Ответом Ноа было мертвое молчание.

– Мы все с вами проделали большой путь. Почему бы не сделать еще одно, последнее усилие?

– Вы хотите, чтобы кто-нибудь из наших попал в беду?

– Наоборот. Он хочет вызволить человека из беды, – вставила Сара.

– Одного вызволить, а другого прищучить!

– Но если доктор Грейс не виноват? – обратилась к ребятам Сара.

В группе учеников снова послышался негромкий ропот. Ноа удалось понять только отдельные фрагменты из перешептывания учеников типа: «С их точки зрения» и «Ни один из наших», и тогда он взорвался.

– Уж она точно из ваших, – громко сказал он. – Иначе она бы уже давно выложила мне то, что все вы стараетесь скрыть.

– Я в любом случае собиралась тебе сказать, – выпалила Сара. В такой ярости он еще ее никогда не видел. Глаза Сары припухли от слез, но в чертах лица появилась невиданная доселе жесткость. – Если они позволяют себе заявлять, что я не имею к этому делу отношения – что ж, прекрасно! Поскольку они оценивают это дело подобным образом, мне и самой не очень-то хочется считаться членом этого коллектива. Я отмежевываюсь. – Она повернулась к Ноа и произнесла: – Имя этого парня Рон Джордан.

Снова поднялся шум, а потом чей-то голос выкрикнул:

– Откуда ты знаешь?

Сара повернулась к говорившему.

– Я знаю, потому что видела. Собственными глазами. Я видела их в лесу однажды ночью.

– Тогда, значит, ты нарушила правила, – недовольно произнес тот же голос. – В лес ходить ночью запрещается.

– Правильно, – ответила она, насмешливо наморщив нос, – но все мы это делаем. Так вот. Это было сразу же после каникул. Рон и Джули прятались вместе в лесу, но не смогу сказать, что они вели себя тихо. Даже если бы я их вовсе там не видела, я бы все равно поняла, что это Рон. Ведь вы все знали об этом, не так ли? Каждый из нас обсуждал эту тему, мусолил ее часами. – Все еще не остыв от гнева, она посмотрела в глаза Ноа. – Я утверждаю, что это Рон. Ты мне не веришь?

– Верю, – ответил Ноа. Рон Джордан числился у него в подозреваемых, и он единственный из трех не присутствовал сегодня на этом импровизированном собрании. Кстати, его, одного из немногих, подозревали и члены преподавательского состава.

Ноа двинулся к Саре почти одновременно с Пейдж, но она словно бы не видела вокруг никого, кроме своих товарищей по учебе. Она обшаривала взглядом одного за другим, и ее трясло от волнения. По щекам текли слезы, но она храбро сказала:

– Мне было очень непросто начинать здесь учебу в сентябре, ведь я не знала здесь ни одного человека. Где бы я ни находилась, я постоянно слышала, как ругают моего отца, и я ужасно боялась, что кто-нибудь проведает, что я дочь директора. Потом у меня появились друзья, а другие со временем начали понимать, что мой отец не так уж плох. Потом все вы узнали, чья я дочь, но не стали от этого ко мне хуже относиться. А потом случилось происшествие с Джули. – Она вытерла нос рукой и продолжала: – Так вот, мне теперь уже все равно, как вы ко мне относитесь. Как говорится, пусть вам будет хуже. Жаль, что вы не понимаете одного: назначение моего отца директором этой школы было самым радикальным, самым значительным изменением в жизни Маунт-Корта. Это было началом поворота к лучшему, а если вы настолько эгоистичны, что не желаете этого замечать, что ж, тогда я не хочу иметь с вами ничего общего. И дружить с вами тоже не хочу.

Установилось тягостное молчание. Затем из толпы прорезался женский голос, а на всеобщее обозрение вышла его обладательница – Мередит:

– Не такая уж я эгоистичная, – сказала она и обняла Сару. – Да, это был Рон, – подтвердила она, обращаясь к Ноа, но уже более тихим голосом.

В холле снова установилась тишина, но потом из группы учеников вышли Энни Миллер и еще одна девочка и тоже подошли к Саре. Застенчиво и робко Энни обратилась к Ноа:

– Джули была ужасно опечалена. Мне не верится, что она до конца знала, какие неприятные вещи могут последовать из ее обвинения, которое она выдвинула против доктора Грейса. Кажется, она об это просто не думала.

Еще трое вышли из толпы и присоединились к Саре и ее вновь обретенным друзьям. На сей раз это были мальчики. Один из них – Дерек Виггинс – сказал:

– Поначалу все думали, что отец ребенка Джули – я. Но когда мы с ней были вместе, я постоянно пользовался кое-чем. Постоянно. И я не знал, с кем она еще встречается, кроме меня.

Еще один из троицы обратился к Ноа:

– Она никак не могла поверить, что забеременела. А когда поняла, то понятия не имела, как быть дальше.

– Я все это знаю, – мягко сказал Ноа. – И я вовсе не призываю вас критиковать Джули. Она прошла через многое, и, по моему мнению, ее необходимо на время оставить в покое, чтобы она могла оправиться от пережитого.

– Это точно был Рон!

– Он хотел сознаться, но она взяла с него слово, что он будет молчать.

– Теперь он попал в переделку – уж точно!

Ноа покачал головой. Его гнев улетучился с того момента, как ложные обвинения отпали и восторжествовала правда.

– Рон сделал ошибку. Ему необходимо позвонить Джули и поговорить с ней. Он должен извиниться перед ее отцом и, что еще важнее, перед доктором Грейсом. Можете быть уверены: я обязательно поговорю с ним, но что сделано то сделано. Ребенка уже не будет. Самое главное сейчас – идти дальше. – Он почувствовал, как в его ладонь скользнула ладонь Пейдж – теплая, успокаивающая и поддерживающая. Он был поражен глубоким покоем, который отразился на ее лице.

– Значит, все-таки Таккер? – тихо спросила она. Он поискал глазами Сару. Ее уже окружили ученики, и она начала улыбаться сквозь еще не просохшие слезы. И взгляд Ноа встретился со взглядом дочери.

– Таккер? – беззвучно спросил он, артикулируя звуки ртом.

Сара утвердительно кивнула.

Ноа взглянул на Пейдж и почувствовал, как покой и мир, запечатленные на ее лице, нисходят и в его душу.

– Таккер! Значит, Таккер!

«Дорогая Мара!

Вот наконец, пришла весна. Теперь солнце появляется раньше, поднимается выше и остается на небе дольше. Сегодня впервые появились подснежники, которые поражают ослепительно зеленым цветом на фоне еще оставшегося кое-где снега. Они увенчаны крохотными белыми куполами, бутончиками, которые вот-вот начнут распускаться. Это совершенно очаровательные цветы – цветы надежды, обещания счастья, которое сулит возрождающаяся весной природа.

За те шесть месяцев, которые прошли с тех пор, как ты нас оставила, многое изменилось. Но меньше всего изменений претерпела наша практика, которая, по-видимому, будет существовать до тех пор, пока появляются дети. А они с завидным постоянством простужаются и суют в уши всевозможные мелкие предметы. Цинтия Уэллс работает превосходно, она молода, полна энергии и очень любит ребятишек. Но она отнюдь не тот крестоносец, которым всегда была ты. Но мы, собственно, никогда и не думали, что она сможет заменить тебя. И это нормально, поскольку основная тяжесть по-прежнему падает на нас. На нас троих, кто остался в живых.

Для Энджи и Бена прошедшие несколько месяцев прошли в попытке снова вернуть былые отношения, завершившиеся взаимным примирением. Ты бы возненавидела Бена за его измену, но я верю, что он сам тоже осуждает себя. Его признание в неверности потрясло до основания их семейную жизнь и заставило по-новому взглянуть на обстоятельства, которые раньше принимались ими обоими как сами собой разумеющиеся. Теперь они не только часто и много разговаривают друг с другом, но и больше времени проводят вместе. Бен подписал контракт с Дартсмутским колледжем и теперь будет там вести семинар, что даст ему, по его собственному выражению, «интеллектуальный толчок», столь необходимый. Поскольку Дуги окончательно обосновался в Маунт-Корте, у них с Энджи появилось больше времени, которое они посвящают себе. Иногда они устраивают маленькие каникулы и уезжают путешествовать, а иногда, как я подозреваю, просто сидят вместе дома и не отвечают на телефонные звонки. Если это и в самом деле так, то это им только на пользу. И Энджи, и Бену. А то, что мужчины – существа требовательные, ты поняла еще задолго до всех нас.