– Это бунт! – майор наставил пистолет на Масканина. – Сдать оружие, поручик!

Масканин медленно попёр на майора, но сделал только два шага. Кто-то крепко схватил его, зажав словно в тиски.

– Не дури, Макс… – прошептал на ухо Пашка Чергинец.

– Я щас кончу эту крысу! – прорычал Масканин.

– Не дури, говорю! Под трибунал захотел? Максим вырвался, отбросив Чергинца наземь. И напирая на майора, прошипел:

– Вытащил, стреляй! Бздишь, подонок?!

Майор отступил на шаг, хотел что-то сказать, но схлопотал камнем в висок. Это был именно камень, небольшой такой камешек, прилетевший из сбежавшейся на крики толпы. Интендант обмяк и сложился, будто ему стержень какой-то вырвали.

Масканин огляделся и сразу понял, кто бросил камень. Зимнев. Слишком он заинтересованно смотрел на интенданта, словно до сих пор провожая свой бросок взглядом. А рядом с прапорщиком стоял и лупал глазёнками Ковалёнок, очумевший от только что завершённой сцены. Встретившись глазами с ротным, парнишка несмело улыбнулся и изрёк:

– Этот майор переживательный какой-то. Хм… В обморок упал.

Мда, это Ковалёнок. Вот так рождаются анекдоты. Правда, ситуация не смешная, не будет нового анекдота. Однако, молодец, хорошая версия, жаль не правдоподобная.

– Живой, – сообщил Чергинец, обследовав интенданта.

– Такого лба и снаряд не возьмёт… – прокомментировал кто-то из егерей.

– Давай, Пашка, дуй к Осадчему, – обратился Масканин. – Пусть оберарцт своих раненых готовит.

– Сделаем… – Чергинец хекнул, в глазах его мелькнула задоринка.

– А ты, Вадик, займись разгрузкой машин. А этого выродка расфуфыренного куда-нибудь подальше оттащить. Зимнев кивнул, отошёл и начал раздавать команды.

– Ну что, добрый молодец, – подошел Масканин к тыловику, старшему среди остальных солдат майора. – Силаев твоё фамилие?

– Так точно! – солдат вытянулся в струнку, всем видом изображая бравость. Голос, однако, его дрогнул. – Младший сержант Силаев!

– Из какой части?

– Э-э… Сто второй отдельный батальон материального обеспечения управления тыла пятой армии!

– Как по писанному шпаришь. Прямо находка для шпиона, – Масканин оглядел огорошенных тружеников тыла и дал команду: – Строй личный состав, сержант.

– Есть! Отделение, становись!

И отделение живенько выстроилось. Водители отдельно от остальных. Лица у всех растерянные, настороженные. Все при оружии, это хорошо. 'Разнорабочие' бойцы с драгунскими самозарядными карабинами КС, водители с обычными армейскими 'Сичкарями'. Гранат и противогазов ни у кого нет. Это плохо.

– Ну что, орёлики… Есть среди вас жаждущие стать пехотинцами? Если есть добровольцы, два шага вперёд. Но, прежде чем принять решение, знайте: вас могут убить. Или хуже того…

Перед тем как толкнуть речь, Масканин всё взвесил. За инцидент с майором от трибунала не отвертеться. Эта мразь обязательно дело раздует. И за 'вербовку' тоже по головке не погладят. Но это будет потом. Если ещё будет. Дожить сначала надо. Кроме грядущих кар начальственных, есть ещё и заботы дня сегодняшнего. Роте предстоит брать населённый пункт. Потери большие, поэтому и занялся поручик очередной авантюрой – 'вербовкой' подвернувшихся тыловиков. Лишние бойцы как раз лишними не будут.

– Итак, орёлики, есть желающие поучаствовать в войне?

Масканин прошелся вдоль строя, всматриваясь в лица. Некоторые откровенно скучали, что ж, и такие особи попадаются. Но большинство как будто загорелись изнутри. И понять их можно, третий год войны, а они все в тылу сидят. Призывники не выбирают где служить. Это так, но что они расскажут дома после войны? Как будут в глаза смотреть настоящим фронтовикам? Вот такие были их нехитрые мысли. Парни молодые, крепкие и в тайне не довольные местом службы. И не задумываются они, что без их каждодневного труда тем же солдатам на передовой не обойтись. На такой элементарно просчитанной психологии и построил свой коварный расчёт Масканин.

'А ведь сволочь я в чём-то, – подумал Максим. – Их смерти на моей совести будут… Всё! К чёрту нюни!'

– Вижу, вы подумали, взвесили, обсудили с внутренним голосом. Добровольцы, выйти из строя.

Из четырёх водителей вышли два. Из остальных на месте остался только один. Очень даже не плохо.

– Э-э, пардон, мужчины. Водителям встать в строй. Вам сегодня работы хватит, – Масканин повернулся к сержанту. – Силаев, ты как?

– Я с вами, командир! – сержант даже удивился вопросу.

– Ну добре. Твоё отделение войдёт в состав первого стрелкового взвода. У взводного получите противогазы, шанцевый инструмент и гранаты. А сейчас поступаете в распоряжение прапорщика Зимнева. Надо раненых погрузить. Вопросы есть? Смелей, если есть.

– Как нам с майором Ломарёвым быть, когда он очнётся? – спросил Силаев.

– Вам-то? Да никак! Заявите потом… – поручик хотел было сказать 'своим командирам', но остановился, всё ж таки эти парни и для него теперь не чужие. – Скажите, что выполняли приказ старшего по званию. Какой с вас спрос? 'Расхлёбывать мне одному', добавил он про себя.

'Как медленно время тянется', подумалось Масканину, когда пришёл приказ выдвигаться. После взятия траншей и до приказа, все события уместились в какой-то час с небольшим.

16-я рота подошла к Дамме быстрым маршем. Ротные миномёты и станковые пулемёты были погружены на БТР. Хоть и старенький Б20, но выручал он не раз, как сейчас, например, простым транспортёром работал. А там видно будет, глядишь, и в атаке поддержит.

От НП 13-й роты, взявшей деревню в полукольцо, до захваченных окопов было метров сто пятьдесят, а от них до окраинных домов ещё метров двести. В деревне не осталось ни одного целого дома, некоторые горели, большинство же частично повреждены при артобстреле.

Между вольногорами и засевшими в деревне хаконцами велась вялая перестрелка. В основном хлопали винтовки, пулемёты напоминали о себе реже. Изредка на Дамме падали мины батареи Танфиева. Миномётчики работали по окраинным домам, где засекались маневрирующие пулемётчики врага. Иногда расчёты 'хикмайеров' не успевали покинуть позицию и гибли. Снайперы из деревни уже не стреляли, они выжидали удобного момента, предпочитая до поры не выдавать себя, так как их отслеживали снайперы 13-й роты.

По позициям егерей вела беспокоящий огонь батарея 'Вотанов' – самоходных башенных 120-мм миномётов, стоявших в нескольких километрах от Дамме. В том, что это были именно 'Вотаны', Масканин не сомневался, характерный вой вотановских мин он бы не спутал ни с чем другим. Хаконские 'Вотаны' были единственные в мире башенные миномёты. Масканин не знал, почему подобных артсистем не было в других армиях, может конструкторские трудности, а может они и нахрен никому больше не нужны. Миномёты били почти не нанося ущерба, работая по старым данным. С артиллерийскими наблюдателями, видимо, у хаконцев напряжёнка была. Большое спасибо за это снайперам Бембетьева.

На НП, где, по словам егерей из тринадцатой, находился сейчас Бембетьев, Масканин застал Аршеневского. Комбат методично осматривал поле боя в пехотный перископ, что-то неразборчиво и тихо ворча и поцокивая изредка языком. Он был в своей манере, иногда, бывало, носком сапога поковыривал что-нибудь.

Оторвавшись от нарамника перископа, Дед протянул руку Масканину, когда тот доложил о прибытии, и спросил:

– Арткорректировщики с вами?

– Так точно.

– И где же старший? Почему не соизволил показаться?

– Осматривается, господин подполковник. Скоро заявится.

Дед выразительно фыркнул. Огляделся по сторонам, присел на поставленный торцом пустой ящик.

– Курите, господа, – разрешил он, доставая мятую пачку 'Северной звезды', и жестом показывая, что можно присесть.

Бембетьев уселся на ящик, а Масканин пристроился на бог весть откуда взявшуюся здесь табуретку. Хорошая такая дубовая табуретка, лакированная и, к удивлению, не поцарапанная.

Бембетьев достал растрёпанную 'Дельту' и хмыкнул. Пачка отсырела, пришлось ему сегодня побегать, попотеть.