Барбара: Все исчезает.

Волински: Если бы концепция по имени «мое» сознание поверила во все это, как бы она поступила?

Барбара: Если бы она поверила во все это, как бы она поступила? Ну, она бы могла построить большую стену вокруг себя, чтобы защититься от разрушения своих концепций. Словно она должна остаться в живых.

Волински: Должна ли она также сохранить свою форму?

Барбара: Да, форму тоже, чтобы сохранить свою самостоятельность.

Волински: Значит, самостоятельность равна существованию и отсутствию смерти, так?

Барбара: Так, для «моего» сознания, для этого сознания для существования необходимы время, пространство, самостоятельность, масса и все такое.

Волински: Если концепция по имени «мое» сознание сольется с концепцией существования, равного прочности, самостоятельности и определенности, что тогда произойдет с концепцией по имени «мое» сознание?

Барбара: Ну, она сможет поддерживать себя.

Волински: А если бы все эти концепции были отдельными, в том числе и постоянное, и непостоянное существование — если бы все это были отдельные концепции?

Барбара: Ну, это становится все сложнее и сложнее, и все более и более постоянным и неизменным.

Волински: Значит, сложность означает постоянство?

Барбара: Да.

Волински: «Я» этого не знал.

Барбара: Мне это кажется очевидным.

Волински: Ладно. Значит, если концепция по имени «мое» сознание сольется с концепцией по имени постоянство, равное сложности, равное существованию — посмотри, что тогда произойдет?

Барбара: Это совершенно чудесное путешествие сознания.

Волински: Верно.

Барбара: Оно так захватывает меня, что мне не обязательно испытывать все эти страдания.

Волински: А если бы концепция по имени «мое» сознание отделилась от концепции существования, от концепции постоянства, от концепции прочности, самостоятельности, стен и т. д. — если бы все это были отдельные концепции, не имеющие ничего общего между собой — что тогда…?

Барбара: Все словно исчезает, словно растворяется в небытии. Все исчезло.

Волински: До появления концепции по имени «мое» сознание есть ли ты?

Барбара: Нет.

Волински: Прекрасно.

Барбара: Сейчас я увидела, как вся ложная субличность «не существования» связана со смертью.

Волински: Теперь концепция по имени «мое» сознание, которая верит во всю эту

Вселенную, которой для того, чтобы существовать, а не умирать, нужно становиться все сложнее и сложнее — как эта концепция по имени «мое» сознание обманывает себя?

Барбара: Ну, все это обман. Вся эта конструкция — обман.

Волински: Расскажи мне, какой самообман выбрала концепция по имени «мое» сознание.

Барбара: Обман в том, что важно существовать любой ценой и формулировать все эти идеи, чтобы обосновать причину.

Волински: Причину существования?

Барбара: Конечно, существования.

Волински: Значит, вот как она обманывает себя.

Барбара: Да.

Волински: Расскажи мне еще об одном способе самообмана концепции по имени «мое» сознание.

Барбара: Ну, обман в том, что она верит в различия между сознаниями.

Волински: Зачем она это делает?

Барбара: Чтобы ощущать, что она существует.

Волински: Итак, если концепция по имени «существование и не-существование», как и как и концепция «души», позволяющие поддерживать концепцию ощущения себя существующей — если бы все эти концепции были образованы из одного и того же сознания, не имеющего с ними ничего общего, — в том числе и тот, кто осознает все это, — что тогда….?

Барбара: Ничего.

Волински: Как «ты» себя чувствуешь?

Барбара: Вроде бы нормально. Как же он хитроумно продуман — этот механизм выживания!

Волински: Если бы концепция по имени «мое» сознание была просто сгустком сознания и не имела ничего общего с реальностью, что тогда….?

Барбара: ___ (Пустота) _____

Волински: Если бы концепция сгустка сознания и образованная из него концепция по имени «мое» сознание поверили во все это, чего бы концепция по имени «мое» сознание не захотела знать?

Барбара: Я вижу внутренние картины, на которых это сознание отдельно от того сознания; затем появляется очень тщательно разработанный мир идей об этом сознании, существующем после смерти и связанным с тем сознанием, и все различные концепции сознания — на них построена целая хитроумная история, ты пишешь об этом книги, и так далее.

Волински: Итак, для этой концепции по имени «мое» сознание, если бы все эти концепции были просто сказками, созданными из ОДНОЙ И ТОЙ ЖЕ СУБСТАНЦИИ, или из одного и того же уплотненного сознания, не имеющего с ними ничего общего, что тогда…?

Барбара: Это что-то вроде… сам знаешь. Все уходит, все исчезает. В этих сказочках ничего интересного. Просто сказки… Со мной все в порядке.

Волински: Если бы концепция по имени «мое» сознание поверила в весь этот хлам, о чем бы она не захотела знать?

Барбара: Что она — просто сгусток сознания.

Волински: Почему концепция по имени «мое» сознание не хочет знать, что она создана из сгустившегося сознания?

Барбара: Потому что тогда все сказки разрушатся и исчезнут.

Волински: А если бы концепция по имени «мое» сознание была не отдельной, а созданной из того же самого сознания, что и все остальное, в том числе и тот, кто осознает все это, что тогда…?

Барбара: Тогда бы у него было причины существовать.

Волински: Итак, у концепции по имени «мое» сознание есть идея, что у нее должна быть причина существовать?

Барбара: Правильно, это выживание.

Волински: А почему концепция по имени «мое» сознание верит в концепцию по имени «должна быть причина для существования»?

Барбара: Чтобы поддерживать себя и свои хитросплетения.

Волински: Значит, если бы концепция по имени «мое» сознание не имела причины для оправдания своего существования, то…?

Барбара: Правильно, это не просто слова. Это похоже на что-то вроде исчезновения. Концепция по имени «мое» сознание исчезает, все исчезает, и нет больше такой вещи, как смерть.

Волински: Еще один вопрос. Если бы концепция по имени «мое» сознание сгустилась и создала идею по имени «мое» сознание, которая бы верила во все это, о чем бы концепция по имени «мое» сознание не захотела знать?

Барбара: У меня это смешивается со смертью моей дочери. Это похоже на нежелание знать, что все исчезнет; даже памяти о ней не останется. Таким способом я как бы пытаюсь сохранить память о ней.

Волински: Концепция по имени «мое» сознание связана с памятью о «том» сознании.

Барбара: Что касается того сознания, ты знаешь, какое важное место она занимала в моей жизни, и я хочу помнить о ней. Все дело в этом. Это так важно — как-то… (плачет).

Волински: Концепция по имени «мое» сознание, которая хочет сохранить память о ней — если бы эта концепция по имени «мое» сознание могла не хранить памяти о ней, что бы это означало для концепции по имени «мое» сознание?

Барбара: Мы опять возвращаемся к существованию, существованию любым способом. Существование включает воспоминания, которых нельзя забывать. Существовать очень важно, чья-либо жизнь очень важна — все сводится к этому, и так прекрасно сидеть здесь и ощущать все это. И думать об этом, и жить в этом; мы снова возвращаемся к цели в жизни, к тому, ради чего стоит жить, к тому, что важно и ценно в жизни, к тому, как доказать, что моя жизнь стоит того, чтобы жить, и все такое. Мы снова возвращаемся ко всему тому, что вплетено в мою жизнь, и что я должна каким-то образом тащить: «мои» воспоминания всегда со мной, и поэтому я могу помнить, что я существую.

Волински: Итак, ты существуешь, и для твоего существования нужна концепция по имени память.