– Я… я онемела, милорд.

Он положил свою огромную ладонь на ее маленькую руку.

– Я рад, что мы об этом поговорили. Боялся, что, может быть, еще слишком рано.

Марджори мысленно содрогнулась и снова спряталась в свой кокон. Вернувшись в свои покои, она заперла дверь и решила все обдумать.

У нее было такое чувство, словно ее заманивают в ловушку, которая вот-вот за ней захлопнется, в ее душе нарастала паника. Она вскочила с кровати и начала вынимать из шкафа свои наряды. Уложила одежду, все личные вещи, драгоценности. Потом разыскала графа и улыбнулась ему обезоруживающей улыбкой.

– Моя дорогая подруга Джоанна пригласила меня навестить ее в Глостере. Теперь, когда мой траур окончен, я приняла приглашение. Я уверена, вы не станете возражать, милорд.

– Ну разумеется, нет, Марджори. Только возвращайся поскорее.

Она попросила Дэвида Бриджена погрузить все ее вещи, включая черную мраморную ванну, на повозку и проводить ее до Глостера. Перед отъездом Джори отправилась на могилу мужа, встала там на колени и обратилась к нему с такими словами:

– Я пришла попрощаться с тобой, Хэмфри. И дать тебе торжественную клятву: я никогда не выйду замуж за твоего брата.

– Джори, ты ужасно выглядишь! – Джоанна обняла ее, потом отстранила на вытянутую руку. – Что с тобой произошло?

– Траур по Хэмфри оставил свой след. Мне долго пришлось бороться с горем и чувством вины. Когда де Боуны вернулись, я решила было, что пришла в себя, но истина в том, что дни и ночи я пребывала в каком-то трансе, словно бы спала наяву.

– Тебе абсолютно не в чем себя винить. Ты была самой преданной женой на свете. Я сумею разбудить тебя от этого сна.

– Сон и так кончился, Джоанна. И разбудили меня очень бесцеремонно. Джон де Боун хочет, чтобы я вышла замуж за Генри.

– Ты серьезно?

– Граф Херефорд, во всяком случае, говорил серьезно. Генри теперь его наследник, и он отписал Мидхерст ему и его первому ребенку. Констебль хочет, чтобы я по-прежнему оставалась его невесткой. Тогда Мидхерст тоже будет моим, и я должна родить ему внука. Все должно остаться по-прежнему, только надо заменить Хэмфри на Генри.

– Ты права, что сбежала из этого сумасшедшего дома! – воскликнула Джоанна.

– За этот год я действительно не раз опасалась за свой разум.

– Скоро все переменится. Тебе нужны развлечения, игры, смех и, кстати, – Джоанна окинула подругу критическим взглядом, – новый гардероб. Мы устроим себе развлечение – сожжем эти ужасные вдовьи одежды. В Глостер едет отец, все бароны и другие дворяне на сто миль вокруг слетятся к нам, как пчелы на мед. Вот прекрасный случай показать свое женское обаяние, очаровать их умом, шармом и утонченной красотой. Джори, скоро ты поймешь, что женщина оказывается на пике своего могущества и привлекательности именно когда она – вдова.

Прибыл король Эдуард со свитой. Придворные дамы Джоанны трепетали от волнения, но именно Джори получила львиную долю внимания. К ней вернулось искусство привлекать джентльменов, но в то же время удерживать их на достаточном расстоянии, не давая возможности перейти в этой галантной игре определенную границу.

– Сейчас ты можешь выбирать между графами Тьюксбери, Линкольном, Дерби, Перси, Стэнли и Клиффордом и всеми их сыновьями и племянниками, – говорила Джоанна своей подруге. – Все они богаты, могущественны и готовы на тебя молиться. Тебе нужен любовник.

– Согласна. – Внешне Джори очень переменилась, но внутренняя жажда, жгучая и неудовлетворенная, осталась неизменной. – Я еще не встретила человека, который бы мне понравился.

– А я – встретила, – призналась Джоанна. – У него тело молодого воина. Ты только посмотри на эти горы мышц – я просто теряю разум.

– Полагаю, нет вреда в том, чтобы смотреть, лишь бы не протягивать к ним руки, – предупредила ее Джори.

– Ральф Монтермер слишком благороден и не желает замечать приглашения в моих глазах. Он поклялся в верности Гилберту, и никто не заставит его нарушить клятву. Ты уж поверь, я пробовала.

– Ты ужасно себя ведешь прямо под носом у мужа и своего отца.

– Они так заняты планами большой войны с Францией, что не заметят, даже если я явлюсь на обед голой. Ты только прислушайся, о чем они говорят.

– Я желаю, чтобы каждый граф и барон всю зиму собирал войска. К весне я должен иметь пять тысяч всадников и тридцать тысяч пешего войска. Де Варенны будут рекрутировать и обучать людей из Суффолка, Эссекса, Суррея, Кента и Суссекса, – заявил король Эдуард. – Гай де Бошан будет отвечать за Уорикшир, Лестер, Нортгемптон и Кембридж.

– Я буду собирать рекрутов в Хартфорде, хотя под моей рукой сейчас больше воинов, чем у кого-либо другого, – добавил Гилберт.

– Я хочу, чтобы ты со своими людьми остался в Англии. Только тебе я могу доверить безопасность королевства. Из всех новых рекрутов надо сделать лучников для войны во Франции, – посоветовал король. – Французские лучники все еще пользуются своими нелепыми самострелами.

– Де Боун и его сын отправятся во Францию, но как насчет Байгода? Неужели граф Норфолк снова откажется? – задумчиво спросил Гилберт.

– На сей раз Байгод у меня на коротком поводке. Его дочь умерла и оставила его без наследника. Если маршал не хочет, чтобы его замки отошли короне, он выступит со своими людьми во французский поход.

Джори содрогнулась. «Бедная Сильвия. Даже мертвая, она пешка в этой игре».

Терпение Джоанны кончилось, она отбросила салфетку и поднялась на ноги.

– Мои леди и я покидаем вас.

Гилберт запротестовал:

– Нет-нет, дорогая Джоанна. Зал надо оставить для танцев. Зовите музыкантов. Мы с его величеством удаляемся в охотничий зал.

Графы и бароны, те, что постарше, последовали за королем. Молодые воины, за исключением одного, остались в большом зале. Джоанна громко вздохнула, когда Ральф Монтермер поднялся и вышел вслед за Гилбертом.

Однажды, за неделю до Рождества, Гилберт де Клэр провел целый день, обучая рекрутов натягивать длинный лук, потом решил поиграть с дочерью. Он подхватил ее на руки и высоко поднял в воздух, а вернув ее на ковер, внезапно стиснул правую руку, и острая боль в ней заставила его опуститься на колени.

Джоанна уложила мужа и два дня не отходила от него, удерживая его в постели. Гилберт был хорошим пациентом и, казалось, совсем оправился от нежданного приступа. На третий день он с усмешкой сказал жене:

– Я отказываюсь лежать, если ты сама сейчас же не удалишься и не отдохнешь. Попроси Марджори посидеть со мной.

Джори явилась и заняла место Джоанны у постели больного.

– Милорд, надеюсь, рука больше не болит?

Гилберт успокаивающе улыбнулся:

– Дело не в руке, Джори. Дело в сердце. Оно изношено. Я знаю, что не поправлюсь. – Граф заметил, как расширились ее глаза. – Не расстраивайся. Мне надо, чтобы ты, ради Джоанны, была сильной. Мне хочется доверить тебе кое-что, можно?

Джори овладела собой и кивнула в знак согласия.

– Джоанна совсем молода. Вскоре она снова выйдет замуж. Маргарет – моя наследница. Она получит мои земельные владения, но у нас нет сына. Будущий муж Джоанны унаследует мой титул, титул графа Глостера. Каждый лорд в королевстве будет искать руки королевской дочери. Но я не желаю, чтобы судьба Джоанны оказалась разменной картой, я хочу, чтобы она была счастлива.

Джори поняла, что это еще не все, и подалась вперед.

– Я сам выбрал ей следующего мужа. Ральф Монтермер – единственный, кто достоин управлять Глостером. Он много лет был моей правой рукой и способен возглавить войско. Он поклялся мне, что всегда будет заботиться о Джоанне. – Гилберт стиснул зубы, пережидая приступ острой боли в груди. – Не говори ей, что это я выбрал Ральфа Монтермера. Пусть Джоанна думает, что она сама его выбрала. В нашу брачную ночь я поклялся, что она сама сможет выбрать себе следующего мужа, и сама будет решать свою судьбу.