— Господин генерал, у меня есть несколько мыслей, которые возможно позволят нам добыть нужные нам рабочие руки и наживут мне любое необходимое количество врагов…
Давным-давно в Арморике маленькому де ла Ну рассказали сказку о человеке, который обидел фей Броселианда и они его прокляли очень изобретательным образом: «чтоб все твои желания сбывались!». Дослушав соображения капитана до конца, генерал вспомнил эту сказку и удивился — да сроду же не посягал на честь этих самых фей, так за что, спрашивается?
У принца через полгода будет здесь множество врагов — и от его идеи совершенно невозможно отказаться.
— Вы мне вообще часто не доверяете, — смеется коннетабль.
— Как правило, вы именно этого и хотите, не так ли?
— Но вы всегда делаете один лишний доворот.
Если бы генерал всегда верил своим глазам, едва ли бы он принимал сейчас в гостях герцога Ангулемского. Наверняка ограничивался бы положенными письменными докладами — и не более, ибо сменив климат бывший подчиненный решительно поменял еще и тактику. Раньше, чтобы рассориться с ним, нужен был хотя бы разговор, а через год после взятия Арля, уже хватало одного взгляда.
А еще ходили истории, всех на севере ошеломлявшие. О жестокости… ну это было еще хоть как-то понятно, северные нормы, будучи перенесены на юг, удивляли многих, а Его Светлость еще и решения обычно принимал быстро и без всяких внешних признаков беспокойства, тут еще можно ошибиться. Сами-то кампании были куда как аккуратны. О полном презрении к нижестоящим — это о ком? О переходящей всякие пределы мстительности. И о нежной любви и согласии с Его Величеством и соучастии во всех монарших затеях. Истории накапливались, начали появляться и очевидцы.
Молодой генерал, встреченный де ла Ну в Лютеции, куда оба приехали — так совпало — по сугубо личным делам, всем своим внешним видом удовлетворял представлениям о том, на что должен быть похож принц этой династии с подобной репутацией. От блеска — золото и отборные драгоценные камни, — слепли глаза, от выражения лица Его Высочества — никому не адресованного — сводило скулы. Пожалуй, слухи и сплетни были слишком деликатны.
И на отсутствие свиты, охраны и сопровождающих пожаловаться было грех. И даже слепому было видно, что для герцога Ангулемского это всего лишь предметы обстановки. Мальчик, который не хотел тащить посторонних в свои «непростые отношения» с королем, по всей видимости, умер. Где-то по дороге между Каеном и Арлем.
Того нельзя было жалеть, но можно было любить и уважать. А этого — только ненавидеть.
Две свиты без труда разминулись на улице: де ла Ну скомандовал своим податься назад, в переулок. Пусть Его Высочество проезжает со всем почетом. Я не знаю этого человека, нам не о чем говорить.
Днем генерал спокойно занимался делами — не первый это был случай в его жизни, и не самый болезненный, если честно — а к вечеру почувствовал беспокойство и что-то вроде ломоты в костях… так по осени лихорадка стучится к человеку как вежливый гость в окошко. Справиться с такой лихорадкой просто — генерал написал записку, быстро получил ответ, подождал, пока стемнеет — да и отправился на левый берег. В почтенный торговый квартал вокруг церкви Святого Михаила.
Встретили его не так, как обычно. Не так, как молодая вдова принимает впервые за полгода заглянувшего к ней доброго друга. Так уж, скорее, встречают задержавшегося вечерком мужа — припасенной еще с обеда жалобой на работника. Наведи-ка, милый, порядок в доме, а потом уж тебе и ужин, и любовь с лаской. Непременно и в двойном размере, но сначала — порядок. Прием слегка озадачивал.
Источник беспорядка обнаружился наверху. Сидел в кресле — и без обычной своей натянутой осанки сидел, удобно развалившись, и с интересом взирал на де ла Ну.
Удивления генерал скрыть не сумел, да и не пытался.
— Эта замечательная дама улыбнулась мне из окна сегодня утром, — пояснили из кресла. — Я решил, что это лучше, чем бросать монетку.
— Я ему три раза сказала, — вздохнула, впрочем, без особого возмущения, Мари. — Три раза я ему сказала, что я… по сердечной склонности, а не…
Завтра — и послезавтра, и через год, — почтенная вдова будет рассказывать соседкам, кто именно залез к ней в окошко, и какие чудеса добродетели она проявила, не соглашаясь на дерзкие предложения принца крови — ибо один любовник у молодой вдовы, это еще куда ни шло, а два — это уже публичный дом какой-то. Хоть и для титулованных особ. А сегодня она, конечно, будет вознаграждена за неслыханную стойкость, но — позже, позже…
— Мари, подай нам вина.
Про господина генерала Валуа-Ангулема говорили многое разного. О жестокости говорили, о злопамятности, о невероятной даже для принца гордыне и так далее. О том, что он не пропустит ни одной юбки. О том, что он не пропустит ни единой возможности показать, кто есть кто. И никогда — о том, что он имеет привычку оскорблять кого-то подобным образом.
Он не соблазнял жен неприятных ему людей — и не уводил у них любовниц, даже случайных. Ни раньше, ни, если верить слухам, даже теперь. И вряд ли он решил начать с де ла Ну. Ломота в костях снова напомнила о себе.
— Вы могли найти иное место для встречи. — Обращение он опустил, не мог пока выбрать.
— Наверное, но так, по-моему, смешнее. И выходов больше. — Незваный гость поднял голову. — Я подумал и решил, что события будут развиваться так: сначала вы меня похороните. Потом все же задумаетесь и начнете сопоставлять слухи и факты. К сожалению, если сопоставлять их тщательно, кое до чего докопаться можно. Вы — докопаетесь. После этого вы начнете искать встречи со мной. И уж этим наверняка привлечете… ненужное внимание. Поэтому лучше поговорить сейчас. А здесь — прекрасное место. И если выйдет шум, все легко превратить в анекдот. Или в что-то более серьезное, но тоже не имеющее отношения к политике.
Вот теперь все сошлось. Незваный гость был прав, де ла Ну докопался бы. Отошел от первого неприятного потрясения — и начал бы задумываться, а, натолкнувшись на странности, попросил бы уточнений. Лишний кусок дороги, который можно и нужно срезать. Они могли бы потратить на эту ерунду не меньше года…
Значит, бывший подчиненный затеял-таки большую игру. Для этого и маскировка, для этого и нужно прятать даже встречу с бывшим наставником и сослуживцем. Чтобы, если Его Высочество проиграет, король не принялся проверять все пересечения и связи. Определенно, этот молодой человек кое-чему научился.
Генерал опускается в кресло. Мари — очень разумная женщина. Никакого вина она, конечно, не принесет, пока ей об этом не напомнят. А напоминать придется громко, потому что дверь закрыта и дверь смежной комнаты тоже закрыта. Ничего не подслушаешь, даже если захочешь.
Очень толковая и рассудительная женщина, хотя, наверное, она слегка обижена тем, что в окно ночью лезли — не к ней. Впрочем, об этом никто не узнает, так что соседки все равно сгрызут локти от зависти. И генерал, и принц — и все к одной-единственной Мари… черти ей ворожат, что ли?
О существе дела незваного гостя спрашивать не нужно. Достаточно того, что он сидит в кресле напротив. Понятно, и зачем такая репутация, и почему такие слухи — и, главное, почему все в один голос твердят, что герцог Ангулемский — вернейший слуга Его Величества, ближайший сторонник и воплотитель всех королевских устремлений. Никто же не поверит, что Валуа-Ангулем пилит сук, на котором сидит…
Даже если вспомнить предысторию… Вернее, с какого-то момента и предыстория начнет работать на легенду, просто к множеству нелестных определений добавится еще одно: предатель.
— Вы неправильно меня поняли, — гость, кажется, двигает только губами. — Если бы не это случайное столкновение, я не искал бы с вами встречи. В том числе и потому, что то, что вы слышали — уже наполовину правда. И, вероятно, доля правды будет со временем увеличиваться.
— Это должно меня беспокоить? — усмехается де ла Ну. — Хорошо, что это пока еще беспокоит вас.
