В ту первую ночь в Кожаре я заснул и быстро проснулся от холода. Высунул нос из-под одеяла и увидел снежинки. Снежинки в лунном, а может, и в электрическом свете роились и мягко оседали на стол. Форточка грустно поскрипывала на ветру, пропуская в комнату снег и мороз. Бывают на грани сна и пробуждения такие моменты, когда особенно остро осознаешь человеческую беспомощность. Мне, лежащему под теплым одеялом и в теплой комнате, холодно только от того, что открылась форточка. А каково бродягам-туристам, спящим почти на снегу под защитой тонкого полотнища палатки? А у тех, пропавших, есть ли у них в эту ночь надежда и силы попасть под крышу, к людям?… Я встал, попытался захлопнуть форточку. Но оказалось, что сломан шарнир. Все же кое-как я пристроил ее к раме.

— Бесполезная затея, — пробормотал чей-то сонный голос за спиной. — Все равно отскочит. Укройтесь лучше пальто.

Уснуть больше не удалось. Уже в семь мы все — пилоты, туристы, члены штаба — завтракали в сумрачной столовой на площади. Потом ехали на автобусе. До аэродрома километра три. Автобус забрасывало, заносило, мотор то скрежетал, то облегченно рыдал.

— Ну и морозище, — со злостью сказал один из пилотов. Кажется, его фамилия Проданин. У него скуластое лицо и почти сросшиеся на переносице брови. — Хорошо, хоть ветер пока небольшой. Но все равно технари провозятся с двигателями час-два.

Проданин — командир вертолета "24". Он первым рейсом после воздушной разведки должен доставить на Тур-Чакыр группу Балезина. А вчера он высадил в верховьях Точи отряд Васюкова. Этот отряд самый большой: пятнадцать человек. С ними радист из геологического отряда — Жора Голышкин. Полковник Кротов любезно познакомил меня с текстом радиограммы, принятой в шесть вечера. "Кожар, Кротову. Идем по Точе. В устье Барымки встретились с группой манси, пришедших на оленях из Канно-пауля. Идем дальше вместе. Васюков. Передал радист Голышкин".

— Васюков с манси, по нашим предположениям, должен пересечь маршрут пропавшей группы, — объяснил бывший тут же Воронов. — Странно только, что они до сих пор не обнаружили следы. Видимо, выпало много снега.

Я уже немного разбирался в географии. Тот листок, на котором Воронов рисовал всевозможные варианты маршрута пропавшей группы, в конце концов, оказался у меня. Из этой схемы я понял, что Васюков, встретившись с проводниками-манси, должен круто повернуть на север, перпендикулярно предполагаемому маршруту пропавших туристов. Сейчас Васюков со своим отрядом находился почти в центре пунктирного овала. Этот овал — район поисков — Кротов упорно называет Бельгией. Неужели Бельгия так мала? Или, вернее, так велик район поисков?

— Васюков должен обязательно найти их следы в долине Точи, — не то говорил мне, не то рассуждал сам с собой Воронов. — Другого пути к Тур-Чакыру у них не было…

Воронов закашлялся.

— Простудился, — виновато сказал он, повернув голову ко мне. — Вот, думаю, правильно ли мы вчера решили высаживать балезинцев на Тур-Чакыре? Может быть, их прямо на Рауп? Если бы хоть один отряд зацепился за их след…

На аэродром приехали до рассвета. Сидели в пилотской и ждали вылетов. Проданин подтвердил, что раньше чем через два часа запустить двигатели не удастся. Турченко снова собрал совет.

Турченко я и раньше встречал, еще до Кожара. И всегда он на меня производил впечатление несокрушимой силы: кряжистый, с широким, словно из дерева вырубленным, лицом. И тут, в штабе, его внушительная фигура была очень заметна. Хотя он главным образом слушал. Сидел, слушал, переводя тяжелый взгляд с одного на другого. Только когда надо было решить вопрос со снабжением или, как сейчас, собрать совет, он подавал свой авторитетный голос.

Кто-то сообщил, что в верховьях Соронги есть охотничья избушка. На притоке Мяпин-Ия. Но Воронов, сверившись с картой, сказал, что приток настолько в стороне от маршрута пропавшей группы, что нет никакого смысла эту избушку искать. И тут вдруг Турченко весомо заявил:

— Я думаю, что нельзя пренебрегать ни малейшим шансом. Даже этой избушкой.

Воронов спокойно возразил ему, что обыскать весь Приполярный Урал мы не в силах. "Это будет уже не Бельгия, а вся Франция", — пробурчал Кротов. Полковник был явно на стороне Воронова. И сразу разгорелся спор вокруг главного: где искать и как искать?

Мнения разделились. По записям в моем блокноте это выглядело так:

Воронов: Пересечь радиальными выходами в нескольких местах маршрут пропавшей группы (предполагаемый), найти их следы и идти по ним.

Лисовский (командир спасательного отряда): После восхождения на Тур-Чакыр, если они на него поднимались, они могли пойти западным склоном на Сам-Чир. Эта малоисследованная вершина могла входить в один из вариантов маршрута. В этом случае они могли выйти на Покровское, без захода на Рауп. Надо обследовать Сам-Чир и высадить там отряд. Там очень глубокие каньоны, и они могли попасть под снежный обвал.

Воронов: Покровское в их маршруте я не помню. Это очень уж в стороне…

Кротов: Главное — воздушная разведка. Надо попросить из военного округа эскадрилью легких самолетов. Одними гражданскими мы не обойдемся. Только авиация может в короткий срок обшарить территорию в пять тысяч квадратных километров. А высаживать спасательные отряды где попало — значит рисковать потерять в горах еще одну группу.

Виннер: Я думаю, что несчастье с ними случилось на обратном пути, после штурма Раупа. Чаще всего неприятности случаются в конце похода. Устают, забывают о бдительности… Я предлагаю вести поиски на встречном маршруте, от Бинсая к Раупу.

Конечно, несчастье с ними могло случиться и на самом Раупе. Там есть какое-то незамерзающее озеро, в которое, как вчера рассказали местные жители, сорвались несколько лет назад две упряжки оленей с охотниками.

Турченко: Действительно, такой факт имел место. Мне об этом говорил секретарь горкома. Поэтому я считаю, нужно высадить одну группу на Раупе, а вторую бросить на поиски избушки на Мяпин-Ие. Нельзя пренебрегать ни одним шансом, и нельзя терять ни одного часа.

Воронов: Мы располагаем четырьмя спасательными отрядами. Два из них уже в горах, ищут следы. Если следы обнаружатся между вершинами Тур-Чакыр и Сам-Чир, значит, туристов надо искать на Сам-Чире. Четвертый отряд под командованием Лисовского, я считаю, надо высадить поближе к Раупу. Если позволит погода. Еще один-два отряда надо бы высадить на главном хребте между Тур-Чакыром и Раупом.

Турченко: Кожарский горком партии обещал поддержку. Сколачивают отряд из местных жителей. Я считаю, его надо бросить на поиски избушки на… на этом самом притоке…

Мансийские названия не так-то просто запомнить с первого раза. Кротов еще попытался возразить, но его на полуслове прервала диспетчерская связь. Сначала громкоговоритель доложил погоду в районе Кожарского аэропорта, а потом вызвал на летное поле экипаж вертолета "24". Проданин встал из-за стола, натянул шлемофон, перчатки, кивнул второму пилоту и штурману. Оставшиеся молча провожали их взглядами до двери.

Проданин со спасателями вылетел на рассвете. Вылетел без предварительной воздушной разведки, не зная, что его ждет в Ловани. Правда, на пути из Ловани к Тур-Чакыру ему должен передать метеосводку с Главного хребта самолет АН-2. Если он сам доберется до Главного хребта…

Сразу же после ухода экипажа Проданина Кротов по карте-миллионке начал инструктировать летчиков и туристов, летевших наблюдателями.

— Барраж на высоте триста-четыреста метров вдоль хребта. Предупреждаю экипажи: никаких вольностей и самостоятельных поисков. Пока мы не засекли след пропавшей группы, отклоняться от сетки нельзя ни в коем случае. Иначе мы не будем иметь точного представления о районе поисков. Вчерашние полеты только запутали картину. Напоминаю: сигнальные знаки: три человека буквой "П" — поиски продолжаются. Буква "Т" — требуется медицинская помощь. Крест на снегу — группа найдена.

Я тоже летел наблюдателем. Летел в самолете штурмана авиаотряда Ермакова. Это было удобно: Ермаков должен был держать непрерывную связь с аэродромом и самолетами в воздухе. Значит, я буду в курсе всех дел.