О-Маки. Тоё! И не стыдно тебе говорить такое?
Тоёдзи. Стыдно? (Смеется.) Я, что ли, написал эту повесть? Это господин писатель с помощью своей художественной интуиции уловил сюжет для повести в затхлой атмосфере этого дома. По правде сказать, я немало удивился, когда прочел. Поистине недаром говорится, что искусство – это зеркало жизни. И прежде чем сердиться на зеркало, оглянись на себя. Вот так.
Входит горничная.
Горничная. Прошу прощения. Только что хозяин изволили звонить…
О-Маки. Ага! (Встает.)
Горничная. Изволили сказать, что выезжают в Мориоку по срочному делу и потому задержатся.
О-Маки. Ты сказала, что приехала тетушка?
Горничная. Говорила.
О-Маки. Тогда он непременно будет. Ну-ка, я сама… (Встает, чтобы подойти к телефону.)
Горничная. Простите…
О-Маки. Что, он повесил трубку?
Горничная. Да.
Тетушка. В чем там дело?… А из Мориоки когда вернется?
Горничная. Про это ничего не сказали. (Уходит.)
Тетушка. Что за легкомыслие! Вызвать человека…
Тоёдзи (презрительно фыркает и посмеивается). Ха-ха-ха…
О-Маки. Пойдемте наверх, тетя, отдохнем. (Направляется к лестнице.)
Тетушка. В такую жару притащилась из Фурукавы, ну, да это ничего, но что за человек… (Поднимаясь по лестнице.) Послушай, может, с ним действительно что-нибудь стряслось?
Женщины уходят.
Тоёдзи (усмехаясь, вертит в руках журнал). А мать, похоже, чует неладное. Вон как взволновалась! Мне-то известно, что у отца на горячих источниках есть содержанка, вот он и злится на меня. (Уже другим тоном.) Впрочем, это не важно. Сэцуко, ты, кстати, тоже должна быть готова…
Сэцуко. Я готова.
Тоёдзи. Ты о чем?
Сэцуко. А ты о чем?
Тоёдзи (закуривает). Я об отце. Мне кажется, в скором времени он обанкротится.
Сэцуко. Ч-что?!
Тоёдзи. Вчера вечером он устроил настоящий спектакль.
Сэцуко. У тебя, Тоё, не поймешь, когда ты шутишь, а когда серьезно говоришь, так что…
Тоёдзи. На сей раз не шучу… Дело с продажей текстильной фирмы, судя по всему, из-за забастовки может в любой момент лопнуть…
Сэцуко. Не пугай меня.
Тоёдзи. Начнем с того, что отец вел переговоры с одним субъектом… Переговоры велись примерно с весны. Уже была назначена цена… Но, понимаешь, на фабрике началась забастовка, и покупатель вдруг заявил, что цену придется снизить…
Сэцуко. При чем тут забастовка?
Тоёдзи. Ну как же? С забастовщиками не так-то легко справиться.
Сэцуко. Понимаю…
Тоёдзи. Для отца это тяжелое потрясение. Продав фабрику, он рассчитывал покрыть долги, в которые влез, играя на бирже. Посредник в этих переговорах многим обязан отцу, вот он и решил воспользоваться его помощью. Но просчитался. Посредник вначале притворился, будто готов помочь, но в последний момент ловко ушел от разговора. Это было вчера вечером… Отец, конечно, вспылил, ты знаешь его характер, схватил посредника за шиворот, но тот отшвырнул отца с такой силой, что бедняга отлетел к стойке, ушибся головой и потерял сознание…
Сэцуко. Потерял сознание?!..
Тоёдзи. Ну да. Видимо, его хватил легкий удар. Хозяйка чайного домика, где была назначена встреча, решила, что отец умер, подняла шум, стала звонить в полицию…
Сэцуко. Это случилось вчера вечером?
Тоёдзи. Ага… Удар, конечно, легкий, но последствия могут оказаться серьезными. Отец в таком возрасте, когда грехи молодости дают себя знать… (Показывает пальцем на голову.)
Сэцуко. А нам ничего не сообщили…
Тоёдзи (презрительно фыркает). И правильно сделали. Я – другое дело. Мы с отцом одного поля ягоды. В последнее время он, можно сказать, очутился в тисках: весной резко упал курс акций, а теперь, в связи с забастовкой, обесценились и акции текстильной компании. В общем, рано или поздно, семью Фунакоси ожидает банкротство… Сейчас самое время прятать имущество. Старший брат – простак, толку от него никакого… Я намерен прибрать к рукам участок на побережье Мацусимы, который вот-вот должен перейти к отцу, и открыть там санаторий. Вчера вечером как раз поехал переговорить с ним об этом деле, а тут этот переполох…
Сэцуко. Не верится мне…
Тоёдзи (снова насмешливо фыркает, прохаживается по сцене). Верь не верь, а таковы факты. А факты – вещь объективная. Есть такое высказывание, слыхала? То ли у Маркса, которым так увлекается твой супруг, Кавасаки-кун, то ли у Сталина…
Сэцуко (вздыхает с облегчением). Ну и напугал же ты меня. Тоёдзи. Чем это?
Сэцуко. Да тем, что ты изрекаешь с таким… серьезным видом.
Тоёдзи. Ты имеешь в виду банкротство? Так это же факт. Старик Умпэй Фунакоси сделал все, что в его силах, а теперь пал духом и намерен отсиживаться у своей любовницы. Вот в чем суть «срочных дел» в Мориоке…
Сэцуко. Хм…
Тоёдзи. Ты что, не веришь? Я пекусь о твоем лее благе, даю тебе добрые советы, а ты…
Сэцуко подходит к пианино, в быстром темпе берет несколько аккордов. Снаружи останавливается машина. Доносится голос горничной: «С приездом!», затем голос Умпэя, отвечающего на приветствие.
Сэцуко (вскакивает, поднимается на несколько ступенек лестницы, кричит). Мама, тетя, отец приехал!
Едва не столкнувшись с ней, входят Умпэй и пастор, за ним – Кадзуо, старший сын, и Тэруко, младшая дочь. Возвращаются О-Маки и тетушка.
Тетушка. Наконец-то…
Умпэй. Вот случайно встретил на вокзале сэнсэя и, как видите, привез сюда. (Садится, устало вытягивает ноги.)
О-Ma к и. Добро пожаловать, сэнсэй! (Предлагает пастору стул.)
Пастор. Я как раз провожал знакомого.
Кадзуо. А я как раз встретил отца, когда выходил из суда.
Тетушка. Просто чудесно, все в сборе.
Сэцуко (смотрит на забинтованное лицо отца). Что с тобой, папа?
Умпэй (в замешательстве). А, это? Оступился, когда садился в машину.
Тетушка. Ох, опасная это вещь.
Умпэй. Пустяки… Простите, тетушка, что заставил вас ехать в такую даль.
Тэруко. Уф, жарко. Пойду переоденусь. (Убегает.)
Пастор. Какие неприятности у Кавасаки-сан…
О-Маки. А, так вы уже в курсе дела?
Умпэй. Сейчас на станции встретили сотрудника тайной полиции. Он нам кое-что рассказал.
Пастор. Вот уж не ожидал, что этот молодой человек так себя поведет.
О-Маки. Ах, и не говорите!.. Просто стыдно смотреть людям в глаза.
Умпэй издает не то стон, не то вздох и обводит взглядом детей.
Тетушка. Вы нездоровы?
Сэцуко. В самом деле, папа, уж не болен ли ты?
Умпэй. Нет-нет, все в порядке.
Пастор. Мы просто устали. Счастье, что хоть изредка можно вот так отдохнуть в кругу семьи.
О-Маки. Вот и я всегда ему об этом твержу, но…
Пастор. Господин Умпэй слишком много работает… Да, кстати… (К О-Маки.) По дороге мы беседовали с вашим супругом об известной вам годовщине… Хотелось бы отметить ее, как и в прежние годы. Но, может быть, вам сейчас не до того? Сумятица в банке, потом эта забастовка… Тогда не будем к этому возвращаться. Правда, мне кажется, человеку, который так много трудится, нужна передышка хоть раз в году…
О-Маки. Вы совершенно правы. Обязательно выкроим для этого время.
Тэруко (вбегает). Вы будете праздновать юбилей, да, папа?
О-Маки. Тэру-тян!
Пастор (мягко улыбается Тэруко; к О-Маки). При нынешних обстоятельствах не обязательно праздновать с такой пышностью, как в прежние годы. Можно просто устроить гулянье у вас в саду. Для прихожан этот день – всегда праздник, и они ждут его с нетерпением. (К Умпэю.) Ну так как? Согласны вы уделить несколько часов церкви и семье?
Умпэй (после паузы). Постараюсь.
Пастор. Значит, согласны, да?
Умпэй. Конечно, мне самому хочется повеселиться от души, как веселятся дети.
Пастор. Вот и прекрасно! Время от времени возвращаться в лоно души своей – величайшее благо для человека.
