Дуглас уговорил Аду захватить только один сундучок с вещами и отнести его в хозяйскую спальню. Отведя в сторонку мажордома, он приказал тому выделить для служанок своей невесты комнату в другом крыле дома. Сегодня ему хотелось остаться с Тиной наедине. Войдя в спальню, Огонек была поражена: такой огромной комнаты она не видела никогда; стены покрывал бледно-зеленый шелк, а на потолке сцены из греческой мифологии сменяли одна другую, окна на самом деле являлись дверями, выполненными из небольших полосок стекла, они вели на каменный балкончик, откуда ступеньки позволяли спуститься в огороженный садик. В это время года здесь цвели хризантемы, маргаритки и благоухали, покачиваясь на высоких стеблях, поздние розы. Помимо прекрасных цветов в садике были фонтан, солнечные часы и качели. Спальню украшал еще и резной камин, но в эту теплую осеннюю ночь им не надо было его разжигать. Здесь имелась даже комната для купания, куда по трубам поступала горячая вода. Роскошный особняк и суровая, аскетичная крепость Дугласов находились словно в разных мирах.
Рэм и его невеста ужинали в зале для официальных приемов. Тине было все в новинку: и то, что она сидела с лордом в противоположных концах стола, и что два лакея в ливреях угадывали каждое ее желание. Дуглас был в превосходном настроении и все время тонко намекал на то, чем они займутся после ужина. Он использовал язык поэтических сравнений и недосказанностей в присутствии слуг, которые подавали блюда с абсолютно серьезными, нечего не выражающими лицами. Но Огонек прекрасно осознавала, что только недоумок не догадался бы, о каком «высоком джентльмене снизу» идет речь и почему у него такое ненасытное желание вновь и вновь «посещать благоуханный садик, пока все цветы и бутоны не будут сорваны». Наконец лорд скомкал салфетку и поднялся.
— Мои комплименты повару, — кивнул он одному из лакеев. Затем под руку с невестой удалился из зала, шепча ей на ухо: — Господи, я даже не знаю, что ел, единственный вкус, который я ощущал — вкус тебя.
Наверху, в хозяйской спальне, он не стал срывать с Тины одежду, держа себя в руках. Вместо этого Дуглас предложил ей сыграть в шахматы и развлекал даму рассказами о своей юности, когда он посетил несколько удаленных замков в высокогорьях Шотландии. Он описывал замок Хантли, принадлежащий Гордонам.
— Цитадель насчитывает семь этажей и сложена она из огромных кусков красного песчаника. С расстояния выглядит как крепость из сказки — сплошные фронтоны, башенки и парапеты. С нее открывается вид на зеленые холмы Файфа[20], а попасть в замок можно только через подвесной мост и сразу на третий этаж.
Рэм внимательно следил за ходами леди Кеннеди, она играла умно и не хитрила. Лорд оценил, что его невеста оказалась единственной женщиной, не пытающейся смошенничать.
Тина спросила:
— А правда, что Гордонов считают несколько эксцентричными?
— Это слишком мягкая характеристика. Я бы сказал — чокнутые, как мартовские коты. Среди них очень много незаконнорожденных. Леди Гордон как-то приглядела меня в качестве будущего мужа для своей дочери Луизы. И говорила мне, чтобы я не опасался за душевное здоровье девицы, ведь в той, дескать, нет ни капли крови Гордона.
Огонек рассмеялась.
— Ты это все нарочно придумываешь, чтобы отвлечь меня от игры. Шах! — выпалила она, считая, что заманила жениха в ловушку.
Рэм сделал ход ладьей.
— Шах и мат, — мягко ответил он.
— Проклятье! — выругалась Тина.
— Почему бы тебе не надеть одну из тех рубашек, которые Ада шьет специально, чтобы склонить мужчину к непристойным выходкам?
— Неужели это отвлечет тебя от игры?
— Не от той, что я думаю.
Открыв сундучок с одеждой, Огонек обнаружила внутри черный кружевной халатик. Вынимая его, леди Кеннеди решила, что теперь-то наверняка сможет отвлечь жениха. Он пожирал женщину глазами, пока она медленно раздевалась, намеренно растягивая свои действия, чтобы обольстить и возбудить Рэма. Тина была уверена в той власти, что имеют ее красота и ее тело, она изгибала спину, отбрасывала назад волосы, надувала губы и гладила свои груди. До того, как набросить халат, она нанесла несколько капель духов на соски, живот и лобок. Тончайшее черное кружево закрыло ее до пят, не скрывая красоты молодого тела.
— Ты очень хорошо играешь роль любовницы, дорогая. Давно этим занимаешься? — поддразнивал лорд.
— Да, и все мои партнеры были весьма одарены.
Он усмехнулся.
— Тебе нравятся большие петушки?
— Этого недостаточно. Мне нужны еще и большие мозги.
Следующая шахматная партия закончилась победой Тины, Рэм даже не пытался сконцентрироваться на игре. Огонек спрятала его ферзя на груди, среди кружев, и стала насмехаться над проигравшим.
— Я сохраню твою королеву, и, как только ты начнешь слишком задирать нос и становиться неуправляемым, я ее вытащу и обуздаю тебя!
Она вынула фигурку, покрутила у Дугласа перед носом и снова спрятала. Он подошел ближе с намерением залезть к ней за пазуху.
— Нет, это я ее вытащу и обуздаю тебя!
— Ну-ну, попробуй, — хихикнула Тина.
Мужчина начал раздеваться, и она замолчала. Глаза леди затуманились от страсти, приобретая цвет янтаря. Сильные мужские руки спустили бретельки рубашки с ее плеч, и черное кружево скользнуло к ногам. Ферзь закатился под кровать и был забыт навсегда.
Целый час Рэм целовал свою невесту, еще час ласкал ее тело и волосы до того, как заняться любовью. Он наслаждался прелюдией так же, как она, может, даже еще больше, потому что женщина сдалась первой и стала умолять его войти в нее. Лорд шептал:
— Боже, ты правда так этого хочешь? Ты заставляешь меня чувствовать себя мужчиной больше, чем любая другая женщина. Когда я вижу желание на твоем лице, возбуждение пронзает меня, словно тысяча стеклянных осколков.
Огонек задохнулась, чувствуя жар, проникающий вглубь ее тела и заставляющий ее отдаваться полностью. Трепет пробежал по всем жилкам Тины, она была без ума от животной мужественности Дугласа. Весь он — его руки, грудь, ноги и бедра — был покрыт твердыми, как железо, мускулами. Когда пришел его черед содрогаться, женщина ощутила, что они сливаются в единое целое.
Рэм любил минуты тишины, наступавшие после взаимного удовлетворения. Он был переполнен любовью и нежностью, чувствуя себя словно восставшим из пепла. Благодаря Тине он обретал новые силы жизни. Лежа рядом с невестой, Дуглас обнимал ее одной рукой. На потолке над ними была изображена Афродита, греческая богиня любви и красоты. Обнаженная, выходящая из моря богиня с золотисто-рыжими, до бедер, волосами, она слегка прикрывала рукой грудь.
— Ты еще красивее, чем Афродита, — выдохнул Дуглас.
— А кто это? — пробормотала Тина.
Он хмыкнул.
— Ты совершенно не образованна. Афродита, богиня любви и красоты, по преданию, появилась из моря возле острова Кипр. Ее мужем был Гефест, и ее всегда сопровождали грации и Эрос, которого еще называют Купидоном. На картинах рядом с ними всегда рисуют голубей.
— Мм, а кто этот черный, глазастый, с таким большим, сам знаешь, чем?
— Это Марс. У нее было с ним любовное приключение.
— И почему, интересно, она так похожа на меня? — удивленно спросила Огонек.
Рэм улыбнулся.
— Ее приказал нарисовать Ангус. Возможно, Джанет Кеннеди позировала художнику. Уж не думаешь ли ты, что первая лежишь в этой постели со своим любовником?
Она потерлась щекой о грудь мужчины.
— Как ты думаешь, король ее любит?
— Он любит всех женщин. Они его слабость.
— Нет, я имею в виду настоящую любовь?
— Нет, — тихо ответил лорд. — Единственной настоящей любовью в его жизни была Маргарет Драм-монд. Думаю, они тайно обвенчались, а потом он был вынужден жениться на дочери Генриха Тюдора, чтобы соединить Англию и Шотландию кровными узами и добиться мира. Джеймс вступил в брак с Маргарет Тюдор по доверенности в январе 1502 года, но еще до ноября делил постель с Маргарет Драммонд, которая к тому времени подарила ему ребенка. Он даже еще не подписал соглашение о настоящей женитьбе. Кто-то решил устранить Маргарет Драммонд, ведь его незаконная любовь становилась непреодолимым препятствием союзу между Англией и Шотландией. Ее отравили. Это разбило сердце Джеймса Стюарта, но через месяц он подписал соглашение в церкви здесь, в Глазго, и королева Маргарет засобиралась в Шотландию. Разве удивительно, что теперь он ее ненавидит? Каждый раз, глядя на нее, он вспоминает, что его любимую принесли в жертву этой суке Тюдор.
