— Наверное… наверное. Если при дворе безнаказанно ходит такой слух, значит, было что прятать. А такой страх — он только растет. И требует… Я думал, все много хуже.
— А что думали вы?
— Его Величество заключил договор. Галлия отберет у нас часть побережья. Как бы военной силой. Включая Тулон, но не далее. Спасет от нас, а владельцам не вернет. В обмен — мир по всей границе. Силы под моей командой увеличат вдвое. А те десять тысяч начнут наступление на севере. На севере, Дени. Если бы де Рэ был жив, кому пришлось бы отдавать командование?
— Чем бы он мешал на севере? — удивляется де Вожуа. — Только тем, что рвался в генералы?
— Он бы обломал этих новобранцев под себя — тем более, что он тоже вильгельмианин. Его люди, его области, его армия, Дени. Я боялся, что его убили только потому, что он стал бы слишком силен. Верного человека, неприятного, но верного, просто за то, что слишком много может…
— А я боялся, что его решили убить нашими руками — так и оказалось.
— Нашими и его собственными. Если бы не ваши новости, я бы просто не знал, что делать…
— Знаете, господин генерал, — говорит Дени, — если мне без опаски сообщили этот слух… наверное на самом деле все не так. Совсем. Я уж скорее поверю, что Его Величеству очень нужно было убедить всех, и нас, и де Рэ, и Толедо, и Аурелию, что войск больше не будет. А еще мешал слишком честолюбивый и жадный до чинов любимец супруги. Вот он и убил двух гусей одной стрелой. А третий, жареный, сам в дымоход свалился…
— Это само собой… Само собой. Цена, Дени. Цена.
— Полтора полка? — де Вожуа пожимает плечами. — За возможность ввести в действие сколько — тысяч двенадцать?
— В дело вводится вдвое больше. Но платили не за это и не только так…
— За все сразу, наверное. Его Величество не станет действовать по одной причине, даже такой. Нам… повезло с королем. — В предыдущее царствование Дени был слишком молод и не интересовался политикой, но тогдашние дела помнят старшие офицеры, помнят родители. — Только очень… тошно понимать, что из нас сделали ту же чокнутую марсельскую сволочь, чтоб ему в Аду гореть…
Генерал закрывает глаза.
— Слухи прекратятся, Дени. Они невыгодны и они прекратятся. А тех, кто останется глух, окоротят снизу, когда всем станут известны подробности дела… почти все подробности. Нам и правда повезло — этот случай не повторится. А то я… был очень близок к тому, чтобы повести себя совсем неразумно. Когда меня поблагодарили за то, что я удержался от скоропалительных действий.
— Вы? — качает головой Дени. — Как мне помнится, вы и с самого начала были против таких действий…
— Его Величество, кажется, вполне понимал, в какое положение меня поставил.
— Вероятно, — кивает советник. — Вероятно…
Он помнил, что творилось в лагере, как текли лица людей, какой волосок — тот самый, из притч — отделял армию от превращения в толпу. Как генерал шагнул в этот котел. Дени не помнил, что говорил де Рубо. Вернее, помнил, но того, что он помнил, не могло быть, какой там сократовский диалог, рев стоял такой — сигнал к построению не услышишь… а вот что-то они услышали. Потому что голос у генерала — негромкий. Даже когда он кричит, а он не кричал. Вы видели? Кресты на стенах видели, конечно, не все — но все уже знали. Скажите мне, кто способен на такое? Рев… в нем не выделишь сути, но знаешь ее сам — трусы, подлецы, мразь безбожная… Если трус, подлец и безбожная мразь напрашивается на атаку — что это значит? Медленно проворачиваются жернова. Это значит, что он готов, что там ловушка, что… но нельзя же! Вы знаете, почему это случилось? Да, уже знают, слухи разошлись… все обо всем знают, про намечавшуюся казнь и про ворота. Нас хотят поймать второй раз… но нельзя же… Восемь лет назад у нас отобрали Арль. Не рев. Гул. У нас отобрали Арль — и мы вернулись обратно. И взяли больше, чем было. И возьмем еще. Да, говорит большое существо, опять почти не толпа… мы придем, когда выберем. Мы сделаем все как нужно. И спросим, со всех, кто отвечает за это. Так, как следует. Тогда, когда хотим.
Его Величество ничуть не сомневался, что генерал де Рубо удержит армию от мятежа даже после того, как создал причину для этого мятежа. Дени не в первый раз радуется, что он незнатного рода, в наведении порядка в штабе понимает много лучше, чем в фортификации и построении войск, что у него нет и не будет покровителей при дворе Его Величества. Что ему никогда, никогда, и еще чертову уйму раз никогда не оказаться ни на вершине крепостной стены лицом к лицу с королем, ни во главе армии Арелата. Господь милостив. Не светит. Игры высших нам не по плечу и не по силам.
Он ничего не способен изменить, может только выполнять свой долг. Но дай Бог справиться хотя бы с этим. Уже много. А выше могут потребовать такого, что, право же, начнешь завидовать покойному де Рэ.
Много позже, уже после ужина — все пребывание в замке на перевале заняло сутки, и на ночь глядя извольте отправляться за армией, — Дени наконец-то начал укладывать в голове разрозненные фразы, события и факты. И сильно удивился. Сначала допил вино: ночью в горах холодно, ехать далеко и долго, так что лишняя кружка горячего вина с медом и пряностями не помешает. Потом только, уловив момент, когда генерал на какую-то минуту выпал из глубокой задумчивости, начал задавать вопросы. Первым — главный.
— Что же теперь будет?
— Пока не знаю. Мне приказано взять Марсель, отбиться от коалиции и к началу осени попробовать взять Нарбон. Попробовать, — улыбается генерал. — Весь расчет стоит на том, что противник придет позже и куда меньшим числом. Им придется отвлечь часть войск на север.
— Те самые десять тысяч, которые нельзя было давать де Рэ. Кто будет ими командовать — и кто будет с той стороны?
— Я полагаю, Его Величество поедет на север сам. Так проще справиться с религиозными разногласиями… и проще объяснить, почему мы прозевали вероломное нападение со стороны Галлии — и не успели ничего предпринять.
Из раскрытого окна тянет вечерней прохладой. В замке тихо. Толстые каменные стены надежно глушат любой звук, да и в присутствии Его Величества немногие решаются шуметь или просто повышать голос без повода — в качестве повода же сойдет разве что конец света, или, на худой конец, пожар. Так тихо, что кажется, слышно как загораются звезды: ангелы Господни тихонько бьют кремнем по кресалу, искры падают на небесный трут. А некоторые — на землю.
Две войны сразу, думает Дени. Север и юг. Мы так уже воевали — начали до моего рождения, закончили в год воцарения Его Величества Филиппа. Когда потеряли все, во что не вцепились зубами — но и после того до кучи потеряли Арль. Тогда все требовали от короля… примерно того же, что от генерала де Рубо под стенами Марселя. Немедленно броситься в драку. Отомстить, вернуть, завоевать, победить… а король сказал «нет». И говорил «нет» десять лет подряд, кто бы ни требовал войны. Были заговоры, были попытки спровоцировать, интриги… Теперь у нас несколько меньше старых влиятельных родов, заметно меньше генералов — и стать генералом можно лишь в случае безоговорочного подчинения Его Величеству, главнокомандующему армии Арелата. И очень много свободных денег — об этом уже все знают. Столько, что удалось купить старого хитрюгу Тидрека, а он дешево не берет. Столько, что, оказывается, Арелат может перекинуть на юг почти четверть сотни тысяч солдат к началу осени, а сколько — и куда? — к весне?..
Это может быть внушительно. Может. А вот станет ли?..
— Вероятнее всего, Его Величеству придется иметь дело с де ла Валле. Что очень хорошо. Я тут почитал то, что удалось получить из Орлеана… лучше, чтобы это был де ла Валле.
— Тогда герцог Ангулемский придет на юг, — напоминает Дени.
— Да… и очень жаль, что этого не произошло раньше.
— Де ла Валле проще разгромить, господин генерал. А поскольку мы будем воевать на землях Аурелии, его стиль войны — забота его короля.
— Его Величеству придется жонглировать… очень разными людьми, с самыми разными настроениями. Такой противник ему подмога. А на нашей стороне теперь цифры и линия обороны.
