Внезапно кто-то схватил ее сзади. Леди заткнули рот и связали, потом, набросив на нее что-то вроде одеяла, подняли и куда-то понесли. Она не могла ни сопротивляться, ни кричать. Все вокруг было черно, и даже звуки доходили до Тины искаженно, едва слышно. Напуганная до полусмерти, Огонек не могла сдержать дрожи, но все время уговаривала себя не паниковать и дышать ровнее, чтобы не задохнуться. Она решила, что ее несут вверх по лестнице прямо в покои короля, но путь оказался намного длиннее. Когда в конце концов тюк с леди Кеннеди опустили на пол, та поняла, что лежит на дне лодки, плывущей по реке. Ни с чем нельзя было спутать покачивание палубы и плеск воды за кормой. Страх в душе Тины сменился гневом. Слова короля всплыли в ее памяти. Дурацкая сексуальная фантазия — украсть ее и завезти в какое-то уединенное место! Генрих хуже самого испорченного ребенка — все хочет устраивать по-своему, а целое скопище лизоблюдов и прихлебателей вокруг спешат исполнить любое его желание. Огонек злилась все больше и больше. Когда ее освободят, она все выскажет Тюдору! Наплевать, что он король Англии, она не англичанка и не подчиняется его власти. Для Тины Тюдор — просто-напросто еще один мужчина, причем жирный, жадный, избалованный, стремящийся захватить все, что попадает в поле его зрения, и добивающийся своего любой ценой.

Она подумала, что путешествует по реке уже слишком долго. В конце концов плавание закончилось, и незримый похититель подхватил Тину, словно мешок с зерном. Какое-то время он нес ее, а потом передал еще кому-то. Тот, перекинув женщину через плечо, отправился дальше. Голова Тины болталась внизу, было трудно дышать, и она окончательно потеряла ориентацию. Когда ее наконец опустили на землю, Огонек почувствовала такое сильное головокружение, словно все еще качалась по волнам. Ей казалось, что она пролежала без движения несколько часов. Никто не приходил на помощь, и леди Кеннеди уже начала сомневаться: может, ее похитили, чтобы бросить в тюрьму? Видимо, король приставил своих шпионов и к Рэму, и к Хиту, и их план был раскрыт. Наверное, ее доставили по реке к Тауэру, пронесли по мосту Предателей, через Предательские ворота, и заключили в мрачную темницу.

Нет, надо прекратить эту бессмысленную игру воображения. Цель похищения — сломить ее упорство, заставить преклонить колени. Она попытается отдохнуть, пока есть время, собраться с силами для той минуты, когда предстоит лицом к лицу встретиться с мерзким развратником Генрихом Тюдором.

Тина, должно быть, вздремнула. Внезапно она почувствовала прикосновение мужской руки, распутывающей веревки на ее щиколотках и запястьях. В ту же секунду Огонек сбросила душившее ее одеяло и вытащила кляп изо рта.

— Грязный сукин сын! — выкрикнула она, ослепленная нахлынувшим светом и собственной яростью. Но тут же замолчала, пораженная до глубины души, — перед ней был Черный Рэм Дуглас. Гнев на его лице был в несколько сот раз сильнее ее гнева. Уж лучше бы на его месте оказался король!

— Я не желаю больше видеть это платье, — сквозь зубы процедил лорд, протягивая руку, чтобы разорвать наряд невесты.

Царапаясь, Тина кинулась на Рэма.

— Грязные лапы Тюдора остались на платье, потому что я не позволила ему касаться своего тела!

Дуглас прижал леди к себе, но она продолжала рвать его волосы и черную рубашку.

— А ты? — кричала она. — Зара тоже шарила по всему твоему телу!

Рэм прижал ее сильнее, так, что лицо Тины оказалось напротив его сердца, и осыпал поцелуями взлохмаченные рыжие волосы. Она все еще была частью него самого.

— Мы оба с ума сошли от ревности и не можем думать ни о чем другом. Надо постараться выбраться из английских вод — «Месть» требует ремонта.

Огонек с недоверием уставилась на него.

— Ты вернул корабль?

Дуглас отпустил невесту.

— То, что мое, остается моим. Ада в соседней каюте, — уходя, бросил он.

Рэму надо было оставить Тину, чтобы собраться с мыслями. Не начни он целовать ее, встреча могла бы закончиться убийством. Зрелище, когда Огонек исполняла роль любовницы короля, чуть не заставило его окончательно потерять всякий контроль над собой. Никто никогда не узнает, как близок был Сорвиголова к тому, чтобы метнуть серебряные ножи в сердце Генриха Тюдора и той женщины, с которой лорда соединила судьба.

Рэм стоял за рулевым колесом, только море и ветер были вокруг, и черный туман подозрения постепенно рассеивался. Он, конечно, не настолько наивен, чтобы ожидать от английского короля безвозмездной милости по отношению к прекрасной даме, да и Тина могла всерьез опасаться сексуальных посягательств. Но она, вероятно, играла с Генрихом в кошки-мышки, обещая много и даря мало. Гордыня Дугласа серьезно пострадала, но там, где дело касалось Валентины, им руководил не разум, а сердце.

Когда Огонек открыла двери соседней каюты и увидела, что ее гувернантка, целая и невредимая, сидит у груды их багажа, она разразилась слезами. Напряжение последних дней оказалось слишком сильным для нервов Тины. Словно какая-то плотина обрушилась в душе леди, и Ада мудро не стала успокаивать ее, зная, что слезы унесут все волнения. Англичанка подала своей воспитаннице воды, чтобы умыться, и помогла ей снять рваное платье.

— А ты как сюда попала? — спросила Тина. — Тебя тоже связали и оглушили, точно индюшку?

— Нет, — объясняла Ада, вынимая из сундука ночную рубашку, — один цыган привел меня в фургончик, где ожидал Хит. Он знал, что король прикажет следить за ним. Позже ему удалось ускользнуть от наблюдения, но, понимая, что за нами тоже установлена слежка, попросил одного из цыган помочь тебе в случае опасности. Это Хит обнаружил, где стояла «Месть». Он передал весточку Рэму и доставил меня и двух слуг Дугласа на корабль.

— Я лежала здесь связанной несколько часов, — пожаловалась Тина, растирая запястья.

— А я об этом и не подозревала, настолько волновалась за тебя. Когда наконец появился Рэм, а тебя с ним не было, у меня чуть приступ не случился.

— Слава Богу, мы в безопасности!

— Еще не все тревоги позади, вся команда корабля — Хит да двое слуг, — предупредила Ада.

Завернувшись в соболиную накидку, Огонек вышла на палубу. Рэм управлял судном, и его черные волосы трепал ветер. Он напряженно посмотрел на невесту, она ответила ему прямым взглядом и, пряча нервозность, проговорила:

— Я хочу быть с тобой.

Ей пришлось подождать, пока лорд кивнул. Им столько надо было сказать друг другу, но они не могли найти слов. Как бы Рэм сумел открыть ей, что был совершенно разбит, когда думал о ее мести и предательстве? Как выразить словами то смертельное беспокойство, что он испытал, видя ее в башне? Страх в душе Дугласа смешивался с безумной радостью — ведь Тина рисковала всем, чтобы спасти его. Она была в лапах Генриха Тюдора — одна лишь мысль об этом превращала лорда в умалишенного.

Валентина плотнее запахнулась в меха. Разве можно открыть Рэму, насколько она была унижена предательством брата? И разве можно выразить словами всю свою вину за желание отомстить? Как рассказать Дугласу о невозможности жить, когда он считает ее предательницей? Как заставить его понять, что она пойдет на любые жертвы, лишь бы оградить его от опасности?

Огонек смотрела на Рэма и чувствовала его беспокойный, мятежный дух, непокорный, как само море, понимала его гордость и одиночество. Она хотела стать частью него самого. Рэм же, глядя на невесту, видел ее искренность, щедрость и теплоту. Он хотел ее любви. Дуглас раскрал объятия, и, не говоря ни слова, Тина прильнула к жениху. Больше часа они стояли так, рука лорда под мехом ласкала ее грудь, рука леди обвивала талию Рэма. Наконец он прошептал ей на ухо:

— Если хочешь осчастливить меня, иди и постарайся отдохнуть до рассвета. При свете дня опасность со стороны англичан станет больше, и тогда мне потребуется твоя помощь.

Подняв глаза, Тина увидела на реях Хита, который занимался парусами и одновременно был впередсмотрящим. Он отдал салют влюбленным, поражаясь, как они невероятно подходят друг другу.