Сердце Владена оледенело. Никогда до его нынешнего приезда сюда в этих стенах не случалось такого. Никогда – до того, как он стал сильным магом, – чуждое колдовство и воля Ночи не проникали так глубоко в сердце Дийнавира. Только с его появлением здесь рука Ночи смогла нарушить древний ритуал, вывести на стене знак проклятия, овладеть разумом Барухи. Это в ответ на его оградительные заклинания Аар создал варварские стрелы, и любой удар Владена будет встречен еще более чудовищным и искусным ударом… Он привел в этот Дом тление и смерть, а думал, что может защитить его! Касла был прав, обвиняя Владена в гибели своего родича…

Он должен выбрать, пусть даже этот выбор запоздал и ничего не изменит в завтрашнем дне – для чужого, непосвященного взгляда. Пусть даже все строения здесь превратятся в груды развалин, в мертвые камни на склонах – он должен выбрать! Ведь Дийнавир – это не только стены. Треллен прав: если всеми сердцами овладеет тьма, Господину Света незачем будет возвращаться. У Аарета не было сомнений в том, на чем в конце концов остановится Владен, потому что сам он ничем не дорожил на этой земле, кроме собственного могущества.

Как можешь ты послужить своему роду, некогда присягнувшему на верность Полудню, последний потомок Дийнастинов? Чем можешь помочь своему дому, не предавая его и не подчинившись Ночи?

Отказаться от магии.

От того, что составляло суть твоей натуры, дарило сладость побед и утешение в поражениях. От того, что придавало вкус твоей жизни, до сих пор наполняло лучистым смыслом все твое существование. От таланта, данного свыше, а значит, не принадлежащего тебе, но ставшего главной частью твоей души, вросшего в твою плоть, дарящего тебе надежду и наслаждение даже в минуты самых страшных разочарований и бед. Данного – чтобы однажды ты мог заплатить эту цену для спасения не тела, не стен и кровли, не того, что снаружи, а того, что невидимо глазу, но без чего все видимое теряет смысл.

Отказаться от магии…

Как ты можешь спасти Дийнавир? Откажись от своей магической сути и умри в бою.

Волшебник так долго стоял, погруженный в свои мысли, что очаг почти погас. Владен подбросил дров. Разгоравшееся пламя больше не будило соблазнов. Казалось, ничей взгляд уже не выискивал мага и не старался заглянуть в душу, и никакие смутные желания не будоражили ее… Только неприятное дуновение ветра, невесть откуда взявшегося в комнате, вдруг коснулось щеки – Владен прочел в нем чувство, похожее на озадаченность. И все.

Сумерки кончились, вокруг Дома на Перевале сгустилась ночь, и рассвет был более чем далек. Нужно было успокоиться, собраться с силами перед завтрашним днем… Поколебавшись с минуту, наследник Дийнастинов лег и погрузился в недолгий, но глубокий сон.

Весь юго-западный склон ниже Дома на Перевале, насколько хватало глаз, был теперь утыкан вражескими походными палатками и шевелился, как гигантский муравейник. К полудню ближние границы лагеря приобрели вид стройных темных линий и ощетинились остриями копий. Поволновавшись немного на месте, живой вал лениво, словно нехотя, качнулся вперед и, презрев все природные законы, сминая редкий кустарник, медленно потек вверх, к стенам Дийнавира. Казалось, мрачное западное море, перекатившись через весь Аар, теперь захлестывает горы. Серое небо висело совсем низко, мягкие лоскутки проплывающих над Дийнавиром облаков, казалось, задевали за кровли.

Треллен, по-прежнему бледный, но облаченный в боевые латы, стоял, опираясь на руку Анеки, возле узкого окна дозорной башни и следил за началом битвы. В другой руке Анека держал легкий щит, готовясь прикрыть старого господина от вражеских стрел. Владен смотрел на приближающееся войско Аара из соседней бойницы. Он тоже был в доспехах. У выхода ждали несколько юнцов, готовые бежать с господскими приказами к Маргонику и другим военачальникам.

– Хорошая выучка, – бесстрастно оценил вражеское военное искусство Треллен. Его глаза, несмотря на возраст, глядели зорко.

Анека и Владен переглянулись и промолчали.

Подойдя ближе, передние шеренги вдруг пустились бегом, а из следующих за ними ввысь поднялась туча стрел. Со стен посыпался ответный дождь, в узкие окошки ворвался шум множества голосов, крики и скрежет доспехов…

– На что они надеются? – пробормотал Анека. – Как собираются взбираться на стены? Ведь ни у кого из них нет лестниц!

– Они и не подходят близко, – заметил Треллен. – Словно чего-то ждут… Что это? Уже отступают?

Казалось, это так, но вскоре враги повторили эту уловку еще раз. Они не подходили вплотную и не пытались штурмовать стены, их отряды, как волны прилива, то приближались, вызывая со стены целый ливень стрел, то снова откатывались назад.

– Хотел бы я знать, чего они хотят? – крикнул Треллен.

Владен отпрянул от окна, поняв.

– Они выманивают нас на стены!

Он выскочил на узкую площадку снаружи, и тоже закричал, стараясь перекрыть шум:

– Уходите вниз! Все к дому! Прочь!

На него взглядывали с удивлением и отворачивались: господином здесь по-прежнему был Треллен.

– Торопитесь! Здесь не останется живых!

Его не слушали. Вокруг свистели стрелы.

– Уходите! – услышал он рядом. Позади него стоял Дийнастин-старший, опираясь на плечо Анеки. – Слушайте, что сказал ваш молодой господин! Отходите к дому!

Только теперь люди начали отступать, покидая стену. Мальчики-гонцы со всех ног бросились передавать приказ дальше. Владен повернулся к лекарю и дяде.

– Что все-таки происходит? – спокойно спросил Треллен.

Его племянник не успел ответить. Их вдруг словно накрыло мягким прозрачным колпаком. Все звуки исчезли, люди открывали рты, как будто крича, но криков не было слышно. Мир покачнулся, на несколько мгновений завис в неустойчивом положении, а потом медленно, нехотя вернулся на место. И в тот же момент уши пронзила резкая боль, а потом сквозь набившийся в них плотный воздух снова послышались шум, голоса и отдаленный грохот. Лестница под ногами содрогнулась. Владену было видно, как на юго-восточной стене – там, куда ударило заклинание Аарета, защитники Дийнавира падают как подкошенные.

– Вниз! Вниз! – звук собственного голоса отдавался в голове болезненным набатом.

Они спустились, ощущая, как вздрагивает камень. По кладке башни бежали трещины. На стенах царила паника. Вдали снова раздался грохот, налетел вихрь – уже ослабленный, растративший силы отголосок удара, – и Владен увидел, как над мощной стеной, ограждавшей Дийнавир на юго-западе, встало облако пыли. Опять заложило уши, но даже так были слышны вопли ужаса и боли.

– Аарету надоело тратить на нас время, мой господин, – крикнул наследник Дийнастинов, сам не понимая, что больше пытается перекричать – окружающий шум или свою глухоту. Каждое слово было иглой, пронзающей виски. – Он разрушит стены с помощью заклинаний, а войско войдет потом. Наше оружие бессильно против его магии. Все, что мы можем – это укрыться в усадьбе, но и там долго сопротивляться не получится…

Владен подставил дяде плечо. Они спускались, уже не обращая внимания на происходящее вокруг. Дийнастин-младший заметил только, что мертвых было много, особенно внизу, под стенами. Кое-где шевелились оглушенные, но некому было им помочь. Он с отчаянием понял, что все кончится даже стремительнее и страшнее, чем он предполагал…

Двое ратников задержались возле них. Младший, с закопченным лицом, на котором ярко блестели серые глаза, отодвинул волшебника в сторону:

– Дайте мне, господин!

Он был выше и крепче Владена, и видно было, что ноша ему не тяжела, а скорее отрадна: среди всеобщего смятения он нашел дело, которое позволило ему хоть ненадолго забыть о собственном бессилии.

Его старший спутник, из-под кожаной головной повязки которого торчали взмокшие седые пряди, напротив, чувствовал себя потерянно.

– Колдовство! – с отчаянием сказал он и оглянулся. В его взгляде была мука. – Да разве ж они смогли бы взять нас, если бы не проклятое колдовство!