Я освободил Каратака. Он торжественно поблагодарил меня:

— Да будет у каждого римлянина такое же великодушное сердце!

В тот же вечер Каратак и его семья ужинали во дворце. Авл тоже был там, и мы, три бывалых воина, подогретые добрым вином, заново перевоевали всю Брентвудскую битву. Я рассказал Каратаку о том, как мы с ним чуть не сошлись в поединке. Он рассмеялся и сказал:

— Знай я это тогда!.. Но если ты по-прежнему хочешь сразиться, я готов. Завтра утром, на Марсовом поле. Ты — верхом на своей кобыле, я — пеший? При нашей разнице в возрасте это будет только справедливо.

Хочу привести здесь еще одно высказывание Каратака, которое стало широко известным:

— Не могу понять, благородные господа, как, владея таким великолепным городом, где дома похожи на мраморные утесы, лавки — на королевские сокровищницы, храмы — на видения друидов, о которых они рассказывают, вернувшись из королевства мертвых, вы можете зариться на то жалкое добро, что находится в наших бедных хижинах.

Искупительные игры, называемые Терентийскими или Секулярными, празднуются в Риме в ознаменование начала каждого столетнего цикла или века людей. Торжества посвящаются Плутону и Прозерпине, богам подземного мира, и длятся три дня и три ночи. Историки сходятся во мнении, что ввел эти игры как государственный праздник некий Публикола, из рода Валериев, в двести пятнадцатом году со времени основания Рима, том самом году, когда Клавдии переселились в Рим из страны сабинов; но еще за сто десять лет до этого праздник этот по указанию дельфийского оракула вошел в семейные ритуалы Валериев.[108] Публикола поклялся, что игры эти будут происходить в начале каждого цикла до тех пор, пока существует Рим. С тех пор было пять таких празднеств, но с разными интервалами, так как никто точно не знает, когда именно начинается новый цикл. Иногда за основу летоисчисления брали, подобно древним этрускам, естественный цикл в сто десять лет, иногда — римский гражданский цикл в сто лет, а иногда игры назначались, как только становилось ясно, что никого из участников предыдущих игр нет в живых.

Самый последний праздник при республике был в шестьсот седьмом году после основания Рима, и единственные игры с тех пор происходили в семьсот тридцать шестом году при Августе. Эту дату никак нельзя оправдать, так как с прошлых игр прошло более ста двадцати лет, и Август, вернее Совет пятнадцати — его советники по религиозным делам, — не принимали в расчет ни официальный, или естественный, цикл в сто и сто десять лет, ни год смерти последнего человека, участвовавшего в предшествующих играх, а руководствовались предполагаемой датой первого празднества в девяносто седьмом году после основания Рима. Должен сознаться, что в своей истории религиозных реформ я признал эту дату правильной, но лишь потому, что, осмелься я критиковать Августа по этому весьма важному поводу, мне грозили бы серьезные неприятности с моей бабкой Ливией. Не буду вдаваться в подробности и скажу лишь, что его расчеты были бы неправильны, даже если бы первые игры действительно имели место именно тогда, но Август и тут ошибся.

46 г. н. э.

Я сделал отсчет от первых игр Публиколы, беря за единицу естественный цикл в сто десять лет (яснее ясного, что именно такой была длина цикла для самого Публиколы), пока не достиг шестьсот девяностого года после основания Рима. Вот когда на самом деле должны были быть последние игры, а затем — лишь в восьмисотом году, том самом, к которому мы подошли в этой истории, а именно на седьмом году моего правления.

Характер каждого цикла предопределен теми событиями, которые случаются в первый год. Первый год предыдущего цикла ознаменовался рождением Августа, смертью Митридата Великого, победой Помпея над финикийцами и захватом им Иерусалима, неудавшимся покушением Катилины на народные свободы и принятием на себя Цезарем звания великого понтифика. Нужно ли указывать вам, каково значение каждого из этих событий? Нужно ли говорить, что во время последовавшего цикла нашим войскам было суждено одерживать победы за пределами Рима, а империи расширять свои пределы, народным свободам быть подавленными, а роду Цезарей стать рупором богов? Теперь я намеревался искупить все грехи и преступления этого старого цикла и начать новый цикл торжественными жертвоприношениями. Ибо в этом самом году я рассчитывал завершить свои реформы. И тогда я верну бразды правления процветающей теперь и хорошо организованной нации в руки сената и римского народа, из которых они так надолго были вырваны.

Я обдумал свой план во всех деталях. Мне было ясно, что, если править страной станет сенат под руководством консулов, избираемых на один год, ничего хорошего из этого не выйдет: такой срок был недостаточным. И армии не по вкусу, если главнокомандующий постоянно меняется. Коротко говоря, мой план заключался в том, чтобы отдать в дар народу императорскую казну — за исключением той суммы, на которую я смогу дальше жить как частное лицо, — и императорские провинции, включая Египет, и издать закон, по которому смена власти должна происходить не чаще, чем раз в пять лет. Консулы предыдущего пятилетнего срока правления вместе с представителями римского народа и всадников формируют правительство, которое будет советами и практической помощью содействовать в руководстве страной тому из них, кому выпадет жребий стать их главой, так называемым верховным консулом. Каждый из членов правительства будет нести ответственность за определенное ведомство, соответствующее одному из тех ведомств, что я создавал все эти годы при помощи моих вольноотпущенников, или за управление одной из пограничных провинций. Избранные на очередной срок консулы станут служить связующим звеном между верховным консулом и сенатом и исполнять свои традиционные обязанности апелляционных судей, а трибуны будут служить связующим звеном между верховным консулом и римским народом. Консулы будут избираться из числа сенаторов путем общих выборов, а в случае чрезвычайного положения в стране надо прибегнуть к всенародному голосованию. Я продумал ряд остроумных мер предосторожности, гарантирующих соблюдение моей конституции, и поздравил себя с тем, что она вполне реальна. Мои вольноотпущенники останутся в качестве постоянных должностных лиц, в ведении которых будут все правительственные чиновники, и новое правительство сможет извлечь пользу из их советов. Таким образом, достоинства монархического правления, искупающие его недостатки, будут сохранены без ущерба для республиканских свобод. А чтобы была довольна армия, я включу в новую конституцию пункт о выплате каждые пять лет дарственных денег в количестве, пропорциональном успехам наших войск за границами Рима и росту благосостояния в его пределах. Губернаторами внутренних провинций будут назначаться сенаторы и те из всадников, кто поднялся до высших командных должностей в армии.

Пока что я никому не рассказывал о своих планах и с легким сердцем продолжал работать. Я был уверен, что стоит мне доказать добровольным отречением от престола, что у меня никогда не было намерений становиться тираном, а к казням без суда и следствия, совершенным по моему приказу, меня принудили обстоятельства, все мои мелкие проступки будут прощены ради тех огромных преобразований, которые я осуществил, и все подозрения наконец рассеятся. Я говорил себе: «Август всегда обещал, что откажется от престола и восстановит республику, но так и не сделал этого из-за Ливии. То же говорил Тиберий, но и он этого не сделал, так как боялся всеобщей ненависти, которую вызвал жестокосердием и деспотизмом. Но я действительно собираюсь отказаться от престола, мне ничто не может помешать. Совесть моя чиста, а Мессалина не Ливия».

47 г. н. э.

Секулярные игры праздновались не летом, как в прошлый раз, а двадцать первого апреля, в пастуший праздник, так как именно в этот день Ромул и его пастухи основали Рим восемьсот лет назад. Следуя примеру Августа, я ввел в них и другие божества, помимо бога подземного мира, хотя Терент, углубление вулканического происхождения на Марсовом поле, где по традиции происходят Секулярные игры, считающийся входом в преисподнюю, оставался центром праздника, — его превратили во временный театр и украсили разноцветными плошками. За несколько месяцев до этого дня я разослал повсюду герольдов, чтобы созвать горожан (по старинной формуле) «на праздник, который не видел никто из живущих ныне на земле и никто из живущих ныне на земле больше не увидит». Кое у кого это вызвало насмешки, так как немало стариков и старух еще помнили игры, устроенные Августом шестьдесят четыре года назад, а некоторые даже участвовали в них. Но это была традиционная формула, и не я виноват, что Август устроил игры не тогда, когда надо.