сказал Питер Шоу.

— Покажите книгу записей. А вы, господин Дин, сложите, пожалуйста, на плато все экземпляры устава. Ну, а перед тем как вы разойдетесь, полицейский офицер перепишет все ваши данные и адреса.

Сухой тон сэра Малькольма лишал членов ложи всякого желания с ним пререкаться. Они друг за другом вышли из ложи и спустились на первый этаж, где Финдли переписал их данные, включая адреса. Однако перед уходом Досточтимый Уинстон Дин подошел к сэру Малькольму и сказал:

— Сожалею, что мы встретились при столь странных обстоятельствах, но знайте: на меня в этом злополучном деле выпадает весьма незавидная роль.

— Что вы имеете в виду?

— О, я, как видите, совсем стар. А вся эта молодежь… Франкмасонство уже не то, что прежде. Но, как сказано в Писании, ищите и обрящете.