— Уяснил. Мне бы, товарищ, хотелось чуть поподробнее узнать о том Студенте, через которого я выйду на связь с Соловым. Что из себя представляет среда, в которой обретается вышеназванный Студент? Знание обстановки иногда может сыграть существенную роль в нашем деле.

— Отлично понимаю, — сказал Феликс Яковлевич, перенесясь мысленно в те далекие восьмидесятые годы, когда так удивительно легко проваливались явки и когда такой страшной ценой платили молодые пролетариатцы за эти провалы. — Отлично понимаю. Среда, окружающая Студента, для Киева необычна. Это молодежная группа из юношей польского происхождения, примыкающая к так называемой «Польской организации войсковой», сокращенно — «ПОВ».

— Что же это за войсковая организация? Откуда она там взялась?

— Да вы, наверное, знаете, что Временное правительство поощряло идею создания польских легионов, которые должны были действовать на оккупированной немцами земле Польши? Остатки их объединились еще в семнадцатом году. Мечтают об отторжении западных земель Советской Республики и присоединении их к буржуазной Польше. Теперь, надеюсь, вам понятно, почему важно иметь своих людей в этой организации? Тем более, что «ПОВ» располагает большими запасами оружия и боеприпасов.

— Откуда оно у них?

— Припрятали при ликвидации легионов. Через своих людей в «ПОВ» мы имеем доступ к секретным службам Деникина, Петлюры и Пилсудского. Отступая, контрреволюция будет стараться вывести из-под наших ударов как можно большее число боевых частей, чтобы потом, собравшись с силами, открыть новый фронт. Поэтому в и должны передать Соловому недавно выработанную Зафронтовым бюро директиву: «Всем повстанческим войскам Украины немедленно открыть военные действия против Деникина». Необходимо нападать на отступающие деникинские части, не давать им разрушать железнодорожные пути, станции, мосты. Нами предусмотрены возможные пути ухода противника. В этих направлениях и должны действовать партизанские отряды.

— Задача ясна.

— Прекрасно, — удовлетворенно сказал Феликс Яковлевич, — а теперь давайте повторим все сначала. Не забыли?

— Кажется, нет. Столовая по улице Рейтарской, где питаются студенты-поляки.

— Верно. Фамилию помните?

— Да. Юзеф Борисковский.

— Каким образом вы с ним знакомитесь?

— Смотря по обстоятельствам. Главное — наедине. Подойти и сказать: «Нечипор просил помочь устроиться на работу». Он спросит: «Какой Нечипор?» Я отвечаю: «Нетреба». «Ах, Нетреба! Так бы и сказали сразу. Ну что ж, чем смогу, тем помогу». Вот и все.

Кон улыбнулся. Потом подал руку:

— Желаю успеха. И не позже, чем через неделю, жду ответа о встрече с Соловым.

Через два часа в сумерках по узкой лощине нешибко проскакал взвод Конной разведки. В заброшенном хуторе разведчики напоролись на засаду и были рассеяны. Однако один из разведчиков неожиданно повернул коня, перемахнул через поваленный плетень в заснеженный сад, среди голых деревьев которого скапливались потемки. Красные конники пустили ему вдогонку несколько залпов, но, заметив пытающийся отрезать их отряд казаков, ускакали в сторону расположения своих частей. Дезертира сдернули с коня и, связав руки, повезли в штаб. Дезертир боялся только одного: как бы гарцевавший рядом пожилой кубанец-вахмистр не смахнул ему голову своей обнаженной шашкой…

К Киеву рвались две вражеские силы. Со стороны Полтавы, стремясь прорвать линию обороны 14-й армии Южного фронта, наступал Деникин. С запада прокладывали дорогу в бесконечных ожесточеннейших боях армии Петлюры и Пилсудского. Обе наступающие силы старались опередить друг друга. Деникин хотел помешать Пилсудскому в его намерениях расширить Польшу «от моря до моря». Белополяки и петлюровцы возымели желание опередить русского генерала и поставить его перед совершившимся фактом захвата столицы Украины.

Белополякам и петлюровцам противостояла 12-я армия Западного фронта, ее передовые соединения — 44-я дивизия Щорса и 45-я дивизия Якира, в которую входила кавалерийская бригада Котовского. Бойцы сражались с крайним напряжением сил. В одном из боев погиб Щорс. 30 августа Киев пал. Ворвавшихся в него петлюровцев на другой день вышвырнули деникинцы.

Представитель редакционно-издательской комиссии Польского бюро при Реввоенсовете фронта и член Зафронтового бюро, руководившего деятельностью подполья и партизанскими операциями в тылу врага, Феликс Кон в своих брошюрах, предназначенных для солдат, использовал информацию, добытую непосредственно на полях сражений. В середине октября он — на центральном участке Южного фронта, где шли самые ожесточенные бои. Была поставлена наитруднейшая задача: наступлением на Харьков вбить клин между Добровольческой и Донской армиями Деникина, прорваться в тыл и тем самым остановить наступление противника в глубь Украины.

В передовых частях группы Феликс Яковлевич неожиданно встретился с Глафирой Ивановной Окуловой, которая, как оказалось, заведовала политотделом армии. Ровно два десятка лет минуло с их последней встречи в Минусинске. Тогда Глафиру Ивановну, тоненькую стройную гимназистку с длинной косой, сосланную под надзор полиции по месту жительства родителей, известных золотопромышленников, все близкие называли «солнечным зайчиком». Тогда она носила белое платьице с черным бантом на груди, а теперь Кон видел перед собой средник лет женщину с обветренным лицом с заострившимися скулами, с плотно сжатыми тонкими губами, в сапогах, в кожаной тужурке, подпоясанной широким офицерским ремнем, с наганом в потертой кобуре. На коротко остриженных темно-русых волосах — меховой берет, на шее — грубовязаный шарф; короткая юбка, лишь чуть закрывающая колени. Ее посадке в кавалерийском седле мог позавидовать любой наездник. Впрочем, скакать верхом на лошади Глафира привыкла еще в детстве, когда приезжала на каникулы в деревню Шошино, что в нескольких десятках верст от Минусинска.

Феликса она встретила радостно. Но поговорить толком не пришлось. Только что были получены данные разведки о подготовке к наступлению целой дивизии корниловцев, состоявшей почти целиком из бывших царских офицеров.

— Эти пулям не кланяются, — сказала Глаша Кону, — сомкнутыми рядами идут на пулеметный огонь. Действуют на психику наших бойцов.

— Ну и как? Получается? — спросил Кон. Ему приходилось слышать о так называемых «психических» атаках, применяемых командованием корниловской, дроздовской дивизий Добровольческой армии.

— Да, под Харьковом и под Курском, да и еще две недели назад под Малоархангельском… «психические» атаки подавляюще действовали на наши части. Тогда бойцы и стреляли недружно, не целясь, и, не выдержав, бежали в тыл. Сейчас положение изменилось. Однако, когда доходит до психической, я и теперь всегда стараюсь попасть в передовые цепи. Бойцов это воодушевляет.

— Ну что ж, — сказал Феликс Яковлевич, улыбнувшись в бороду по своему обыкновению, — думаю, что и мое присутствие на передовой не будет бесполезным. Завтра же обо всем увиденном напишу в специальной листовке.

— Тогда поехали, — сказала Глаша и приказала вестовому приготовить коня для Феликса Яковлевича.

Осень 1919 года была холодной. На обочинах уже всюду лежал снег, изорванный Конытами и колесами, обрамляющий темные зевы воронок от взрывов артиллерийских снарядов; разбитая в клочки земля проселочных дорог блестела комьями, схваченными ночными заморозками. Феликс и Глаша обгоняли колонны бойцов, шагавших на передовую.

— Третий раз проходим по этим дорогам, — сгазала Глаша, едва размыкая губы. — То отступаем, то наступаем. Но, как видите, на лицах бойцов только упорство и нетерпение поскорее добраться до передовой… А по нашим тылам еще носится Мамонтов со своим смертоносным корпусом. Так что пусть не надеются господа корниловцы на успешную встречу с этими людьми. У нас нет иного выхода, кроме как уничтожить врага.

На рассвете были уже в цепи. И тут Феликс Яковлевич впервые увидел, как ходят в атаку корниловцы.

Сначала в утренней хмари ничего не было видно. Но вдруг послышалась резкая длинная дробь барабанов, и, прильнув ухом к земле, Феликс явственно услышал грозную поступь многих сотен людей. И тут же и увидел первую плотную шеренгу идущих, как на параде, со штыками наперевес… высоких статных людей в шинелях.