Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

ШУМЕРСКАЯ ПРИТЧА ОБ «ИОВЕ»

Рассказ о том, как на некоего человека – имя его не названо, – который отличался здоровьем и был богат, обрушились жестокие страдания, начинается призывом воздать хвалу богу и вознести к нему молитву. После этого пролога появляется безымянный шумерский «Иов», он смиренно взывает к богу, жалуясь ему на свою горькую долю. Со слезами и стенаниями он рассказывает богу о постигших его напастях: его словам никто не верит, он вынужден служить человеку неправедному, на каждом шагу его унижают, его удел – нужда, печаль, болезни, страдания. Несчастный жалуется и плачет: бог-покровитель отвратил от него свое лицо, не хочет взглянуть на его мучения, не хочет сжалиться, и облегчить его участь. Он вопрошает бога:

Я мудрец, почему я должен иметь дело с невежественными юнцами?

Я знающий, почему причисляют меня к невеждам?

Пищи вокруг множество, а моя пища – голод,

В день, когда каждому выделяли его долю, на мою долю достались страдания…

Праведный страдалец призывает своих родственников, чтобы они вместе с ним плакали перед богом, излили свою душу в мольбах и молитвах, «в слезах перечислили несчастья» перед ликом божества, он призывает профессиональных певцов поддержать его жалобы и жалобы его семьи:

Бог мой, над землею сияет день яркий, а для меня день черен…

Слезы, печаль, тоска и отчаяние поселились во мне,

Страдание завладело мной как человеком, чей удел – одни слезы.

Злая участь держит меня в своих руках, отнимает у меня дыхание жизни,

Коварный недуг завладел моим телом…

Среди жалоб и стенаний несчастного страдальца – знаменательные слова, которые можно рассматривать как основное положение шумерской религии:

Изрекли мудрецы слово истинное и прямое:

«Не родилось еще от матери дитя беспорочное.

…беспорочного юнца не бывало на свете».

Значит, еще в Шумере существовало представление о человеке как о существе, отмеченном грехом. Каким же долгим и сложным был путь этой идеи через тысячелетия, из одной религии в другую!

Шумерский «Иов» не бунтует против приговора богов, не возмущается, он только просит и заклинает, плачет и молится. Он послушный и покорный, до конца верный и смиренный слуга богов. Разве ему не положена награда за его праведность? Подобный образец кротости, безусловно, должен быть вознагражден, иначе повесть о нем не достигла бы цели. И действительно, бог выслушал страдальца, внял его мольбам, ему понравились «его правдивые слова, искренние слова», и он отогнал демона болезни, рассеял поразивший его недуг, «отвел злую участь», и

Страдания человека он превратил в радость,

Назначил ему добрых духов хранителями и опекунами…

Оставив в стороне назидательный смысл этой притчи, присутствие в ней образа «положительного героя», призванного служить образцом для подражания, мы остановимся на высоких литературных достоинствах поэмы.

Притча о страдающем праведнике была воспринята многими народами и религиями, ей придавался иной смысл, ее приспосабливали к различным этическим системам, но структура поэмы, особенности этого литературного произведения оставались неизменными. Исследователи, открывшие в шумерской литературе множество параллелей с различными произведениями древней литературы, в частности с Библией, особо подчеркивают это обстоятельство. Отмечая высокие' художественные достоинства поэмы, ее широкое распространение и влияние на умы народов древности, ученые неизменно говорят и о важности самой проблемы – извечной проблемы человеческого страдания. Этой теме шумеры впервые в истории литературы придали законченную и полную мрачной красоты литературную форму.

Шумерскому «Иову» удалось умолить бога и изменить свою участь, что, по-видимому, должно было представляться шумерам явлением исключительным. С незапамятных времен жителям Двуречья внушалась мысль, что от приговора судьбы спасения нет, и их жизнь, полная трудов и опасностей, лишь подтверждала это.

СУДЬБА ЧЕЛОВЕКА

Говоря о предназначении человека, неизбежно хочется спросить: кто определял судьбы людей? Ответить на этот вопрос, как и на многие другие вопросы, связанные с религиозными верованиями шумеров, чрезвычайно трудно (мы уже говорили об этом, рассказывая о шумерских богах), тем более что мифология этого народа пока еще недостаточно хорошо изучена и многие выводы получены путем умозаключений, а не на основе анализа письменных источников. Одно ясно: у шумерских богов, в особенности у верховных, было слишком много обязанностей, чтобы они могли еще заниматься судьбами отдельных людей. Каждый человек имел своего бога-покровителя, который являлся посредником между ним и главными богами. Сохранялась, если можно так выразиться, «служебная иерархия». Не каждый человек мог обратиться непосредственно к таким богам, как Ан, Энлиль, Энки, Инанна, Уту, Нанше. Такую возможность имели только правители, цари-жрецы и, вероятно, высшие чиновники. Выслушав просьбу своего подопечного, бог-покровитель передавал ее богу, в чью компетенцию входило разрешение того или иного вопроса. Но и боги-покровители не могли изменить того, что было предначертано человеку. После долгих споров историки и лингвисты пришли к мнению: судьбу человека определяли не сами боги. Судьба, точнее, сущность или нечто «детерминирующее предначертание» у шумеров называли «нам-тар»; так же звучало имя демона смерти – Намтар. Возможно, это он, как в греческой мифологии мойры, выносил решение о смерти человека, которого не могли отменить даже боги.

Мы не случайно прибегли к сопоставлению с греческой мифологией. Мифология и верования шумеров очень часто вызывают подобные ассоциации. Разнообразными и сложными путями проникали религиозные концепции и даже обряды из Ура, Урука и Лагаша в Афины, Фивы и Спарту. Прототипом культа Адониса – Венеры является культ Думузи – Инанны. Греческие Аид, Цербер, Стикс напоминают шумерские Кур, Нети, подземную реку. Нарисованная шумерами картина мира, по-видимому, оказала влияние на формирование представлений древних греков. Все это свидетельствует о законченности и убедительности воззрений шумеров, которые через много столетий проникли к другим народам, обогатив их верования и этические каноны. То же относится и к шумерской литературе. Но к этому мы еще вернемся.

Среди шумерских притч есть несколько произведений, в которых речь идет о Намтаре, демоне смерти, или о намтар, предопределении. Эдмунд Гордон перевел и интерпретировал эти притчи, считая их группой самостоятельных изречений. Иное мнение по этому вопросу высказал Тор-кильд Якобсен. Он отнесся к этим притчам как к единому целому и, исходя из этого, перевел и интерпретировал их как одну притчу, названную им «Бедняк и его судьба». Интерпретация Якобсена оказалась чрезвычайно интересной, тем более что она дала возможность глубже проникнуть в фаталистическую концепцию судьбы и лучше понять представление шумеров о предназначении как о высшей и неотвратимой силе. Текст притчи не вполне ясен, вокруг него ведутся лингвистические споры, но познакомиться с переводом этого необычайно ценного документа, бросающего свет на религиозные воззрения шумеров и многие другие вопросы, безусловно, стоит:

Что определило мою судьбу, скажу – [хотя] только.

презрительными словами; Ту [которая сказала их], я заставлю появиться -

[хотя] только там, где может пребывать дух;

Что определило мою судьбу, скажу соседке:

Это она [моя мать] подставила меня под [действие]

презрительных слов; На зародыш [человека] смотрела, в который [таким образом]

проникла моя судьба;

В несчастный день я был рожден;

Что определило мою судьбу, она сказала: она отказалась быть моей матерью!

Познание…

Соседка, которая вошла в дом, чтобы [помочь] моей матери,

69
{"b":"119147","o":1}