Больно было смотреть на парня, который мог оказаться его сыном… Но в то же время Сириус был рад, что Снейп оставил после себя наследника, что парень решил пойти по стопам родителей и посвятить свою жизнь зельям. Становилось ясно, почему Анна вернулась в Британию… Конечно из-за мальчика, желающего узнать как можно больше об отце, и лучшее место тому — стены Хогвартса и его дом…Часто видел фигуру бледного парня возле могилы Снейпа. В теплую погоду, он читал там, занимался… Со временем узнал многое от Минервы и Гарри, а так же Гермионы и Рона. На рассказы о строгости лишь ухмылялся, а излишний сарказм бывшего профессора зельеварения, вывал в его сыне гордость. Такой же отточенный ум, тяга к знаниям, ну и конечно холод в глазах, хотя несомненно Анна приложила к нему свою чуткую руку. Несмотря на свой грозный нрав и суровую внешность Северус был добр и чуток, всегда отзывался на просьбы друзей о помощи. Когда он видел плачущего младшекурсника в его лице что-то менялось, он помогал всем, чем мог, был отличным собеседником и психологом. Эта странная смесь Анны и Снейпа… Имел экстраординарную внешность, а возможно именно из-за нее, — парень был популярен у девушек. Но скорее всего внешность тут не причем, это харизма и скрытый романтизм притягивал противоположный пол. Северус был учтивым и галантным, легко покорял сердца, но не был бабником. Эти качества затмили Снейповскую нелюдимость и конечно же достались в наследство от матери. В конце концов, все признали, что Северус хороший парень, и не смотря на то, что он принадлежал Слизерину, он имел много друзей из Гриффиндора и других факультетов. Что ж, первые впечатления, когда он только пересек порог Хогвартса, были обманчивыми. Скорее всего, парень просто приглядывался ко всему с дельной осторожностью. Новое место… А возможно та улыбка не была саркастичной, когда шляпа отправила его на Слизерин, скорее всего это был признак радости, ведь его отец тоже учился на зеленом факультете, просто он так выражает свои эмоции, а все привыкли сравнивать его с холодным монстром, который когда-то обитал в этих стенах. Мальчику позволили общаться с картиной отца, висевшей в кабинете Сириуса, который никогда не присутствовал на этих встречах, вежливо удалялся еще до прихода парня.

В середине шестого курса, как и ожидал Сириус, парень покинул школу, и вернулся только к седьмому, проходил обучение на дому. Все знали, что с ним случилось, Северус вернулся в Хогвартс уже без волшебной палочки и с возможностью управлять четырьмя стихиями. Что ж Анна превосходно научила его контролировать силу. В нем ничего не изменилась, и даже его девушка приняла парня таким, какой он есть…

Вручение аттестатов проходило на открытом воздухе. Родители смущали своих повзрослевших детей поцелуями и поздравлениями. Счастливые выпускники щеголяли в парадных мантиях и демонстрировали дипломы, перевязанные разноцветными лентами, в зависимости от факультета. А Сириус искал в толпе её… Надеялся, ждал… Она же не сможет пропустить выпуск своего сына, хотя Северус очевидно понимал нежелание матери появляться в местах, связанных с его отцом, её боль была невыносимой, но надежда не оставляла мужчину с вечно усталыми глазами. Гарри положил руку на плечо крестному, но ничего не сказал.

— Я в порядке. — Произнес директор спокойно.

— Оно и видно, твои глаза то и дело сканируют территорию Хогвартса. — С улыбкой произнес он.

Внезапно, вдалеке, у самой кромки леса, там, где лежит Дамблдор и Северус Снейп, Сириус заметил фигуру.

— Сириус…

Но он уже не слышал Гарри, его ноги сделали непроизвольный шаг. И вот, он уже шел сквозь толпу, стараясь не упускать из виду серебряные длинные волосы, бликующие на летнем солнце.

Улыбка, странная, неуместная, и почему она так плотно обосновалась на моем лице?

Я стаяла, глядя на надгробный камень, холодный, бездушный камень, пот которым был похоронен Северус. Нет, я не имела права писать эпитафии, ему бы это не понравилось, снял бы с Гриффиндора баллов двести, если бы узнал…

"Северус Снейп: 9 января 1960 — 29 февраля 1998" — Всё, что было написано на серой плите.

— Северус, ещё недавно я боялась, что больше никогда не смогу придти сюда, не выдержу. — Негромко сказал мой голос. — Оправиться? — Нет, я никогда не оправлюсь, никогда не смогу засыпать, и не видеть во сне твое лицо.

Нужда в отдыхе практически отпала, но человеческие рефлексы остались, мне нравилось спать…

— Мне было трудно найти в себе силы жить дальше, прости, что так долго не навещала тебя…

Улыбка не спадала с моего лица, и я опустилась на землю параллельно могиле и посмотрела в голубое небо, без единого намека на облачко. Странно было сидеть вот так, казалось, повернешь голову налево, а там Северус, тоже наблюдает за синевой, или пристально смотрит на меня. Я старалась не отгонять от себя это ощущение, было приятно немного пофантазировать.

— Я едва не сошла с ума от горя, первое время было особенно тяжелым, все что могла делать, это дышать, и то, хотелось перекрыть себе доступ кислорода. Северус, я так хотела смерти, забрала с собой кинжал… — Наконец голос начал приобретать нотку сдавленности, но я не позволила чувствам вылиться наружу, отправляясь сюда, обещала, что не буду плакать… Обещала самой себе. — Искала остатки воды из Шаруши, обошла всех гоблинов, которые и согласились бы мне помочь, да не могли, та бутыль по легендам была единственной… Что ж, я всё же нашла смысл жизни… Совсем скоро, я поняла, что беременна. Северус, наш сын, он замечательный и так похож на тебя. Нет, не обижаюсь, что от меня он принял только волосы… Твой характер, такой же строгий, тянущийся к знаниям, он стремится быть похожим на тебя, стремится заниматься зельями. — Мечтательная улыбка заставила мои глаза на мгновение закрыться, руки обхватили колени, а лицо подалось навстречу прохладному ветерку, что зашевелил мои волосы.

— Сегодня отличная погода, прости, я не смогла бы придти в дождь, он угнетает меня. Северус, спасибо, что не дал мне умереть, иначе не было бы нашего сына… А знаешь что? — Я наконец понимаю, что произошло тогда… Это именно сын заставил меня вернуться на землю, чтобы он смог появиться на свет.

Я втянула свежий Шотландский воздух полной грудью, затем сорвала ромашку, росшую недалеко от надгробия и поднесла к носу. Горьковатый терпкий аромат сразу напомнил мне о зельях, и о том, как они в свою очередь пахнут Северусом.

— Мир изменился после падения Лорда, даже погода стала лучше, словно вселенная избавилась от концентрированного зла. Прошло девятнадцать лет, эти годы были для меня полны смысла… Я помню слезы на своих глазах, когда впервые взяла сына на руки и посмотрела на его умиротворенное спящее лицо. Уже тогда я была уверена, что он вырастет твоей точной копией, во сне маленький Северус сводил брови, в точности копируя твою мимику, это вызывало отнюдь не расстройство. Живая улыбка была со мной с тех пор, как он появился на свет… Ты оставил мне частичку себя, не бросил… Я хочу, чтобы ты знал, что он знает о тебе всё. — Вдруг сменился голос на серьезный тон. — Не могу врать ему, он этого не заслуживает. Северус, прости, но теперь мы живем в доме твоих родителей, иногда мне кажется, что это плохая затея, воспоминания еще живы, но… — Я задумалась. — Мне действительно стало легче после переезда, спасибо Северусу младшему, это он уговорил меня переехать, тащил силой…

Я посмотрела на руку, золотое колечко, совсем простое, но невероятно изящное красовалось на безымянном пальце.

— Северус, оно просто прекрасно, прости, но после твоей смерти, я должна была забрать его, просто… Просто мне нужно было это самоутверждение. Сколько раз я представляла, как ты ведешь меня под алтарь и надеваешь его. Ладно, не буду о грустном. — я сделала движение рукой, словно отмахнулась от мыслей.

— Знаешь, я не бросаю попытки найти Мёртвую Воду, только теперь я ищу её в другом месте, в своей голове. Кажется, я близка к тому, чтобы синтезировать зелье с подобными свойствами, которое сможет подействовать на меня. Правильный путь найден, только не хватает чего-то. Восемнадцать лет я ищу способ уйти из этого мира, чтобы воссоединиться с тобой… Нет, только не ругайся, я сделаю это, когда буду уверена, что больше не нужна сыну… Поверь это будет еще очень не скоро. — Моя интонация напоминала оправдания.