Откровенно говоря, это уже была игра в демократию, а скорее всего — политический маневр. Зачем же выдвигать две кандидатуры, не определив своего предпочтения и перекладывая ответственность за принятие решения на других? Ведь съезд не сам избирает, а назначает главу правительства по представлению Председателя Совета. Депутаты-коммунисты поддержали из двух этих кандидатур Силаева, и это предрешило вопрос в его пользу.

Другим свидетельством конструктивной позиции депутатов-коммунистов может служить поддержка с их стороны Декларации о российском суверенитете, за исключением принципа "верховенства российского законодательства над союзным".

К сожалению, настроя на благоразумный, компромиссный диалог, с которым Ельцин выступал перед выборами Председателя Верховного Совета в первые дни съезда, ему хватило ненадолго. Уже 30 мая в интервью для печати опять стали звучать конфронтационные мотивы о переходе России на полную самостоятельность, о том, что Москва является столицей России, а Союзу столицу надо поискать в другом месте и т. д.

Значение того, что произошло в России весной 1990 г., с точки зрения последующего развития ситуации в стране, трудно переоценить. Как и во всех других процессах здесь причудливо переплетались и позитивные моменты, и действие деструктивных факторов. Полагаю, что фатальной неизбежности в таком развитии событий, когда российский фактор приобрел по отношению к союзному разрушительный характер, не было. Процессам национально-государственного развития Российской Федерации могли быть приданы другие, не столь болезненные формы, негативно влияющие на систему межнациональных отношений в стране в целом.

Своеобразное преломление российская проблематика нашла во внутрипартийной борьбе. Напор по созданию Компартии России был настолько велик, что, осознавая всю противоречивость и неоднозначность последствий такого решения, руководство ЦК после некоторых обсуждений и сомнений пришло к выводу о создании в рамках КПСС Компартии РСФСР.

Весь парадокс ситуации состоял в том, что вокруг идеи создания Компартии России объединились правоконсервативные, фундаменталистские силы в партии. Они имели в виду противопоставить Компартию России КПСС, превратить ее в оплот борьбы с руководством КПСС. Таким образом, и в этом случае разыгрывалась "российская карта", но с диаметрально противоположными целями.

Конечно, нельзя всех поддерживавших создание самостоятельной Компартии России подозревать в политиканстве. Большинство из них было искренне убеждено в необходимости такого шага для укрепления партии, стабилизации обстановки. Нечестную игру вела лишь какая-то группа политиканов, пользующаяся едва скрываемой поддержкой со стороны и отдельных партийных руководителей. Но они ловко спекулировали на настроениях партийных масс.

Эти силы в какой-то мере сумели утвердиться в Подготовительной комиссии по проведению Российской конференции. Когда докладчиком на Российской конференции был утвержден Горбачев, он создал свою группу для этой цели. Но оказалось, что в рамках Подготовительной комиссии продолжалась работа над «докладом». 16 июня на совещании представителей делегаций Российской партконференции, обсуждавшем повестку дня и другие вопросы ее организации, Горбачев ознакомил присутствующих с основным содержанием своего доклада. В связи с этим один из членов Подготовительной комиссии — заведующий кафедрой Кубанского университета Осадчий заявил, что в докладе не учтен материал комиссии и потребовал распространить его среди делегатов конференции. Ему было это обещано. Но ознакомление с этим материалом показало, что размножать и распространять его — значило бы по сути дела представить альтернативный доклад, составленный с позиций существенно, если не коренным образом отличающихся от доклада Горбачева. Это была явная претензия на то, чтобы направить Российскую конференцию в русло догматизма и фундаментализма. Процесс превращения партийной конференции в Учредительный съезд Компартии РСФСР сопровождался истошной критикой в адрес ЦК КПСС и Политбюро, стереотипными требованиями об отчетах членов Политбюро и т. д.

Особенно обострилась обстановка в связи с прямыми выборами на Учредительном съезде первого секретаря Компартии РСФСР.

Еще в процессе подготовительной работы я прилагал усилия к тому, чтобы ЦК Компартии России возглавила крупная фигура, например, Рыжков, а в составе ЦК Компартии России были авторитетные партийные деятели, в том числе из Политбюро ЦК КПСС. Но все эти предложения оказались нереализованными из-за негативной позиции этих товарищей.

На совещании представителей делегаций в ходе обсуждения кандидатур на пост первого секретаря Компартии России со стороны Политбюро были названы кандидатуры Купцова и Шенина. С моей точки зрения, предпочтительной была кандидатура Купцова. Для него это выдвижение оказалось неожиданным. Первоначально он даже отнесся к нему отрицательно. Но после разговоров с Горбачевым и со мной снял свои возражения.

На совещании прямо из зала было выдвинуто еще несколько кандидатур, в том числе Полозкова. Выйдя на трибуну, он сказал, что готов к борьбе, но его смущает, что он не рекомендован Политбюро, "видимо, моя кандидатура неприемлема для какой-то части членов партии". Он снял ее, добавив, что возьмет самоотвод, если будет выдвинут на конференции.

Однако на следующий день это не было сделано. Более того, своим размашистым популизмом, критикой в адрес руководства ЦК, отдельных членов Политбюро, в числе которых был даже и Лигачев, вызвал реакцию в зале в свою пользу. Уже в первом туре голосования Полозков оказался явным лидером, а во втором — победил. В чем тут дело? Конечно же, сказались отсутствие среди кандидатов крупных политических фигур, консервативный настрой делегатов, особенно из периферийных областей и автономий. Тогда, помню высказывалось и еще одно, мне думается, не лишенное оснований соображение: Полозкову отдали голоса… сторонники "Демократической платформы", действовавшие по принципу "чем хуже, тем лучше". Кстати, за день до голосования в одном из интервью Сергей Станкевич высказался именно в таком духе: он голосовал бы за Полозкова, чтобы окончательно все прояснилось. Интересно, что за Лысенко в первом туре проголосовало лишь 90 человек, а где остальные сторонники «Демплатформы», ведь их было в два — три раза больше?

Избрание Полозкова — логическое завершение первого этапа Российского съезда, означавшее по сути дела победу жесткой консервативной линии.

Худшее трудно было себе представить. В самом этом факте уже была заложена неизбежность противостояния Компартии России и КПСС и их центральных комитетов. Но главное — реакция со стороны интеллектуальной части КПСС. Сразу же после завершения Российского съезда поднялась волна протестов, посыпались заявления о нежелании многих членов партии, даже целых партийных организаций состоять в Компартии России, как говорили, "партии Полозкова".

Повторюсь, но еще раз скажу, что руководство партии, члены Политбюро, и я в их числе, допустили серьезные просчеты и ошибки в подходе к российским проблемам. Государственное руководство Российской Федерацией оказалось в руках оппозиции, а Российская компартия — под влиянием правоконсервативных сил. Возник сильный источник конфликтов и нестабильности, в значительной мере предопределивший углубление общественно-политического кризиса в стране.

До съезда оставалось несколько дней и вдруг на заседании Политбюро в ходе завершающего обсуждения вопросов подготовки к съезду вносится предложение о том, чтобы отложить проведение съезда. Причем, как говорится, независимо друг от друга, Лигачевым и Яковлевым. Их поддержали Рыжков, Шеварднадзе, да и большинство других членов Политбюро. Генсек тоже, по-видимому, склонялся к этому.

Мне, пожалуй, больше других занимавшемуся подготовкой съезда, было ясно, что приостановить движение невозможно. Да и политически это было вряд ли оправдано. Я понимал, что Учредительный съезд Компартии РСФСР создал неблагоприятный фон для проведения съезда КПСС. У правоконсервативных сил он породил стремление закрепить успех, им было выгодно отодвинуть съезд, чтобы лучше к нему подготовиться; другие, напротив, почувствовали необходимость переломить тенденцию, возникшую на российском съезде, для чего требовалось известное время. Здесь, по-видимому, и заключено объяснение того, что предложение об отсрочке было поддержано с разных сторон.