Одновременно в правительстве с участием Слюнькова шла работа над пакетом постановлений по конкретным компонентам хозяйственного механизма, и по мере готовности эти документа выносились на заседания Политбюро. В частности, обсуждались финансовая ситуация в стране и предложения по перестройке финансово-кредитного механизма, ценообразованию, об изменении планирования и материально-технического снабжения, управления научно-техническим прогрессом, предложения о структуре и функциях органов управления и некоторые другие.
На каждый из этих проектов, с учетом общей концепции реформы, нами в Волынском давалась развернутая оценка, которая широко использовалась Горбачевым в ходе обсуждения.
Практически каждый раз пришлось и мне высказывать нелицеприятные замечания по проектам правительства. На этой почве нередко возникали перепалки с Рыжковым, болезненно воспринимавшим критические замечания, мои отношения с ним временами становились напряженными.
В чем суть этих споров? Конечно, проекты, выходившие из недр правительства, не могли не откликаться на насущные потребности перестройки экономического механизма. Но это было отступление с боями, сопротивление оказывалось на каждом рубеже. Можно было почти физически ощущать насколько был труден и мучителен для правительственных структур отход от сложившихся стереотипов, централистских методов управления.
Постепенно выявилась их позиция, на которой решено было «застолбиться» и дать главный бой сторонникам радикальных экономических перемен. Она касалась трактовки контрольных цифр и госзаказа. По сути дела речь шла о том, чтобы предложить новые термины, но сохранить в этом облачении старую систему централизованного планирования. Контрольным цифрам по объему продукции в рублях стремились придать обязательный характер, а госзаказ, навязываемый сверху, распространить на подавляющую часть номенклатуры производимой продукции. Таким образом, в рамках жесткой централизации оставались и объем продукции и ее номенклатура.
Наша позиция, которую поддерживал и Горбачев, состояла в том, что контрольные цифры могут носить для объединений и предприятий лишь ориентировочный характер. В основном же они должны использоваться на макроуровне для изучения и регулирования народнохозяйственных пропорций. Что касается госзаказа, то он должен выдаваться предприятиям на поставку лишь, некоторых видов продукции для удовлетворения особо важных государственных и общественных потребностей. Он должен стимулироваться и ценами, и гарантированным обеспечением ресурсами, не навязываться предприятиям, а быть выгодным для них.
В правительственных проектах явственно прослеживалась тенденция к затягиванию сроков осуществления ценовой реформы, перехода к оптовой торговле средствами производства, причем, применялся казавшийся их авторам неотразимым аргумент: оптовая торговля хорошо, но переход к ней невозможен до тех пор, пока не преодолен дефицит в ресурсах. С немалым трудом удалось внедрить истину, что дефицит ресурсов сам является неизбежным следствием карточной системы распределения ресурсов, неизбежно порождается ею. Образуется порочный круг, который надо разрубать, иначе ни на шаг не продвинуться вперед.
Пакет правительственных документов дорабатывался вплоть до Пленума, но с моей точки зрения, так и не был доведен до состояния, адекватного докладу. Я считал, что их не следует принимать на Пленуме, а лишь одобрить в основном, а после этого подвергнуть доработке с учетом итогов Пленума. Чтобы иметь официальную концепцию реформы, мы предложили принять на Пленуме адекватный докладу документ — "Основные направления перестройки управления экономикой". Так и было сделано: такой документ был подготовлен в Волынском и предложен Политбюро, а затем и Пленуму.
После некоторого перерыва, вызванного совещанием ПКК в Берлине, и состоявшегося сразу после этого визита Горбачева в Бухарест, в которых я также принимал участие, наступила заключительная фаза работы над подготовкой доклада, в которой помимо Генерального секретаря участвовали Яковлев, Слюньков, Болдин и я.
В субботу, 20 июня, уже после того, как доклад разослали членам Политбюро, в Волынском произошло решающее объяснение по тем вопросам, которые были предметом горячих споров на протяжении всех этих месяцев. В Волынское прибыли Рыжков с помощником и, по-моему Талызин. В результате еще одной дискуссии в проекте документов Пленума вместо туманных формулировок включено ясное указание на то, что контрольные цифры не имеют директивного характера. Вместе с тем в перечень контрольных цифр включен не только объем продукции, но и платежи в бюджет, а также показатели научно-технического прогресса и социального развития.
22 июня доклад обсужден на заседании Политбюро, в ходе которого был воспроизведен по сути дела весь спектр мнений, выявившийся задолго до этого. Заслуживает быть упомянутым, пожалуй, лишь одно — позиция Ельцина, который, как я хорошо помню, высказался в том духе, что Пленум и особенно конкретные правительственные постановления недостаточно подготовлены. А еще раньше, по-моему, при обсуждении тезисов, он, правда, в сослагательном наклонении заметил, что не следует ли с докладом на Пленуме выступить Рыжкову?
В отношении пакета правительственных решений внутренне я был согласен с ним. Но откладывать проведение Пленума было уже некуда. И без того было потеряно много времени. На этом этапе он заключал в себе серьезное продвижение вперед, но все дело состояло в том, чтобы быстрее двинуть вперед разработанные решения.
Что касается самого Пленума, состоявшегося 25–26 июня, то тут повторилась та же картина, что и в январе. Несмотря на то, что члены Пленума располагали и тезисами, и пакетом документов, уровень их выступлений слабо корреспондировался с постановкой в докладе проблем кардинальной экономической реформы. Опять обилие общих оценок и заверений, увлечение сравнительно узкими местными или отраслевыми вопросами.
Значимость Пленума была подчеркнута принятием постановления о созыве XIX партийной конференции. Изменился состав Политбюро, пополненный Слюньковым, Яковлевым и Никоновым. Кандидатом в члены Политбюро избрали Язова, сменившего на посту министра обороны СССР Соколова.
Как известно, толчком для этой замены послужил казус с полетом и приземлением на Красной площади Руста. Об этом мы узнали в Берлине, и возмущению порядками в Вооруженных Силах не было предела. На обратном пути в самолете, обсуждая это событие с Михаилом Сергеевичем, Шеварднадзе и я, не сговариваясь, посоветовали ему принять самые срочные и жесткие меры по этому поводу, в том числе в отношении руководства Министерством обороны. Как выяснилось на Политбюро, такой же позиции придерживались и все другие наши коллеги.
Вечером в Волынском собрались Яковлев, Болдин, Лукьянов, Разумовский, был и Кручина, поздравили нового члена Политбюро. А на следующий день Михаил Сергевич, как и в январе, пригласил нас с Яковлевым и Болдиным на дружеский обед в Кремле.
Повторю, я воспринимал это как знак дружеского доверия и признательности и как случай для обсуждения ситуации. Мне казалось, что этим жестом Горбачев, как и в январе, хотел также снять некоторую неловкость, которая возникала в связи с тем, что Яковлева он продвинул в Политбюро, а я оставался в прежнем качестве. Кое-кто из нашеп-тывателей пытался поиграть на этом, но я с пониманием относился к шагам Генсека, зная обстановку на идеологическом участке и понимая необходимость укрепления позиций Яковлева.
Непросто, в трудных поисках, столкновении мнений рождался план проведения реформы. С учетом печального опыта реформы середины 60-х годов, на сей раз исходным моментом был определен перевод на новые методы работы первичного звена народного хозяйства. Попытки в прошлом начать преобразования с верхних этажей не удавались, встречали сильнейшее сопротивление прежде всего со стороны тех органов управления, которые должны были сами ограничить свои права.
Замысел состоял в том, чтобы в низовых звеньях создать бастионы новых экономических структур и затем, опираясь на них, перестраивать экономический механизм на более высоких этажах. По мысли авторов реформы несущей конструкцией и своеобразным камертоном при принятии и осуществлении всех других решений по хозяйственной реформе должен служить Закон о предприятии, принятый Верховным Советом СССР 30 июня. Его решено было ввести в действие через полгода, с 1 января 1988 года.
